Подходил к концу последний месяц лета. Уже пожелтела трава, а Келехир все никак не мог прийти в себя с того самого дня, когда в последний раз проявился голос. Уже и гости-то давно разъехались. Ничто не напоминает о том дне. А он все думает и думает. Надоело так жить! Стали появляться мысли совсем другого рода. Уже не загадками терзали они душу эльфа. Стал думать он о самом страшном. О смерти. О том, что могло бы избавить его от страданий и от мыслей о произошедшем. Ему хотелось отделаться от этого раз и навсегда. Родных только жалко. Они и так переживают. Столько усилий прикладывают, чтобы хоть как-то развеселить, развеять его, а все без толку. Ничего ему не интересно, ни еда, ни игры, ни разговоры. А сегодня он с ужасом заметил, что и на родных он смотрит равнодушно, как на чужих. Видимо, достигла его душа какого-то предела. Они в саду, играют в кегли. Но как можно наслаждаться чем-либо, если так нужно узнать?

Что нужно узнать? Ничего уже не нужно Келехиру. В том числе и эти знания. Нужно просто что-нибудь сделать с этим никчемным телом и освободиться. И чем быстрее, тем лучше. Не чувствуя ног, он поднялся к себе и без сил рухнул на постель. Через минуту решительно вскочил и схватил кинжал, лежавший в ящике стола. Руки его неожиданно затряслись. Ему стоило больших усилий унять эту дрожь. Одно движение и он будет свободен.

Но что это? Как будто кто-то сопротивляется в нем. Безвольно кладет он оружие обратно.

«Нет! Я убью тебя!» – выкрикнул Келехир, пытаясь поднять кинжал снова.

«Не смей поднимать на меня руку!» – прорычал голос.

«Убью!» – упрямо ревел эльф.

«Не посмеешь». – Голос перешел на шепот.

«Посмею». – Заверил его Келехир и вдруг ощутил такой удар в сердце, что искры из глаз посыпались. Неведомое существо было намного сильнее. Оно сжало сердце эльфа, словно тисками и так сдавило, что он упал на пол без чувств.

На его крик, а он даже не заметил, как закричал, прибежали слуги и родные. Келехир лежал, раскинув руки. Рядом с ним валялся оплавившийся по самую рукоять, кинжал.

Пять дней он провел в постели. Отцу не удалось так быстро вылечить его, как в прошлый раз. С ним теперь постоянно кто-нибудь сидел. Его боялись оставлять одного. Из дворца было вынесено все оружие. Даже старинные экспонаты, стоявшие в гостиной для красоты. Все было убрано в сундуки и закрыто на замок.

«Иннумиэль, – позвал сестру Келехир. Сегодня за ним присматривала она. – Я сошел с ума, да?»

«Успокойся, брат, – улыбнулась ему та. – Ты не сошел с ума. Ты просто отчаялся».

«Что же мне делать? – прошептал эльф. – Ведь жить с этим невозможно».

«Я не знаю, – неуверенно ответила сестра, отрываясь от очередного свитка (она очень любила читать). – Но, мне кажется, что ты зря думаешь об этом». – Добавила она, сделав ударение на слове «думаешь».

«А ты? – ухватился за нее Келехир. – Что бы ты стала делать, сестра?»

«Я бы сосредоточилась на чувствах, – ответила та, немного помедлив. – Я всегда так делаю, когда не могу объяснить что-то с помощью разума. Потому что в мире есть вещи, Кели, которые может увидеть только сердце».

«А как мне это увидеть? Как мне поступить?» – забеспокоился Келехир.

«Вернись в прошлое, – посоветовала сестра. – Постарайся вспомнить свои ощущения и чувства. Ты ведь рассказывал мне о каком-то гноме, из-за которого вас отправили в Чертоги Древнего Зла. Вот и начни с него!»

«Хорошо, – согласился Келехир. – Я попробую сейчас же, хоть и не помню о нем ничего».

Иннумиэль еще немного посидела и, заметив, что брат пытается сосредоточиться, не стала ему мешать. Забрала свой свиток из седых времен и ушла, плотно прикрыв за собою дверь.

На следующее утро Келехир проснулся мрачнее тучи и с обидой заявил сестре, что у него ничего не вышло.

«Я стал пытаться вспомнить его имя, – пояснил он, надувшись. – Это ни к чему не привело. Я перебрал их несколько десятков и кажется, придумал парочку новых… Но память моя как молчала, так и молчит».

«Не обращай на мысли внимания, – рассмеялась Иннумиэль. – Лучше постарайся припомнить, что ты почувствовал, когда он появился среди вас. Что ты вообще ощущал в его присутствии?»

«Ах, вот как! – воскликнул Келехир. – Об этом-то я и не подумал!»

Сестра ничего не сказала, запульнула в него косточкой от вишни и невинно улыбнулась. Келехир улыбнулся в ответ и принялся за завтрак.

После разговора с ней, ему неожиданно стало легче. Он осознал, что крайне редко обращал свое внимание на чувства. Ведь он привык везде и всюду полагаться на свой разум. Он еле дождался ночи. Горя от нетерпения юркнул в свою постель. Так… Сейчас он начнет все с самого начала…

Сон обволакивал его сознание, словно укутывал теплым одеялом. Чтоб не заснуть, он колол себя иголкой. Через некоторое время перед его сонным взором промелькнул Рашт. Далламариец бросил кирку и оглянулся. В шахту вели нового раба. В коридорах слышался шум. Новый пленный смел угрожать оркам расправой и даже умудрился отобрать у одного из конвоиров его оружие. При попытке орков запугать его, он подбежал к столбу, поддерживающему потолок шахты, и занес над ним железный орочий топор. Это был гном средних лет. Голова его была брита. Из растительности, коротко стриженая борода и усы на смуглом и довольно изысканном для гнома лице. Глаза выпуклые, карие и абсолютно бесстрашные. Рот упрямо сжат, а короткий нос сморщился от злобы. Он был одет в неприметное, серое платье с капюшоном. Такие носили фермеры. Вместе с этим, он явно не являлся одним из них. Под одеждой угадывалось мощное, натренированное тело бойца, которое не могли скрыть никакие лохмотья.

«Не так-то просто сломить Брегевольда».

Послышался веселый бас и Келехир вдруг резко очнулся от боли. Иголка проколола его палец до крови.

На следующее утро Келехир разыскал сестру и торопливо, словно боясь, что его кто-то заметит, рассказал ей о ночном видении.

«Вот так, Иннумиэль, – закончил он торжественно. – Я вспомнил его».

«Молодец! – похвалила его сестра. – Надеюсь, у тебя есть в друзьях кто-то из гномов?»

«Нет, – ответил Келехир. – Но я полагаю, нам не составит особого труда разузнать про него. Ты хорошо рисуешь, сестра. Помоги мне изобразить его портрет. А я потом схожу в трактир, поспрашиваю у местных гномов. Может, кто-нибудь его и опознает».

«Весьма разумно». – Согласилась Иннумиэль и в тот же миг набросала портрет гнома со слов Келехира.

«Похож, – обрадовался брат. – Только тут он как будто бодрее и моложе. Ну, ладно. Полагаю, что и это поможет».

Он не стал откладывать это дело в долгий ящик. Помчался прямиком в город, в одну из гномьих таверн. По дороге он сочинил легенду, согласно которой он подружился с этим гномом, что изображен на портрете, еще в Дельборо, на рынке. Они договорились о встрече в Арентейле в конце лета. Но оно подошло к концу, а «друг» так и не появился.