Позади остался ресторан, затем и старинный фонтан с изображением мужественных дедов, закрученные лавки и декоративные растения. Мимо нас проходили разные люди: пожилая пара, компания подростков, несколько семей с шумными детьми. И я не могла поверить, что для кого-то этот ритм однажды закончится. Да, все мы не вечны. Смерть – вообще шутка непонятная, крайне непредсказуемая. Вот только какого это - заглядывать в глаза незнакомцам, видеть там искры жизни, а самому понимать, что медленно угасаешь?! Я едва сдержала накатившие слезы.

– Что с тобой? Только не говори, что сменила ориентиры? – вопрос Ярослава прозвучал неожиданно, заставил меня вернуться в реальность. Мы остановились у зебры, перед нами пронеслась старая красная десятка, нагло не пропустив пешеходов.

– Ориентиры? – я сделала шаг первая, и тут из-за угла вывернул парень на мопеде. Хорошо, Яр успел вовремя меня схватить за руку и дернуть на себя, иначе бы произошло столкновение. Дыхание оборвалось, но я почему-то не испугалась. Все мои мысли занимал Арт.

– Вот же олень, – выругался Ярослав. Он крепче сжал мой локоть и перевел через дорогу, словно маленькую девочку. Эта забота совсем не вязалась с образом грубой тучки, хотя, что я вообще знала о парне, который частенько заглядывался на небо?!

– Спасибо, – тихо прошептала я, когда мы вновь оказались на бродвее. Громов снова отдалился.

– Ты выглядишь как-то… странно, – подметил он.

– Я кое-что услышала и… – пришлось остановиться. Задавать такие вопросы было неудобно, если не смотреть в глаза. Я повернулась лицом к Ярославу, облизнула засохшие губы и постаралась собраться с духом.

– Ну хоть со слухом у тебя проблем нет.

– Ярослав, – серьезным тоном начала я. – Арт, он… правда скоро… ну…

– Ну?

– Умрет? – выдавила из себя я.

Мы стояли посреди шумного бульвара и смотрели друг на друга, словно эти простые переглядывания могли спасти мир. Мимо пронеслись несколько подростков на самокатах, прошла женщина с коляской и мужчина, который громко ругался нецензурными фразами в трубку телефона. Все эти посторонние звуки и люди почему-то раздражали меня. Я ощущал, как вены наливаются не иначе лавой: горящей, от которой зашкаливал пульс.

Засунув руки в карманы кожанки, я сделал несколько коротких вдохов и вновь посмотрел на Ангелину.

– Я просто, когда выходила из туалета, случайно услышала… – она говорила так, будто оправдывалась, хотя Арт особо не скрывал свое положение.

– Не сказать, что скоро, – тихо ответил я. Мне никогда не нравились разговоры о будущем.

– Что ты имеешь в виду?

– Тебе стоило спросить у него, он бы сразу выложил. Серый в этом плане без комплексов. А еще он, кажется, увидел в тебе родственную душу.

– Я… – Ангелина склонила голову и часто заморгала. Волосы прикрыли ее лицо, я понимал, девчонка пытается скрыть свои эмоции: жалость, сострадание, безысходность. Я и сам, когда впервые узнал о болезни Арта, не понимал, как толком должен реагировать.

– Пошли, ты же хотела, чтобы я тебя проводил.

– Но… – она замешкалась. Тогда я обошел Лину, нагло положил руки на её предплечья, пытаясь поменять курс направления.

– Нам туда, пора включать режим «идём домой».

Девчонка не стала сопротивляться, она молча побрела, переступая маленькими шагами вдоль тротуарной плитки. Может и стоило разойтись по разным углам, но я почему-то увидел в Ангелине себя. Впервые рядом находился кто-то, кто тоже ощущал себя камнем, который медленно опускался ко дну и ничего не мог с этим поделать. Наверное, поэтому я счел нужным прояснить ситуацию.

– На самом деле, никто не знает, когда точно оборвется его жизнь. У Арта порок сердца, – последняя фраза далась мне тяжело, хотя, казалось бы, я давно смирился с диагнозом друга. – Ему сделали три операции, говорили, что и до восемнадцати дожить не сможет, однако, как видишь… Серега полон сил и энергии. Многие могут ему позавидовать.

Ангелина подняла голову, и я заметил, что ее глаза покраснели.

