Откуда он знает детали жизни сухопутной русалки, уточнять не стала. Сжав зубы, добровольно надела черные туфли, внешне обманчиво элегантные, и притом умело скрывающие свою губительную сущность.

При входе внутрь клуба Mirrors, туфли с триумфов показали себя свету, а затем злобно ударили меня под дых. Пришлось оторваться от руки Антуана, сообщив, что мне необходимо срочно пройти в дамскую комнату, и заверив, что я обязательно его догоню.

Несколько минут жалких попыток подложить побольше ваты, удачно запихнутой мне в сумку Сэмом, проявившим акт участливого сострадания, ничем не помогли. Посмотрев на себя в зеркало и удовлетворившись внешним видом, я сделала глубокий вдох и, вспомнив все уроки великолепной Агнес, вышла в зал.

Присутствие ядовито-пленительной и назойливой мысли, которую я не смогла приручить с самого утра, несмотря ни на кнут, ни на пряник, казалась мне проявлением мучительной слабости. Мысль сладко и предательски пела «увижу ли я его сегодня…» — и растекалась отравой по здравому сознанию.

Шум модного вечера вломился в уши, окружив чужим смехом и звоном чокающихся бокалов. Вытянув спину и надев одну из светских улыбок, совсем как учила меня наставница, я вступила в заросли гламурного мира и отправилась на поиски Антуана. Люди улыбались и кивали, говорили комплименты. Мужчины, несмотря на своих спутниц, бросали откровенные взгляды, которые я за два года научилась встречать вежливым неведением и ускорением шага.

Пройдя мимо неоновой двери, неожиданно почувствовала, словно кожа между лопаток загорелась. С каждым движением тело жгло сильнее, и чарующая мысль перестала петь, она завопила запуганной сиреной, сообщая: «Он здесь!».

Не выдержав, я остановилась и стала медленно поворачиваться, замерев с бешено колотящимся сердцем. Из зеркала на меня смотрел самый красивый демон, из-за которого мои глаза не раз наводняли квартиру соленой водой. В темно-сером смокинге, идеально подчеркивающем рельефы его тела, в темных очках и с отросшей, придающей ему еще большую возмутительную сексуальность, бородой. Невозможно красивый…

За эти мысли хотелось прокусить себе язык и дать себе множество пощечин.

Поспешным движением, Райан снял очки, и в его взгляде я увидела боль, вперемешку с отчаянием.

— Хлоэ! — прозвучал рядом голос Антуана, заставив меня вздрогнуть и заново обрести способность двигаться.

Дюран взял меня за руку и начал увлеченно рассказывать, кого встретил. Я улыбнулась и, физически ощущая, как у меня отрастает хвост предательства, с надеждой повернулась обратно к зеркалу. Но моего личного демона уже не было в нем…

*

Необычное предчувствие щекотало тело и голову. Мы сидели в кабинете у Джона Галахера, и я не могла найти ему причину, пока дверь не открылась и не вошел актер, исполняющий роль Зака. Тот, кто за последние два года так часто навещал меня в снах, но ни разу не пришел наяву.

Темные джинсы, однотонное в цвет брюк поло и те же темные очки.

««Я незаметно щипаю себя. — говорила Агнес, — Если что-то сбивает или отвлекает от роли.»

Два часа гореть на стуле, ощущая его назойливый взгляд из-под темных очков. Задушить даже слабый намек на стремление вскользь посмотреть на него.

И почти проиграть, услышав его игру.

Желание, чтобы эти слова оказались не написанным кем-то текстом, а тем, что идет из его сердца, заставило внутренние замки всколыхнуться и начать нервно потрясываться.

«Лживая сука» — полоснуло болезненным воспоминанием, придав мне нужную интонацию для своей роли.

*

Его слова гудят в голове настырным паромом, врезаясь в бури моего сопротивления.

Он всего лишь играл роль, — убеждаю себя я. — Точно так, как играла я. Это всего лишь роль, а он очень хороший актер!

Тогда почему?! Почему я прокручиваю эту сцену в голове вновь и вновь.

— Все хорошо? — наклонившись к моему уху, по-французски уточняет Антуан, когда мы садимся в машину.

Киваю.

— Хлоэ, — взяв мое левое запястье в свою руку, обеспокоенно смотрит на следы красных отметин — следы моей внутренней борьбы. — Что это?

