— В патроннике еще есть одна пуля, так что, если решишь меня убить, не промахнись, — я щелкаю маленьким переключателем сбоку. — И предохранитель лучше снять.

Я подмигиваю, и она ворчит.

Прохожу мимо нее с поднятыми руками и позволяю ей следовать за мной к креслу с ноутбуком. Она держит пистолет направленным на меня, пока я сажусь. Стоит позади меня, видит, что я набираю на экране компьютера.

Открываю YouTube и набираю Джун-Харбор Камера поцелуев «Пираты».

Прокручиваю страницу, пока не нахожу нужное мне видео.

— Проверь время и статистику игры, — говорю я, прежде чем нажать кнопку «воспроизведение». Я не смотрю на экран, смотрю на нее. Знаю, что она увидит, и хочу запечатлеть выражение ее лица, когда она будет наблюдать за тем, как камера увеличивает меня.

Я знаю момент, когда на видео будет видно, как я целую высокую брюнетку в майке болельщиков «Пиратов», потому что челюсть Харлоу сжимается, и от этого у меня в животе появляется тепло. Ей не нравится видеть, как я целую другую. Злобное удовлетворение вспыхивает в моей груди.

Ну и хорошо. Я не хочу целоваться с кем-то другим.

— Вот видишь, можешь называть меня лжецом сколько угодно, но есть около сорока тысяч человек, которые могут сказать тебе другое, — она сжимает губы в плотную линию, а ее брови сходятся вместе. Она чертовски очаровательна, когда расстроена.

— Я думал, ты обрадуешься, узнав, что не трахаешься с убийцей своей подруги, — я встаю, чтобы смотреть ей в глаза.

— Мы не трахаемся, — она краснеет и пытается казаться оскорбленной, но я улавливаю легкую дрожь в ее голосе, намек на похоть, которую она так отчаянно пытается скрыть.

— Ох, но будем, куишле, — это не угроза. Это обещание. Я провожу тыльной стороной ладони по горячей коже ее щеки. — Мы в конце концов будем вместе, детка, и если ты этого не хочешь, то лучше прямо сейчас всади пулю мне в голову, потому что я уничтожу всех других мужчин ради тебя, а сам буду поклоняться каждому дюйму твоего тела.

Ее рот открывается и закрывается несколько раз, прежде чем она наконец говорит:

— Кто она?

— Ревнуешь? — укол жара в моем животе разросся до полноценного инферно, и каждая клеточка тела зудит от желания прикоснуться к ней, трахнуть ее, заставить ее понять, что у нее больше нет причин для ревности.

— Нет, — выплевывает она, и я смеюсь.

— Да ладно, лучше не лги мне, — я скольжу рукой по ее челюсти к склону шеи.

— Я не лгу, — у меня кровь приливает к члену от ее сопротивления в принятии чувств. Чем больше она сопротивляется, тем сильнее будет взрыв, когда она наконец сдастся. Пусть лжет себе, говорит, что наш поцелуй был просто ошибкой, но я знаю лучше. Она казалась чертовски жадной, а я только рад предложить ей пиршество.

— Раскрасневшиеся щеки, учащенный пульс… — я глажу ее венку на шее. — Учащенное, поверхностное дыхание… — провожу рукой по ее вздымающейся груди, затем спускаюсь к поясу шортиков. — И готов поспорить, что если я проскользну сюда, то твоя киска будет мокрой.

Она прикусывает губу и морщит носик, и я понимаю, что совершенно прав.

— Не игнорируй мой вопрос.

— Я отвечу на твой вопрос, если ты ответишь на один из моих.

— Хорошо, — с готовностью соглашается она, и мой рот растягивается в ухмылке.

— Она дочь моего коллеги. Я никогда не встречал ее до той ночи, и то, что ты видела, было первым и последним нашим поцелуем. Не думал ни о какой другой женщине с той секунды, как впервые увидел тебя.

— Ох, — она сдерживает улыбку. Держу пари, она изо всех сил старается притворяться, но меня не обманет.

— Моя очередь. Ты правда думала, что огромные красные очки в форме сердца — лучший образ для прикрытия? — сначала она выглядит смущенной, но потом я вижу, как меняется ее лицо, как расширяются глаза, когда она понимает, что означает мой вопрос.

