И даже это я принял как должное: не сказал ни слова против. Все наконец-то наладилось, подумал я. Вот только что-то было не так... Моя любовь к этой женщине стала иной, она словно сменила сезон с прекрасного лета, на холодную зиму. И по сей день я не мог разрушить стену между нами.

– Как ты, Ярик? – раздался её тёплый голос в трубке. Я сглотнул, разглядывая спокойное море, пену на берегу и двух чаек, что сидели на большой коряге.

– Нормально, а ты, мам?

– Хорошо, знаешь, – с энтузиазмом начала она. – Я решила приготовить торт, ты ведь приедешь на мой день рождения? Хочу сделать "Три шоколада", тебе же он нравится.

– Не знал, что ты полюбила готовить, – в моем голосе звучала отдаленность, да я даже с Ангелиной и той говорил более дружелюбно.

– Не люблю, но ради тебя, хочу попробовать.

– Не стоит на это тратить время, – сорвалось у меня.

– Что ты имеешь в виду? – она явно поникла.

– Я не приеду, мам.

Мы оба замолчали. Не знаю, о чем думала мать в этот момент, а я думал о серых облаках, которые заполнили собой небо. Мне вдруг показалось, оно никогда не посветлеет, как и мои отношения с мамой. Мы были так далеко друг от друга... Я разучился принимать её заботу.

– В школе не отпускают? – наконец спросила она.

– Угу, – прошептал я отговорку. Сел на корточки и взял маленький изумрудный камешек, бывший кусок стекла, который изменило море. Сжав его крепко в пальцах, я отвел руку в сторону и кинул камень в воду. Он проскользнул по поверхности волн, ударившись три раза, пока окончательно не потонул.

“Символично”,– подумал я.

– Сынок...

– Мне уже пора, мам. Созвонимся позже.

Я поспешил сбросить вызов и подняться на ноги. С губ сорвался грустный вздох, пожалуй, слишком грустный. Я вспомнил себя тем семилетним ребенком, сидящим под горкой.

– Красивое, – раздался неожиданно женский голос. Оглянувшись, я заметил Ангелину. Она поравнялась со мной, разглядывая как вода разбивается о гальку. Воздух пропитался прохладной, будто не весна во все, а настоящая хмурая осень. Пожалуй, даже слишком хмурая.

– Мрачное, – отозвался я, загадывая, слышала ли девчонка мой разговор с мамой. С другой стороны, не все ли равно?

– Тебе просто пора снять очки с серыми линзами, – хмыкнула Лина. – Ой, это разве не коса? – она подняла руку, показывая на длинную полосу берега, омываемую морем. Удивительно, как я сам не заметил ее, когда спускался сюда.

– Похоже на то, – без особого энтузиазма пожал я плечами.

– Говорят, коса – это дорога в мир царя Посейдона.

– Да, а еще говорят, что золотая рыбка исполняет желание. Принести удочку? – с нескрываемым сарказмом произнес я. Однако Ангелина не обратила внимание на мою очередную колкость. Мне показалось, она стала воспринимать меня иначе, словно посмотрела под другим углом.

– Идем! – скомандовала девчонка. Я словом не успел обмолвиться, как Лина схватила меня за руку и потянула за собой, в сторону косы.

– Осмелела? – усмехнулся я, мой взгляд скользнул на плечи Ангелины: хрупкие и в то же время уверенные. Обычно я не позволял девушкам так вести себя со мной, но сейчас почему-то продолжал следовать за этой ходячей катастрофой.

– Было бы кого бояться, – бросила через плечо она.

И мы, по ее желанию, оказались на той самой стреле, ведущий в неизвестности. Узкая тропинка не позволяла особо разгуляться, поэтому нам пришлось идти довольно близко друг к другу, вернее Лина шла впереди, таща меня практически силой за собой.

– Тебе не кажется, будто мы стоим в центре океана? – она резко остановилась, расправила руки в стороны и повернулась ко мне. Ее губы дрогнули, на них появилась улыбка.

– Ну… – я оглянулся, вокруг действительно, было много воды.

– Мы как главные герои крутого блокбастера, которые сбежали от реальности! – она продолжала улыбаться. И я заметил, как из-за нависших над нами туч проскользнул луч солнца. Довольно яркий, пускай и едва уловимый.