— Я немного нервничала. — тихо произносят губы.

И актер тут же заключает меня в крепкие объятия.

— Ты самая лучшая. — поцеловав в щеку, говорит он. — Будь в этом уверена.

Но от этих слов я лишь ощущаю холодный укол совести.

Райан

Съемки длятся уже четыре месяца. Четыре долгих месяца ее безразличия.

Когда я увидел ее в тот день в кабинете Галахера, решил для себя, что это шанс. Шанс вернуть русалочку, приложив все имеющиеся у себя таланты. Но таланты день ото дня подыхают, стоит увидеть, как она смеется, стоя около своего благоверного лягушонка.

Не заметить, что парнишка от нее без ума — невозможно. От его откровенного щенячьего обожания хочется блевать. А когда моя больная фантазия представляет, как он прикасается к ее телу за закрытыми дверями, глаза наполняются кровью от желания размазать его по стенке.

Как и в тот день в Париже, когда я впервые увидел их целующимися. Тогда меня парализовало ровно до того момента, пока они не сели в машину. И, ничего не предприняв, я ушел, мысленно пожелав им обоим счастья.

А сейчас, спустя два года, успел передумать и пожалеть сотни и тысячи раз.

Поэтому решил для себя сделать все возможное, чтобы ее вернуть.

Но задача предстоит не из легких. Из-за плотного графика я физически не могу присутствовать на съемочной площадке дольше положенного времени, обязанный ехать на другой проект. И ни одна попытка общения с Хлоей не оборачивается успехом. Потому что, если француз тошнотворно вежлив и бесит своим дружественным отношением, то Хлоя выключает меня из своего эфира сразу же, стоит Галахеру крикнуть волшебное: «Снято!».

Любое столкновение с ней вне обзора камеры дарит лишь ее скупые емкие ответы и равнодушную вежливость, которая воздействует на меня сильнее, чем физический удар.

Но сегодня я счастлив.

Сегодня нам предстоит отснять сцену поцелуя. Далеко не взаимного, но мне не принципиально. Меня вполне устроит и этот подарок судьбы.

Герои Зака и Елены встречаются спустя много лет. Парень против воли целует девушку, и она в ответ дает ему хлесткую пощечину.

Хлоя идеально отыгрывает роль Елены. И каждый раз так незаметно включает свой беззащитно-потерянный взгляд, что я ничего не могу понять в ее настоящих чувствах.

Вот и сейчас гул съемочной группы замолкает, камера пристально смотрит на нас двоих, стоящих в паре метров друг от другу.

Моя партнерша в легком сарафанчике цвета незабудок остановилась напротив меня, чуть прикрыв глаза. Русалочка всегда таким образом готовится к началу съемку, давая возможность откровенно ею любоваться.

Наконец, Джон кричит:

— Мотор!

Лили хлопает перед объективом хлопушкой-нумератором, и на меня поднимает взгляд Елена.

Зак зло усмехается и делает навстречу девушке несколько шагов.

— Хочешь сказать, что за те пять лет ты ни разу не вспоминала обо мне? — в его голосе одновременно слышится вызов и отчаяние.

Девушка немного дрожит, но отступает лишь на маленький шажочек. Гордо подняв голову, она выплевывает ему в лицо:

— Ни разу!

Парень тут же свирепеет, цедит сквозь зубы:

— Врешь! — и притянув к себе тонкое тело, впивается в ее плотно сжатый рот, ловя неприкрытый ужас и страх.

Секунда.

Она отталкивает его от себя, и звук пощечины раздается в воздухе.

Блядь.

Слишком мало.

Ничего не понять.

Но этот сладкий карамельный вкус. Как же я хочу ощутить его вновь. Поэтому я неожиданно начинаю проделывать то, чего не позволял себе ни в один год своей карьеры и назвал бы любого совершающего подобное идиотом.

Хелен удивленно вскинет брови, если я однажды ей об этом расскажу, и напомнит мне правила хорошего тона во время съемки.

Но сейчас мне плевать. Я порчу дубль за дублем. Снова и снова. Самыми дебильными образами, но по странности никто не замечает моей истинной заинтересованности, кроме нее. Потому что с каждым разом она поглядывает на отчего-то погрустневшего француза и в зеленых омутах начинает поблескивать разъяренный огонек.