– Ну, здравствуй, мил человек, – сказала «шляпа» каким-то совершенно обычным, но абсолютно неожиданным в данных обстоятельствах голосом.

Гур не нашёл, что ответить, перед его взором помимо воли вновь возникла картина четвертуемого химерами напарника. Галеты немедленно попросились наружу и Гур, болезненно скривившись пополам, выблевал недавний перекус в слежавшуюся пыль дороги.

Человек в шляпе привёл Гура к вагончику. Химеры к тому времени бесследно исчезли, словно обратно провалились под землю.

Да – перед Гуром предстал всего лишь вагончик. Старый, покосившийся, такой, который ставят на стройке работягам, чтобы тем было где переодеваться. Вместо свай или фундамента домик-бытовка стоял на четырёх толстых колёсиках – стойки, на которые они крепились, давно проржавели, а шины своим нижним полукружьем почти вросли в глину.

«Вот тебе и Объект, – отстранённо подумал Гур. – Насмешка просто».

«Шляпник» сделал пасс рукой – мол, поднимайся.

Дверь в вагончик располагалась с торца, к ней вела железная и тоже ржавая лесенка из трубочек-ступенек. Гур ступил на первую и чуть не упал: лесенка покосилась от его веса. Пришлось неуклюже хвататься за перилу.

– Поднимайтесь, поднимайтесь, – поторопил провожатый. – Раз уж так всё получилось…

Внутри вагончик выглядел не лучше, чем снаружи. Стены, залепленные поблекшими от времени обоями, деревянный стол, установленный на чурочках, рукомойник, продавленный диван у стены. Над ним виднелся криво прилепленный постер с полуголой девицей. Дальняя часть внутреннего пространства была отгорожена непрозрачной ширмой; тяжёлая тёмная ткань, как штора на кольцах держалась на длинной поперечине, протянутой у потолка.

– Удивлены? – спросил «Шляпник», который зашёл следом.

Здесь, при нормальном свете, Гур успел его рассмотреть. Мужчина был в возрасте, скорее даже его следовало назвать стариком. Седые пряди на голове едва прикрывали проплешины на черепе. Лицо же хозяина домика было испещрено неровными морщинами, однако взгляд глубоко посаженных глаз выглядел вполне себе живым и цепким.

Одиозная шляпа, которую старик снял сразу же, как вошёл, покоилась теперь на специальном гвозде, вбитом в стену.

– Удивлены, удивлены, – сам себе сказал хозяин, так и не дождавшись ответа от Гура. Он присел на архаичный стул. Стул скрипнул. – Вы же представляете себе Врата совсем иначе. Или как там они у вас называются? Объект?

– А это и есть Врата? – недоверчиво переспросил Гур, топчась на месте. Он не знал, что предпринять – то ли сесть на диван, то ли за стол – без приглашения было как-то неловко.

Старик посмотрел на него с прищуром.

– Естественно, – ответил он. – Что же ещё тут может быть? Парк аттракционов что ли?

Гур пожал плечами. На него напала какая-то апатия. И равнодушие.

– Да присаживайтесь уже, будем чай пить. Разговор хоть и недолгий нам предстоит, но хочется как-то по-человечески же… Вас как величать-то?

– Гур.

– А я – Кербер.

– В самом деле? – Гур присел наконец на трёхногую табуретку у стола. При всей очевидности представления имя прозвучало неожиданно. – А где же…

– Вторая и третья головы? – усмехнулся хозяин. – Это всё визуальные предрассудки. Как и вид этого домика с вашей стороны. Уверяю вас, с противоположной Врата выглядят совсем по-другому!

Старик щёлкнул переключателем на электрическом чайнике, и вода внутри почти сразу загудела, нагреваясь.

– Так для чего вы, собственно, проделали такой путь? – Кербер глянул на Гура вполне дружелюбно и с явно выраженным любопытством.

– Чтобы исправить ошибку, – сказал Гур глухо. – Я уверен, что Суд ошибся. А единственный способ доказать свою правоту – вернуться.

– Вернуться туда, куда вернуться невозможно?

– Если есть Врата, то через них можно пройти!

Старик начал смеяться. Сперва тихонько хихикать, а потом всё громче и громче, расплываясь морщинистым лицом в маску искреннего веселья.

– А что смешного-то? – угрюмо спросил Гур.