***

— А магазин мороженого? — она примостилась в углу дивана, ее рука лежит на спинке, а голова подперта ладонью. Мы перебирали все детали последних двух недель, пока она разбирала, к чему я приложил руку, а что оставалось неизвестным фактором.

— Я умирал от желания увидеть, как ты выглядишь, облизывая рожок мороженого, — она больше не выглядит смущенной, просто смотрит на меня пытливо, как будто я теперь загадка, которую она пытается разгадать.

— А если бы я заказала в стаканчике?

— Я заплатил парню за стойкой сто баксов, чтобы он соврал, будто они закончились, — она смеется, и, возможно, впервые, без намека на страх, стыд или притворство. Это чертовски красиво. Звук, ради которого я готов сделать все, лишь бы услышать снова.

Она зевает и трет глаза.

— Я, наверное, пойду спать, но у меня еще много вопросов, — от нетерпения в ее глазах у меня скручивает живот.

— Завтра будет достаточно времени, чтобы получить ответ на каждый из них, — я поднимаюсь и протягиваю ей руку. Штопор в моем желудке закручивается еще сильнее, когда она с готовностью берет ее. Я тяну ее с дивана и не могу удержаться, прижимаю к себе.

Мои руки обхватывают ее мягкий живот, пальцы широко раздвигаются, чтобы погладить верхнюю часть ее попки. Я хочу быть джентльменом, который вежливо чмокнет ее в щеку, а затем отпустит. Хочу, чтобы она знала, что во мне есть нечто большее, чем просто ожоги, боль и жесткие грани. Даже я не уверен, что это правда.

Но в тот момент, когда она вздыхает и смотрит на меня, ее идеальные губы слегка приоткрываются, а дыхание учащается, я не смог бы даже прочитать слово «джентльмен», даже с пистолетом у головы.

Мои нежные прикосновения к ее заднице сменяются грубым рывком к себе, чтобы она могла почувствовать, какое воздействие оказывает на меня. Мой член, твердый и отчаянный, торчит между нами. Я прижимаюсь к ее рту, требуя, чтобы она подчинилась мне, проникая языком за ее губы, чтобы почувствовать вкус.

Ее пальцы тоже не отличаются нежностью: они обхватывают мой затылок и притягивают к себе. Ее легкий стон проносится между нами, когда я зарываюсь в ее шею, и не могу больше терпеть, хочу быть внутри нее. Мое тело трепещет от желания почувствовать, как ее тепло сжимается вокруг члена.

Голодный и решительный, я скольжу руками по задней поверхности бедер и поднимаю ее. Она инстинктивно обхватывает мою талию ногами. Я иду по коридору, пока не прижимаю ее спиной к двери гостевой комнаты. Отпускаю ее, вклинивая свое бедро между ее ног. Поддерживаю одной рукой, а другой сжимаю челюсть.

Толкаюсь вверх и чувствую жар ее промежности даже сквозь слои одежды. Она без колебаний повторяет мои движения, и глубокий стон вырывается из моего горла от ощущения того, что она безоговорочно использует меня для своего удовольствия.

— Правильно, детка. Хорошая девочка, скачет на моей ноге. Я так хочу почувствовать, как твоя киска сжимает мой член, когда ты будешь скакать на нем.

Как будто мои слова разрушают какое-то заклинание, она замирает. Ее руки скользят к моим плечам и, хотя они не совсем отталкивают меня, также не притягивают ближе.

— Я… прости…

— Стоп, — даже в темном коридоре я вижу, как по ее груди расползается красный цвет, когда она отводит взгляд. Наклоняю ее подбородок обратно к себе, чтобы она увидела искренность в моих словах. — Не делай этого. Не извиняйся за то, что хочешь меня, потому что я точно не буду извиняться за то, что хочу тебя.

— Я просто не готова…

— Все хорошо, детка, — она тяжело сглатывает, у меня перехватывает дыхание, когда прижимаюсь губами к ее горячей щеке. — Спокойной ночи, Харлоу.

— Спокойной ночи, Кэш, — шепчет она и приподнимается на носочках, чтобы поцеловать меня в щеку. Я отступаю назад, чтобы у нее было место отпереть дверь и проскользнуть внутрь, даря мне последнюю кроткую, но все еще великолепную улыбку.

Прижимаюсь спиной к противоположной стене, моя кожа гудит от нерастраченной энергии, член дергается в штанах. Спрашивать самого себя, что делать дальше, даже не стоит.