- В твоих словах есть смысл, - с заинтересованностью сказал он, подавшись вперед. – Но у меня есть одно условие.

Кэтрин выжидающе посмотрела на него.

- Обязательно включи Уотсонов в список приглашенных.

Кэтрин попыталась выдвинуть свои возражения. Но Саймона нельзя было переубедить, потому что этот визит он одобрил только из-за Оливии.

- Ты слишком зациклен на Уотсон. Шарлотта Уоррен в разы лучше! Такая грациозная, красивая и обаятельная молодая леди, разве ты не согласен? – И хотя она была спокойна, уста ее были полны ядом.

Саймон бросил на нее гневный взгляд, тем самым заставив Кэтрин замолчать.

- Учти, - погрозил он, - я лично проверю список. И если ты не пригласишь Уотсонов, визит тотчас же сорвется.

Загородный прием у герцога Лендского - первое, что услышала Оливия ранним утром, когда Лили тыкала ей в нос красиво подписанный листочек. Она лежала на животе, подложив руки под подушу. Глаза все еще слипались, даже буквы было не разобрать. А бодрый вопль матери о преимуществах торжества так раздражал, что пришлось сказать «да», лишь бы она покинула ее.

Если Саймон решил устроить загородный прием, то как быть с бароном, о котором она думала полночи? Рассказ Саймона очень напугал Оливию. Она страшилась, что Лонгстри вынудит ее выйти за него замуж, либо устроит так, что можно попрощаться с репутацией навсегда, а также с добрым именем ее семьи. Конечно, она не собиралась больше появляться в свете, потому что хочет стать художницей, но ей не хотелось обливать позором всю семью.

Оливия уже видела в своем воображении, как побледнеет лицо матери, смысл жизни которой закончится в ту же секунду. Но гораздо ужаснее для нее было увидеть разочарованные глаза отца. Она представила их сурово грустными и потухшими. Он ей доверился, пошел навстречу и поддержал, когда она собиралась начать свою новую жизнь. И чем отплатит Оливия? Разнесенной в пух и прах честью семьи, которой уже никогда не откроют двери из-за легкомысленного поведения единственной дочери. Да, последствия их с Саймоном безрассудства тронут не только ее одну. И Оливия понимала, что это Саймон затащил ее в эту комнату, и это он виноват. Она должна злиться и со всей яростью сейчас трепать его за воротники немыслимо дорогого костюма. И лишь когда она выплеснет все свои эмоции, то от бессилия рухнет на пол. Но часть вины лежит и на ней тоже хотя бы за то, что она, можно сказать, унизила Лонгстри и за то, что Оливия поцеловала Саймона в ответ. Последнее сильно укоряло ее, дергая за ниточки совести.

Тем вечером поцелуй Саймона был настолько горячим и приятным, что было трудно удержаться на ногах. Ее настолько затянуло это волшебное ощущение, что она не смогла найти в себе силы от него отказаться. Это было как взрыв шампанского, как фейерверк! А теперь Оливия не знала, что делать, как вести себя с ним и что говорить. Зная Саймона, он наверняка сейчас думает, что нашел нить, которая приведет его к игле – ее сердцу, осталось только потянуть и взять. Фантазер! Но, вероятно, при встрече с ним нужно, во-первых, вести себя, будто ничего не было. Эта тактика всегда срабатывает. Ведь ничего же особенного не произошло. И то, что ей понравилось целоваться с ним, совсем не означает, что ее отношение к нему изменилось и, тем более что у нее есть к нему чувства. Нет, Оливии просто понравился поцелуй, а не Саймон. Это естественно, когда женщина или мужчина увлекается именно близостью. Оливия читала об этом в медицинской книге, которую нашла случайно в библиотеке отца. А еще нужно, наконец, выбросить этот момент из головы.

Посмотрев в окно с пасмурным небом, она закрыла глаза и сильно сжала руками подушку. Оливия собрала все свои силы и встала с кровати. Подойдя к зеркалу в ночной сорочке, в отражении она отметила круги под глазами. Вздохнув, она подобрала сзади ткань, что обтянуло спереди ее фигуру. Оливия с тоской посмотрела на свой живот и бедра, которые сложно было назвать стройными, судя по модным стандартам красоты. А вот грудь была небольшого размера, что, на взгляд Оливии, являлось плюсом, потому что большая грудь визуально добавляет полным женщинам лишние килограммы. Словно в подтверждение своих мыслей она вспомнила тучную леди Джеккинсон с выдающимся бюстом.

