При этом из-за технологического отставания Россия стала строить не высокотехнологичные корабли, а пользоваться устаревшими разработками. Так были оснащены паровыми машинами парусные линейные корабли: 74-пушечные «Константин» и «Выборг» и 84-пушечные «Гангут» и «Вола». Построенные новые винтовые 84-пушечные «Орел» и «Ретвизан» и 11-пушечный «Император Николай I» обладали плохой мореходностью — даже при малейшем волнении нельзя было использовать нижние пушечные порты.

И строилось это всё тогда, когда Франция заканчивала постройку полностью броненосного «Глуара», а Англия — «Уорриора». Русское морское ведомство просто копировало чужие решения с задержкой и жаловалось на горькую судьбу. Константин Николаевич писал: «Переворот в кораблестроении совершенно изменил отношение морских сил России к силам морских держав. Мы находимся ныне в положении беззащитности с моря, и не только наступательная, но и оборонительная война с морскими державами в настоящее время для России невозможна». Или цитата из записок директора канцелярии морского министерства К. А. Манна: «Это было постоянное пересоздание флота на началах, каждый раз не имеющих ничего общего с прежними. Корабельная архитектура была поколеблена в самых существенных своих основаниях».

Понимая, что морской штаб не может осмыслить прогресс в военном деле и совершенно не знает, куда двигаться, в определенный момент решили — а. не будем ничего делать вообще. Мол, промедление с внедрением броненосного судостроения в России — это вполне мудрая политика, направленная на изучение чужого опыта использования новых типов кораблей.

Наверное, следовало бы определить доктрину, согласно которой надо будет строить новый флот. Определить его задачи — и на ближайшее будущее, и, например, лет на пять вперед. Более того, из-за того, что побережье России представляет четыре слабо связанных между собой театра военных действий, следовало определить, какой театр будет главным, а какие — вспомогательными. Где держать основные силы, а где ограничиться морской обороной? Какие типы кораблей строить и чего добиваться?

Ничего этого не было сделано.

Однако проблема была в том, что мировые кризисы никуда не делись, а участие в них России как одной из великих держав было предопределено заранее. В 1863 году, во время восстания в Польше, так и случилось.

Морской штаб решил отправить к Нью-Йорку и Сан-Франциско две русские эскадры. Самое плохое в этой ситуации то, что сначала Россия выслала крейсера в море, а потом в правительстве и морском штабе начали думать. Цитата из В. П. Костенко «На „Орле“ к Цусиме»: «Особый комитет под председательством генерал-адъютанта Крыжановского признал, что Кронштадт нельзя защитить одними береговыми укреплениями при нападении с моря». То есть получилось, что, выслав корабли, морской штаб оставил столицу без защиты.

И далее началось лихорадочное решение проблемы постфактум. Морское министерство, чтобы обезопаситься от вмешательства англичан, решило строить мониторы для защиты Кронштадта и балтийского побережья. Потом пришли к тому, что для обороны этого недостаточно и нужна броненосная флотилия. В 1864-м петербургские верфи судорожно, с полным напряжением сил приступили к постройке однобашенных мониторов с двумя орудиями в башне типа «Стрелец» и одного двухбашенного типа «Смерч». Одновременно строились две плавучие броненосные батареи, обрастали бронёй фрегаты «Севастополь» и «Петропавловск». Все боевые единицы вошли в состав флота к кампании 1864 года.

На постройке первых 15 броненосных кораблей за один год сформировалась молодая судостроительная промышленность. Она послужила основой для дальнейшего роста броненосного флота.

Надо сказать, что первую броненосную батарею «Первенец» заказали в Англии, а по ее подобию на русских верфях построили еще две: «Не тронь меня» и «Кремль». Кроме того, были заложены десять однобашенных мониторов типа «Ураган» и двухбашенная броненосная лодка «Смерч».

