При всей этой неразберихе с Оливией Саймон позабыл о еще одном гнетущем моменте: его происхождение. Но его оно не трогало. Сэмюэл любил его, и это он знал. Пусть наказывал, пусть был суров, но справедлив. Саймону было плевать на свое внебрачное рождение. Его мать, Фелиция - вот что доставляло ему боль. Родная мать, сгинувшая с этого света и которую он не успел узнать и увидеть даже на смертном одре. А были ли у нее еще дети, его сводные братья или сестры? Саймон задумался. Если бы так, Кэтрин сказала бы ему. Он покачал головой. Кэтрин не стоило доверять ни в чем, она вполне могла и смолчать. Необходимо было проверить, были ли у нее другие дети и вообще неплохо было бы найти что-нибудь о самой Фелиции. Саймон хотел знать, что она была за человек. Таким образом, он бы понял, любила ли она его. Возможно, ему не станет легче, но он должен знать. Саймон вспомнил, как Оливия поддержала его, когда Кэтрин рассказала ему горькую правду об истории семьи.

Она ласково обняла его, прижалась своим хрупким телом, отдавая свое тепло и заботу. В определенный момент его посетила приятная мысль. Оливия поддержала его в тяжелый сердцу час как раз тогда, когда он в ней нуждался. И было ли это опять же ее сострадание или что-то большее? Могла знать только она. Губы Саймона искривились в ухмылке, вспомнив, их первую встречу на балконе, ее испуганно-удивленные глаза. Теперь все карты в ее руках. Хотя раньше она упрекала Саймона, что он не предоставляет ей право выбора, решает за нее. На этот раз Оливия должна сделать выбор самостоятельно. Он не станет ей мешать, и будет так, как она захочет.

Оливия с сумкой в руках наблюдала, как лакеи и горничные таскали сундуки гостей и заправляли сзади кареты. Лили беседовала в сторонке с лордом Райли. Кэтрин прощалась со своей желанной, но не ставшей невесткой Шарлоттой и другими девушками. Та была готова броситься обнимать леди Лендскую, но ее останавливала холодная отстраненность герцогини, поэтому Шарлотте приходилось себя сдерживать, выпуская эмоции только через слезы. Другие уже расселись по каретам, готовые ехать, а остальные погнали лошадей еще с рассветом. Оливия оглядела высокий большой дом, и ее грусть удвоилась.

- Уезжаете, леди Уотсон. - Подошел Саймон, не скрывающий на лице своего сожаления. - И не попрощаетесь?

Оливия вздохнула. Прощания всегда доставались ей нелегко: на сердце тоска, в голове пустота и сплошная серость мира. Но прощание с Саймоном, казалось, немало поскребет ей душу, прежде чем она сможет забыть все, что их связывает.

- Я, милорд, не желала становиться объектом вашей печали. Ни к чему это, только хуже будет. - Она грустно улыбнулась.

Саймон надеялся, что в его глазах она прочтет печаль от их расставания, которая вот-вот разорвет его нутро на кусочки. Потом Оливии придется собирать их и склеивать снова. Тогда, быть может, она останется здесь.

- И все же не попрощаться было бы невежливо, а в нашем случае даже преступно, - он грустно ухмыльнулся.

Оливия посмотрела в его глаза и отвела их в сторону, рассматривая неровность кирпичика в стене.

Саймон продолжил:

– Смею ли надеяться, что вы как-нибудь еще заедете сюда?

Оливия пожала плечами, хотя сама чувствовала, как подступает влага к глазам.

- Быть может, если отец пожелает повидаться с вами или проездом.

Саймон разглядывал ее, хоть и рисковал быть обвиненным в распутности. Ему плевать. Если бы Оливия не дорожила своей добродетельностью, он уже давно бы схватил ее за руку и увлек в дом в первую попавшуюся комнату, где смог бы наслаждаться ею и доставлять удовольствие до тех пор, пока она не согласиться стать его женой. Стать его навсегда.

- Оливия, дочь моя! – В печальном настроении, но все так же бодро подошла Лили. – Нам пора. Ты посидела на дорожку, как я просила?

- Да, мама. - Она смутилась.

Лили обратилась к Саймону:

- Милорд, благодарим вас за столь приятное гостеприимство. Это была невероятная неделя в Ленд-парке! Надеемся увидеть вас у себя в ближайшее время.

