После разбора комнаты Бет в моей квартире царит полный беспорядок. Ее вещи, которые так долго лежали нетронутыми, бережно хранимые, словно она могла вернуться в свою прежнюю жизнь, упакованы. Запись преступления, которая стала преследующим воспоминанием, исчезла, и не то, чтобы я скучала по ней, но мне кажется, что с ее исчезновением чего-то не хватает.

И еще тот простой факт, что я не живу здесь уже несколько дней и больше не чувствую себя как дома. Квартира Кэша — это дом. И я ненавижу его за это.

Ненавижу то, как он заставил меня чувствовать себя, будто без него я не в безопасности. Как будто без него я не цельная. И больше всего ненавижу то, что сейчас, когда он — источник моей боли, он же — единственный, кто от нее избавит.

Я поджимаю колени к груди на диване и смотрю на черный экран телевизора, мои мысли тонут в нарастающей волне в груди. Это должно закончиться.

Должно.

В меня стреляли, держали под охраной, преследовал и угрожал серийный убийца, я была свидетелем того, как человеку разнесло голову, и по совместительству виновна в скольких смертях? И еще не приблизилась к тому, чтобы найти настоящего убийцу Бет. Потираю глаза с разочарованным стоном.

Оживляюсь, когда слышу хрипловатый голос Кэша из коридора.

— Она внутри?

— Я не впущу тебя, пока она не скажет, что все в порядке.

Я на цыпочках подхожу ближе к двери, чтобы услышать ответ Кэша.

— Знаешь, иногда мне хочется, чтобы ты не был так хорош в своей работе, — я подпрыгиваю, когда он начинает говорить со мной. — Харлоу, я тебя слышу.

— Ты его убил? — наступает тяжелая пауза, и я чувствую, как слабеют мои колени от осознания того, что на мою голову свалилась еще одна смерть.

— Он заслужил это, — говорит Кэш через дверь, и я прижимаю руку ко рту, чтобы скрыть подавленный всхлип.

— Но нет, я не убивал его, — делаю глубокий вздох облегчения, который некомфортно растягивает мои легкие. — Послушай, пусть Роман уйдет, и мы сможем поговорить об этом наедине.

— Хорошо, но засунь ключ под дверь.

— Договорились, — блеск золотистого металла проскакивает по полу.

— Все ключи, — добавляю я, и из-под двери вылетает еще один. — Хорошо. Спокойной ночи, Роман. Спасибо за сегодняшний вечер.

— Спокойной ночи, — слышу я его слова, когда звук шагов затихает в коридоре.

Кэш прислоняется к двери и сползает вниз, чтобы сесть, прижавшись к ней спиной. Я повторяю его позу с противоположной стороны и жду, когда ко мне придут слова.

Как мне сказать ему, что он свел меня с ума? Что быть с ним — это как жить во сне и в кошмаре?

Я понимаю, где кроется моя истинная боль, и начинаю с этого.

— Дело не в том, что ты чуть не убил человека, а в том, что я сказала тебе остановиться, а ты не сделал этого, — господи, что я говорю? — Я буду не я, если скажу, будто мне насрать, что ты убил человека. Мне не место в твоем мире. Я не знаю, как играть по его правилам и при этом быть собой.

Я чувствую толчок снизу и поворачиваюсь, чтобы увидеть пальцы Кэша, просовывающиеся под дверь. Со сжатым горлом и слезами на глазах, я скольжу рукой по полу, чтобы коснуться кончиков его пальцев. Слышу вздох Кэша и представляю его каменные глаза и раздувающиеся ноздри, когда он сжимает челюсти. Но он молчит.

— И я знаю, что ты не можешь сказать, что ты вышел из-под контроля или это больше не повторится, потому что…

— Потому что я никогда не буду лгать тебе, куишле, — это ирландское слово как кинжал впиваются мне в ребра, распахивая их в поисках сердца. — Я уже говорил тебе раньше: все, что ты захочешь, будет твоим. Так чего же ты хочешь, Харлоу? Ты хочешь, чтобы я ушел?

— Я…

— Если так, я сделаю это. Умру, но сделаю, — зажмуриваю глаза и молюсь, чтобы ответ пришел ко мне. Потому что, хотя я знаю, что это должно закончиться, слова неправильные.

— Я хочу тебя… — почти чувствую, как напрягается его тело по ту сторону двери, пока я пытаюсь подобрать нужные слова. — Я хочу, чтобы ты был моим.