– Только при Арте так не делай.

– Как? – почти шепотом спросила она.

– Не жалей его. Он не считает себя особенным или типа того. Сколько я себя помню, Серега никогда не акцентировал внимание на своей болезни. Поэтому и тебе не стоит, иначе получишь бан, – я постарался выдавить из себя шутку, но она получилась настолько скудной, что мне и самому не понравилась.

Ангелина промолчала, а затем и вовсе зашагала вдоль бульвара: не быстро, словно пребывала в прострации, только и делала, что смотрела себе под ноги. Я шёл рядом, мы оба молчали, каждый погруженный в свои мысли. В моей голове мелькали картинки, воспоминания об Арте и о том, сколько всего нас связывало с детства. Я помнил, как первый раз попробовал домашнее вино дома у Сереги, его отец тогда сделал из собственного винограда и устроил дегустацию. Сыну не налил, нельзя, а мне всучили целых два стакана.

– Разве ты не злишься? – наклонился и тихо спросил у Арта, который разглядывал пирог у себя на тарелке. Каждый его день рождения мы отмечали вчетвером: я, родители и сам Серый. К сожалению, с друзьями у Арта не ладилось, люди сторонились его прямолинейности, шуток, считали мальчишку странным. Мне же наоборот нравилась открытость Сереги, с ним можно не бояться ножа в спину и яда в тарелке. Арт никогда не преследовал коварных целей, единственное чего он желал - это оставить после себя воспоминания. Люди живут, пока их помнят, так считал Арт. Он хотел оставить какой-то особенный след в жизни близких, этим мой друг отличался ото всех, кого я знал.

– Еще как злюсь, – пробурчал тогда Серый. – От этого пирога несет рыбой. Мам! – он отодвинул тарелку и серьёзно посмотрел на неё. – Мне уже четырнадцать, а ты все еще делаешь рыбные пироги. Как насчёт разнообразить меню? Я бы не отказался от картошки по-деревенски или большого бургера.

– Это не очень полезно, сынок.

– Но это вкусно. Разве в день рождения не должно быть вкусно?

– Ты стал таким привередой, – вздохнула его мама.

– Это все возраст, старею, – усмехнулся Арт. – В этом году я съем пирог, но в следующем приготовь мне бургер. С куриной котлетой, листом салата и огурцом. Черт, почему до следующего года ещё триста шестьдесят пять дней?

Удивительно, но все за столом рассмеялись и принялись уминать совершенно невкусный рыбный пирог. А на следующий год мама Арта приготовила ему бургер. Родители никогда не забывали желаний сына, хотя разве можно булочку с мясом назвать желанием? Однако для Серого даже такая мелочь была чем-то важным.

Я провел языком по нижней губе и вновь взглянул на Ангелину. Если бы Арт был здесь, он бы не позволил ей погружаться в поток жалостливых мыслей. Он их ненавидел.

– Эй, – я догнал девчонку и дернул за руку, заставив обратить на себя внимание. Звук от проезжающего мимо трамвая будто остановил на мгновение время, и мы смогли погрузиться в глаза друг друга. Взгляд у Лины напоминал горячий чай, после которого по телу разливается тепло. Довольно непривычное состояние: видеть в человеке напротив чувство, оставляющее тлеющий уголек.

– Либо сделай вид, что не знаешь, либо смени пластинку. Твоё лицо выглядит ужасно.

– Просто я... мне кажется, что это нечестно! – ее глухой голос едва не сорвался на крик полный отчаяния. У меня тоже когда-то был такой, правда со временем я понял, что кричать не имеет смысла. Звуки, улетающие в пустоту, ничего не принесут, кроме боли и хрипа в горле.

– Ну а где ты видела честный мир?

– Я верю, что хорошего должно быть больше, – с надеждой проговорила Ангелина.

– А я верю, что на небе сидит большой босс, который совершенно не разбирается в хорошем и плохом.

– Прекрати, – прошептала девочка, поджав губы. Весь её вид так и кричал, как сильно я раздражаю своими ответами. В целом, это была проблема многих, у меня не особо клеилось общение с людьми, потому что правда умеет впиваться в кожу похлеще любого острого лезвия. Это все Арт, он заразил меня своей честностью, которая, как оказалось, ни черта хорошего не приносит.