Саймон сунул руки в карманы, еле оторвав глаза от Оливии. Он пытался зримо насытиться ею перед разлукой. Кто знает, когда они еще увидятся и увидятся ли вообще.

- Леди Брайтшир, боюсь, не смогу пообещать вам скорейшего визита. На днях я уезжаю в Вену на неопределенный срок. У меня там неотложные дела по торговой части.

Оливия бросила на него взгляд своих зеленых выразительных глаз, будто и не было никакого кирпича в стене. Вена? И как давно он решил уехать туда? Возможно, Саймон не лгал о делах, а может быть, бежал от нее. Эта неожиданная новость окончательно оборвала внутри волосок надежды. И с чего бы вдруг ей надеяться, если Оливия сама решила покинуть его? Глупое сердце!

Настал час отправляться домой. Саймон любезно помог забраться Лили в карету. Потупившись, Оливия уже не была так уверена в правильности своего решения. Между ними возник долгий, волнующий взгляд.

Он так хотел, чтобы она осталась с ним, а Оливия желала совсем другого. Но что это? В ее глазах слезы или ему показалось? Она мнительно подала ему руку, которую Саймон слабо сжал на краткий миг в своей ладони. Она забралась в экипаж, и он захлопнул за ней дверцу.

Карета тронулась в обычном медленном темпе. Оливия была не в силах удержаться и выглянула в окно. Последнее, что она видела в поместье Ленд-парка, это удаляющуюся спину Саймона.

Поздно вечером Саймон сидел на кухне с Изабель, рассеянно обмакивая чайную ложку в полной чашке чая.

Экономка сидела напротив и, сделав глоток, высказала свое мнение:

- Дорогой, я не знала ни о какой Фелиции. Я лишь знала, что ты не сын герцогини, но не имела представления о твоей родной матери. Покойный герцог запретил мне что-либо даже думать об этом, чтобы никто никогда не узнал.

Саймон поднял на нее глаза. Кэтрин условилась, что если Сэмюэл оставит Фелицию, то примет ребенка, то есть его. И два года назад она заболела оспой и скончалась. Ему на тот момент было двадцать четыре. А спустя год после ее смерти умер и отец. Этот короткий промежуток гибелей показался Саймону очень странным. Он даже начал подозревать неладное. Нет, Кэтрин, конечно, не ангел, но и в дьяволицы ее не стоит записывать. Однако разобраться в этом деле не помешает. Саймон будто чувствовал, что тут что-то нечисто.

- Мой мальчик, твоя голова того и гляди сейчас лопнет от мыслей. Выпей чаю, он успокаивает и развевает все недуги.

Саймон отложил ложку, тоскливо усмехнувшись. Какие лекарства способны склеить заново сердце? Ни семьи, ни Оливии нет рядом. Даже Хью куда-то запропастился. Совсем один. Изабель подозрительно рассматривала его.

– Ты ведь такой грустный, дорогой, потому что леди Уотсон уехала?

Саймон пристально уставился на нее.

- Откуда возникли такие подозрения в этой очаровательной головке?

Изабель махнула рукой.

- Не надо делать невинные глазки! Я слишком хорошо тебя знаю. А еще я видела, какими глазами вы смотрели друг на друга, будто головоломку разгадывали.

- Вот, значит, как. - Саймон не стал ничего отрицать. Тут только оставалось признать, потому что он не особо-то скрывал свое отношение к Оливии. Да и Изабель было бесполезно обманывать – она всегда видела, когда Саймон лгал. – Может, и пробежала какая-то искра. Так что с того? – Он отпил глоток уже остывшего чая.

Саймону было проще отнестись к их связи безразлично. Так, он считал, легче забыть. Но Изабель лишь рассмеялась.

- «Какая-то искра» - передразнивала она его. - Твоя миссис Рутнер, может, и старая, но еще помнит, почему можно кричать в спальне.

Саймон был ошарашен и чуть не выплеснул отпитый чай прямо на стол.

– И, зная тебя, дорогой, ей с тобой не могло быть плохо.

Саймон все еще откашливался от чая.

Прочистив горло, он сказал:

- Так ты… все слышала?

Изабель, казалось, ни капельки не смутилась, будто это было в порядке вещей: каждый день слушать как в комнате твоего почти сына стонет женщина.