– Действительно, – Кербер с трудом взял себя в руки и посерьёзнел. – Но… предрассудки!

Потом он разлил по стаканам дымящийся кипяток и пододвинул по столу заварник.

– Чай у меня хороший, на шиповнике, свежий, – сообщил он. – Напоследок уж вас попотчую…

– А что… там? – Гур указал рукой на занавеску, разделяющую комнату.

Вопрос мог показаться неуместным и нагловатым, но Гур подумал, что раз уж попал сюда…

– Вам в самом деле интересно? – удивился Кербер. – Ну надо же.

Он подошёл к портьере и заскрипев кольцами по перекладине отодвинул тяжёлую штору вбок. Взору Гура открылось нечто вроде рубки управления кораблём – приземистый лаково-поблёскивающий пульт с множеством подсвеченных кнопок и переключателей. Внутри некоторых индикаторов подёргивались стрелки. Над пультом располагались пять крупных мониторов, на четырёх из которых шла какая-то трансляция, на каждом – разная. Перед пультом стояло два вращающихся кресла.

Кербер сделал приглашающий жест рукой, но Гур ограничился несколькими шагами, чтобы получше рассмотреть изображение. Вначале он не совсем понял, что там…

На центральном мониторе с самой большой диагональю виднелся край какой-то циклопической закруглённой конструкции. Металл, из которого она была сделана, отсвечивал медно-фиолетовым оттенком, а на поверхности угадывались выбитые витиеватым узором руны. Света на месте действия было явно маловато, чтобы различить детали, но внизу под чашей (а Гур всё же сообразил, что камеры снимают край огромной, почти плоской металлической чаши) копошились полураздетые люди – их нагие до пояса торсы лоснились то ли от пота толи от масла, а мешковатые штаны были сильно заляпаны копотью и чёрной смолой. Все они сосредоточено выполняли некую работу, но какую именно, Гур никак не мог понять: люди суетились, катили громоздкие тачки на одном колесе, некоторые просто размахивали руками.

– Я не включаю звук, – пояснил Кербер почти смущённо. – Очень уж… впечатляет.

– Что?.. – Гур судорожно сглотнул. До него вдруг дошло, почему у конструкции был такой оттенок и от чего лоснились человеческие тела – от жара. От нестерпимого, невозможного жара раскалённой до сияния чаши.

– Это всего лишь кочегары, – заметил Кербер. – У меня есть ещё одна подключённая камера, которая снимает сверху, но я даю с неё обзор только в самых… торжественных моментах, если вы понимаете, о чём я.

«Шар всемилостивый…» – подумал Гур. Ему вдруг стало дурно. Он растеряно глянул на другие экраны, но там не транслировалось ничего подобно-ужасного. На двух из них в разных ракурсах мерцала полустепь, из которой они только что пришли, в одном виднелся неподвижный угол какого-то строения, а в самом маленьком мониторе гипнотически качали головами – точь-в-точь как тогда – две химеры.

– А вы и это… контролируете? – спросил Гур, запнувшись, хриплым от потрясения голосом.

– Что вы! – Кербер поднял руки, словно стараясь физически отгородиться от такого кощунственного предположения. – Я лишь наблюдаю. Для развлечения, можно сказать. Это ведь совершенно не моя компетенция!

И в этот момент Гур отчётливо понял, что ему придётся Кербера убить. И чем быстрее, тем лучше. Иначе обратно через Объект не пройти – теперь это стало совершенно очевидным.

Они вернулись к столу, к пустым чайным кружкам. Причём по пути Кербер украдкой глянул на часы, висевшие над окном, что не укрылось от обострённого внимания Гура.

– Что ж, – сказал хозяин, снова занимая своё место, – может, вы хотели узнать что-то ещё… напоследок?

– А может, вы меня просто пропустите назад? – внезапно вырвалось у Гура. Он сам не ожидал от себя такого.

Кербер немедленно удивлённо вскинул голову.

– Давайте сделаем вид, что ничего не было, – развил свою мысль Гур. – Ни вы меня не видели, ни я вас. Шмыг – и я на той стороне.

– Знаете, – вздохнул Кербер после недолгой паузы. – Вы мне даже чем-то симпатичны. Наверное тем, что я понимаю ваши устремления. Они мне близки. Но, увы, вряд ли чем-то могу вам помочь. Никак невозможно.