Он издаёт болезненный вздох, и это вонзает кинжал чуть глубже, потому что я знаю, что должна сказать дальше.

— Только на эту ночь.

— Куишле...

— Сейчас я открою дверь, — встаю и поворачиваю замок.

Передо мной стоит Кэш со взъерошенными волосами и окровавленными костяшками пальцев. Его рубашка расстегнута на несколько пуговиц, а татуировки выделяются на коже, как небесный шедевр. От одного его вида мое чертово сердце разрывается.

— Всего одна ночь, — едва слышу себя за биением собственного сердца.

— Я не могу этого сделать, куишле.

— Я не могу жить, не зная, каково это — чувствовать тебя внутри, — шепчу я, и Кэш поднимает брови, потом жмурится, как будто ему больно. — Я знаю, что ты сказал, но…

— Я сделаю это. Буду твоим. На эту ночь.

— Хорошо, — вздыхаю я. Он протягивает свою ладонь через порог. Когда я беру ее, тепло обжигает мою кожу, как самое восхитительный и самый болезненный ожог. За руку веду его в свою спальню.

Бабочки бурно бьются в моем животе, когда он садится в мое кресло и смотрит, как я стою посреди комнаты.

— Разденься.

— Сама?

— Если у меня всего одна ночь, я не хочу упустить ни секунды. А теперь разденься для меня, куишле.

Я стесняюсь, когда стягиваю бретельки платья одну за другой и спускаю шелковистый материал вниз по телу. Кэш кусает кулак, когда я расстегиваю бюстгальтер, и от его тлеющего взгляда у меня горят щеки.

Он кивает на тумбочку.

— Подготовься для меня, — четко понимаю его послание и ложусь обнаженной на кровать, затем достаю из тумбочки свой вибратор-пулю.

Включаю. В тихой комнате раздается резкое жужжание, но оно стихает, когда я прижимаю его к себе. Резкий вдох вырывается из моей груди, и Кэш откидывается в кресле с горловым урчанием.

— Раздвинь ноги, куишле. Дай мне посмотреть, как блестит твоя красивая киска, — я сползаю по кровати и развожу колени в стороны. — Проклятье… — складка между его бровями углубляется, когда он смотрит, как я извиваюсь от вибрации.

Мое дыхание учащается, и он знает, что я близка; он хорошо умеет читать меня. Он встает и начинает раздеваться, не отрывая от меня взгляда. Забирается рядом со мной и проводит тыльной стороной ладони по моей щеке, затем по шее, между грудей и упирается в мой живот.

— Ты прямо на грани, не так ли?

Я хриплю и киваю, напряжение зажигает мои чувства.

Он переползает через меня и устраивается между моих бедер, чуть отодвигая вибратор.

— Почему?

— Я хочу, чтобы ты кончила в тот момент, когда я сделаю тебя своей, — в его тоне нет ничего собственнического, как в клубе. Вместо этого он пронизан сладостью и ностальгией по тому, что еще даже не произошло.

Мои пальцы на ногах начинают загибаться, а мышцы сокращаться.

— Сейчас, Кэш.

Кэш закидывает мои ноги себе на бедра и погружается в меня. Когда его член скользит в моей киске, я разбиваюсь вдребезги. Его руки дрожат, когда я кричу от освобождения и сжимаюсь вокруг него. Он заполняет меня так идеально, что становится больно. Я стону, когда он наполовину выходит и с ворчанием входит обратно.

— Так чертовски идеально, куишле. Эта киска была создана для меня, — он снова делает толчок. — А я создан для тебя.

Я задыхаюсь от каждого резкого толчка его бедер, мое тело все еще пульсирует от оргазма. Каждое движение его члена по моей точке джи посылает удовольствие.

Тянусь к его лицу и сжимаю его между ладонями, прижимая к себе, чтобы поцеловать. Никогда еще поцелуй не был таким легким, но в то же время глубоким. Его губы едва касаются моих, но я чувствую в них любовь. Во время следующего толчка я стону, и он проглатывает этот стон, раздвигая языком мои губы. Мое сердце замирает, ощущая, что мне слишком тесно в грудной клетке.

Он начинает входить в меня чуть сильнее, и я резко вдыхаю.

— Прости, куишле, я не могу больше медлить.

— Все в порядке. Если это только на одну ночь, то хочу тебя всего, — дышу я ему в губы.