– В жизни все не так радужно, как в крутых блокбастерах, – сказал я, разглядывая Лину. Ветер коснулся ее прядей, струившихся на плечах. Несколько из них упали на губы девчонки, но она не спешила их поправлять.

– Я тоже так думала, но знаешь… – губы Ангелины дрогнули, с них сошла улыбка. – Наверное, все зависит от нас и от тех, кто с нами рядом. Я вот была убеждена, что ты высокомерный сноб, которому плевать на всех.

– Была? – выгнул я бровь, всматриваясь в глаза девчонки, напоминающие золотую осень. В них искрило согревающее солнце, как в последние дни октября.

– Угу, а теперь…

– Только не говори, что послушала Арта и запала на меня, – не удержался я от подколки.

– Не скажу, – она повернулась ко мне спиной, обхватив себя за плечи. – Знаешь, – ее голос вмиг окрасился серым оттенком. – Мой отец бросил нашу семью, я не помню, когда последний раз слышала его голос.

– Что? – хрипло произнес я, догадываясь, что Лина все же стала свидетелем моего разговора с матерью.

– Мне кажется, что это так несправедливо! – воскликнула девчонка, кинув на меня взгляд через плечо. Она поджала губы, словно маленький ребенок, выпучив нижнюю. В иной раз я бы закатил глаза, но сейчас почему-то подумал, что это даже мило.

– Родителей не выбирают, – вздохнул я. – Для кого-то дети – главные герои их жизнь, а для кого-то проходные персонажи. – Я вспомнил мать и отца, горку и игрушку, которую выбросил на мусорку. Дети никогда не хотят быть проходными, они ведь не просили их рожать.

– Однажды все мы находим тех, для кого будем главным героем, я уверена в этом. – Она развернулась ко мне, вытащила из кармана монетку в пять рублей. – Я попрошу у Посейдона, чтобы ты и я стали обязательно главными героями! – прошептала Лина, зажмурившись.

И то ли время в округе замерло, то ли мой личный циферблат дал сбой. Есть поверье, что даже у самого злого человека расцветает лицо, когда ему говорят, что любят. Банально, думал я. Вот только… услышав несколько простых слов, сам улыбнулся.

А еще мне вдруг до банального захотелось защитить Ангелину от Сашки, который не планировал ничего хорошего с ней. От глупых подколов в школе со стороны пацанов, от девчонок, которые косились на Абрамову из-за Давы и даже от этого прохладного ветра. Я взглянул на Лину и впервые увидел нечто большее: тишину, которая проникает в самое сердце, штиль на летнем море и уют, о которым писали классики.

Арт был прав… Ангелина не похожа на других. И да, это не та красота, от которой в штанах становится тесно. Это совсем другое, ранее неизвестное мне чувство.

– Приехали, – сказал Яр, заглушив двигатель. Арта мы высадили десять минут назад и остаток пути ехали вдвоем в полной тишине, наслаждаясь треками из динамиков.

Я вышла на улицу, Громов вышел следом. В округе уже зажглись фонари, освещавшие вечернюю детскую площадку. Мы стояли на парковке моего двора, мимо проходящая бабуля, кажется, она жила в третьем подъезде, окинула нас косым взглядом и покачала головой, бурча себе что-то под нос. Не иначе в стиле: какая нынче молодёжь. Я про себя усмехнулась и думала уже попрощаться с Ярославом, но тут вспомнила, что забыла отдать ему куртку.

– Подожди меня, я скоро, – скомандовала и помчалась в подъезд. К счастью, дома никого не оказалось. Поэтому взяв вещь Ярослава, я вернулась на парковку и протянула ему пакет. Он стоял у своей машины, облокотившись о капот, весь такой строгий и как обычно серьезный.

– Вот, – прошептала я, отчего-то смутившись. – Спасибо за помощь.

Громов поднял на меня глаза, и я замерла в тот миг, когда мы встретились взглядами. Я не могла понять, что же изменилось в моем отношении к Яру. Он прямолинейный, поэтому никогда не будет фальшивить и играть с чувствами людей. Он до мозга костей серьёзный, словно ему и не восемнадцать, а все пятьдесят плюс. Он почти никогда не улыбается, но его улыбка безумно теплая, как летнее море.