В 1862 году началась Вторая Шлезвигская война. Начнем по порядку. После проигрыша в Крымской войне Пруссия была выбрана российской дипломатией «орудием мести» в отношении коварной Австрии. На тот момент политику Пруссии возглавил Отто фон Бисмарк, который решил использовать все возможности, чтобы объединить Германию под главенством Берлина.

Меж тем в Дании начался очередной династический кризис. Датский король Фредерик VII, о котором мы говорили в одной из предыдущих частей, вел, как говорят историки, «невоздержанный образ жизни», то есть сильно любил злоупотребить алкоголем, едой и женщинами. Естественно, это не прошло для организма даром, и он внезапно умер 15 ноября 1863 года. Надо сказать, что перед смертью он активно занимался приготовлениями к войне, поскольку в 1858 году объявил Шлезвиг и Гольштейн неотъемлемой частью Дании, а Германский союз не признал это постановление и угрожал началом боевых действий. И опять вопрос о Шлезвиге и Гольштейне подвис в воздухе. Прусский канцлер срочно созвал заседание общегерманского парламента во Франкфурте, где потребовал ввести войска на спорные территории. Согласно постановлению от 13 октября 1863 года (еще до смерти Фредерика VII), объединенные войска Пруссии, Австрии, Саксонии и Ганновера должны были оккупировать Гольштейн и Лауэнбург.

Надо сказать, что Фредерик VII был последним датским королем из династии Ольденбургов, и кто взойдет на престол, было совершенно непонятно. Пока что датчане склонялись к дому Глюксбургов и посадили на престол тамошнего герцога, Кристиана. Новый король подтвердил постановление Фредерика о Шлезвиге как о неотъемлемой части Дании.

Бисмарк тут же вытащил из своих запасников Фридриха Августенбургского, герцога Шлезвига, который заявил свои права на территории, основываясь на том, что в обоих герцогствах действовало салическое право, то есть передача наследства только по мужской линии.

Датский король умер 15 ноября. 18 ноября Кристиан подписал положения о Шлезвиге. 23 декабря датские войска вошли на территорию герцогств. Датчане надеялись на поддержку сразу двух великих держав — России и Англии. Для англичан был важен предсказуемый контроль Датских Зундов, для России же было бы нежелательно резкое возвеличивание Пруссии.

Тем не менее и Россия, и Англия заняли пропрусскую позицию. Премьер-министр Англии лорд Пальмерстон писал: «Нынешняя Пруссия слишком слаба для того, чтобы в своих действиях быть честной и независимой. И, принимая во внимание интересы будущего, крайне желательно, чтобы Германия, как целое, сделалась сильной, чтобы она оказалась в состоянии держать в узде обе честолюбивые и воинственные державы, Францию и Россию, которые сжимают ее с Запада и Востока. Что касается Франции, мы хорошо знаем, как беспокойна и задорна она и как в любой момент из-за Бельгии, из-за Рейна или из-за какой-нибудь другой области, могущей быть завоеванной без особого труда, она готова начать войну. Что касается России, то она со временем превратится в державу, по величине напоминающую древнюю Римскую империю». Эдакое неуклюжее оправдание агрессии.

В этой ситуации Бисмарк мог разобраться с датчанами один на один, но все же решил, что Пруссии выгоднее пока что действовать совместно с Австрией. Позицию же Дании поддержала только Швеция, но только морально. Мол, мысленно мы с вами.

14 января Австрия и Пруссия объявили войну Дании. 16 ноября Бисмарк выдвинул ультиматум с требованием об отмене положений новой датской конституции в течение 48 часов.

Датская армия насчитывала на тот момент 38 тысяч штыков и сабель — 16 тысяч располагались в Ютландии, и 22 тысячи заняли оборону в Шлезвиге и Гольштейне, в укрепрайоне Даневирке. Пруссаки выставили в поле 38 400 тысяч штыков, австрийцы — 20 тысяч. Командовал объединенным германским контингентом фельдмаршал Фридрих фон Врангель.