…Но нечто на увеличенных фото с близкой дистанции крайне заинтересовало Ликэ и заметно удивило.

— Слушай, Зенон! Где-то это я уже видела! Или что-то очень похожее.

— Конечно, ты могла видеть. Насколько я понимаю, это структура ожидаемого состава: примерно три четверти по массе это смесь силикатов и графита. Остальное — металлы в поликристаллическом виде. Железо, никель кобальт, и сколько-то платиновой группы.

— Да, но сам узор из базисной породы и поликристаллов выглядит как-то знакомо.

— Пожалуй, мне это тоже знакомо, — сообщил Зенон, присмотревшись к фото, — это какое увеличение, кстати?

— В углу значится кратность 150, — Ликэ ткнула пальцем в угол экрана.

— Тогда, — сказал он, — по-моему, это похоже на поверхность катализатора для дожигания выхлопных газов поршневого двигателя.

— Вот-вот! — обрадовалась она, — Это характерный вид поверхности угольно-никелевых и угольно-платиновых катализаторов. И никелево-керамических тоже.

— Подожди, Ликэ, ты что, намекаешь, будто это готовый природный катализатор?

— Нет, я не намекаю, но если вдруг это так, то надо поменять стратегию добычи, которая сейчас в программе MOXXI Sternenbergmann. Если добывается готовый катализатор, то звездный рудокоп может стать на порядок рентабельнее.

Зенон надолго задумался, после чего произнес:

— Надо отписать генералу Штеллену об этом. Может, мы ошибаемся, но вдруг нет?

— Вот-вот, — повторила Ликэ, и подвинула к себе клавиатуру терминала.

— Странно, — продолжил он, — как так вышло, что на Земле не заметили, а мы заметили?

— Может, потому, что мы уже немножко не совсем земляне? – предположила она.

…

Некий популярный урбанист первой четверти XXI века, съездив в Ботсвану, объявил ее страной, где нет вообще ничего. Это обидно и, в общем смысле, глубоко ошибочно: на самом деле в Ботсване есть очень многое. Но в смысле урбанистики он прав. На страну размером, как Франция, тут лишь два города: 200-тысячный Габороне и 100-тысячный Франсистаун, причем архитектура (особенно во Франсистауне) не блещет. Обращаясь, опять-таки, к популярным источникам, можно привести мнение некого тревел-блогера из Хьюстона. Кажется, будто я не летел до Южной Африки, а проехал 300 миль до дельты Миссисипи и попал в какой-то сонный одноэтажный афроамериканский Гринвилл или Гринвуд. Вокзал, фермерский рынок, несколько стеклянных коробок-супермаркетов, и старые малобюджетные коттеджи времен Американского строительного бума 1950-х. Между прочим: жителей в Ботсване столько же, сколько в одном Хьюстоне. И вот еще забавная аналогия с Америкой: подобно Сан-Франциско в Калифорнии, Франсистаун в Ботсване возник на Золотой лихорадке середины XIX века. Но на востоке Ботсваны не развилась позже своя Силиконовая долина, и лихорадка схлынула, оставив множество брошенных выработок. Кажется, будто окраины Франсистауна подверглись массовому вторжению гигантских кротов из Зимбабве через левый приток реки Лимпопо. Золотые россыпи исчерпались, но неподалеку нашлись месторождения меди, никеля и кобальта, поэтому экономика города продолжала питаться за счет горнорудного бизнеса (хотя не особенно богатого по мировым меркам – но вполне достаточного для здешних мест).

При такой истории вполне логично, что наиболее качественный отель в городе получил название «Diggers Inn». Для ясности (о каких копателях идет речь) холл этого довольно современного 2-этажного здания украшала бронзовая скульптура шахтера с массивным ацетиленовым фонарем на каске и с киркой в руках — экипировка викторианской эпохи.

Можно было даже найти логику в том, что Оуэн Гилбен, мультимиллиардер из top-100 Forbes, с недавних пор мажоритарный пайщик горнорудного холдинга Лимпопо-вэлли, решил на некоторое время поселиться именно тут, в апартаментах Diggers Inn. С другой стороны, это странно: более крупные предприятия Гилбена не здесь. Первое, с которого начинался его успех — глобальная сеть веганского фастфуда HortuX — фирма-космополит, местонахождение офиса не важно. Второе по хронологии, но теперь первое по доходу — Мадагаскаро-сейшельский фудотрон, и три года назад Гилбен переехал из Флориды на Cейшелы – Виктория, остров Маэ, прекрасное место, идеально отформатированное для жизни VIP. Но в сентябре прошлого года он внезапно переехал (точнее бежал) в гораздо менее комфортный Франсистаун. Зачем?