Оливия, подойдя к шкафу, взяла из него легкое светло-зеленое платье. Камеристка быстро помогла ей одеться и собрала волосы в пучок. Оливия поспешила вниз в столовую, и как всегда, встретила сидящих за завтраком родителей. Отец читал газету.

- Оливия, - жизнерадостно окликнула ее мать, оставив своей сэндвич, - присаживайся к нам.

Мать снова зазывала ее, как русалка, чтобы напасть с разговорами о чем-то предстоящем. Единственное событие в ближайшем будущем – это прием у Лендских. Оливия с подавленностью присела на стул и стала рассеяно водить ножом с маслом по хлебу. Пасмурная погода сегодня была в такт ее настроению.

- Уже послезавтра нам нужно будет выезжать в имение Ленд-парк, - начала Лили, - поэтому сейчас мы с тобой займемся твоими вещами, которые ты возьмешь с собой.

- Нет! – испуганно бросила Оливия.

Мать удивленно уставилась на нее, и даже отец поднял глаза из-под очков. Стоило ожидать, что Лили отдаст предпочтение платьям, от которых Оливия хотела избавиться. Нужно, наконец, перестать быть вешалкой, на которую весят все, что хотят. И Саймон не должен видеть ее в этих платьях. Оливия мысленно отметила, что для нее важно его мнение и выругалась про себя.

- Я имею ввиду, что я сама справлюсь, спасибо.

- Милая, я не слепа и вижу, что ты носишь. - Мать указала рукой на платье Оливии. – Твоя новая одежда совершенно не годится. Платья слишком бледные и пустые, рукава очень длинные, а декольте недостаточно открытое. Нет-нет, я подберу для тебя более современный гардероб в поездку.

Горечь подкатила к горлу Оливии. Критика матери была, словно острый нож. Но хуже всего то, что она не доверяет ее вкусу и ей самой. Каждый шаг, каждый выбор Оливии был порицаем родной матерью. Что бы она ни делала, что бы она ни говорила - все не так, все неправильно. Оливия чувствовала, как начинает задыхаться в собственном доме.

- Мои платья не делают из меня дуру, мама. Если ты не заметила, я не такая стройная, как ты, поэтому твои наряды меня полнят, а мои сидят аккуратно. Об этом даже сказала модистка Сары. Может, они не такие модные сейчас, зато выбраны со вкусом. Так что либо я сама подбираю одежду, либо ты едешь завтра одна, - отрезала Оливия.

Лили растерялась. Потерянные глаза призывали на помощь Ричарда.

Но тот с гордостью и едва заметной улыбкой смотрел на свою дочь, а затем сказал:

- Я думаю, Лили, тебе придется идти в оранжерею, потому что я одобряю умеренную самостоятельность нашей дочери.

Мать не нашла слов, чтобы ответить, и ей оставалось только смотреть на мужа как на предателя. Оливия же благодарно улыбалась отцу.

– В конце концов, она же не ходит полураздетая и не сделала ничего постыдного, - добавил он.

Улыбка исчезла с лица Оливии так же быстро, как появилась, и на сердце заскребли кошки.

Безоговорочно, она не сделала ничего постыдного, кроме того, что целовалась с мужчиной в закрытой комнате. И вполне возможно, что скоро об этом узнает весь Лондон, а если повезет, то и вся Англия. Несомненно, Оливию начнут поливать грязными сплетнями, что она наедине с мужчиной в темной спальне не просто вела светскую беседу, а вытворяла что-то запретное, греховное. Ее станут называть шлюхой, тыкая пальцем. Семья выгонит ее из дома. Наверное, придется даже поселиться в какой-нибудь глуши. И никто никогда не станет работать с падшей женщиной, приглашать на выставки картин, писать их и иллюстрации. Страх коконом обернул ее. Пальцы похолодели.

Оливия встала и выбежала из столовой. Переступив порог, слезы хлынули из ее глаз как водопад. Она забежала в первую попавшуюся дверь. Закрыв ее за собой, Оливия прислонилась спиной к стене и соскользнула на пол, подогнув ноги в коленях. Чувство вины и безысходности, стыд, паника окутали девушку подобно мощной волне, накрывающей берег. И все же она надеялась, что Саймон решит эту проблему и спасет ее. Ведь все-таки он виноват не меньше, поэтому он обязан что-то сделать. Саймон обещал, что все будет хорошо, но Оливия уже несколько дней была в неведении, и это мучало ее.