У желтых медиа было много версий, среди которых — верная: Гилбен не без оснований подозревал, что его имя – среди мишеней группировки Imago Dei. При таком раскладе вполне разумным выглядело решение отсидеться в африканской глубинке, где он уже наладил формальные и неформальные деловые контакты. Достать его тут было гораздо сложнее, чем в цивилизованной стране, в частности — на океанском островном курорте. Таким образом, Гилбен оказался вне игры при октябрьском серийном теракте, однако, к декабрю группировка Imago Dei была разгромлена, все ее ключевые фигуры физически уничтожены — и тем не менее, Гилбен остался в Ботсване. Почему?

У желтых медиа, опять же, было много версий, но на этот раз среди них отсутствовала верная. Лишь несколько персон знали: Гилбен головокружительно увлекся участием в партнерстве «Sternenbergmann» по добыче металлов на астероидах. Именно ради этого проекта он организовал переоборудование рудников Лимпопо-Вэлли, причем не боялся испачкать руки, самостоятельно инспектируя процесс шахтной добычи и переработки.

Среди знающих об этом был Гастон Перрен, шеф лаборатории в германо-французском исследовательском центре Сен-Луи, однако сейчас Перрен прилетел во Франсистаун к Оуэну Гилбену по иной причине. Его интересовал план «Sonobe-Flower», вброшенный Гилбеном в медиа-проект «Цели столетия». Тут можно отметить, что генерал Штеллен оказался прав в своих догадках: после серии независимых консультаций, официоз ООН предпочел отказаться от планов сустинеризма (доктрины «Устойчивого развития»), и поддержать план Гилбена. Чтобы такой трюк выглядел пристойно, Гастон Перрен (как неформальный представитель официоза) должен был договориться с Гилбеном насчет некоторых совместных заявлений и редакций в формулировках плана. Поручение, как нетрудно догадаться, строго конфиденциальное и весьма скользкое – даже по способу контакта. Предварительная переписка указывала со стороны Перрена иной мотив этой встречи: обсуждение биотехнологий концентрирования редких химических элементов, содержащихся как малые примеси в железоникелевых и медно-никелевых рудах. Тема соответствовала научной работе Перрена и не вызвала удивления, так что встреча была согласована. Считалось, что Гилбен пока не догадывается об истинном мотиве…

…В холле у стойки ресепшн улыбчивый парень-банту дважды переспросил у Перрена полное имя, после чего назвал номер апартаментов и добавил: «может быть, вас ждут». Мысленно списав странную формулировку на особенности местного afringlish, Перрен поднялся по лестнице на второй этаж, нашел нужный номер и постучал в дверь. «Открыто!» — сообщил женский голос с той стороны. «Ладно», — подумал Перрен, повернул ручку, толкнул дверь, сделал шаг внутрь и через секунду или две увидел обладательницу голоса. Иначе говоря – не сразу. Видимо, этот эффект создавался специально для преимущества темпа перед гостем. Стены тут были раскрашены яркими ромбами и зигзагами, так что худенькая и довольно миниатюрная девушка, одетая в также ярко раскрашенную тунику, отчасти сливалась с фоном. Она, похоже, принадлежала к бушменской малой расе – на это указывало и телосложение, намного более худощавое, чем у типичных банту, и желудевый цвет кожи, и стрижка в стиле «грубо вязаная шапочка». В руках у нее был предмет, который Перрен сначала принял за складной зонтик, и лишь затем сообразил, что это полицейский штурмовой дробовик с пистолетной рукояткой.

Было от чего напрячься: с короткой дистанции такая штука может снести голову, как в голливудском криминальном триллере. Впрочем, девушка выглядела не агрессивной, а скорее безразличной к гостю. Несколько секунд длилась игра в гляделки. Взгляд у этой бушменки был как у крупного хищника (хотелось думать, что не очень голодного). Тут открылась боковая дверь, и в помещение вошел целевой персонаж.