Но разве это возможно? Так значит эти люди пришли нас спасти? Они не враги? Не враги. Не враги!

Резко шагнув вперёд, я из-за этого чуть не упала, но выпрямившись направилась на встречу к ним. Он радостно махал, узнавая меня. Я же в шоке разглядывала его полувоенную форму, кожаные высокие берцы и улыбку от уха до уха. Впервые я ответила ему недоверчивой, но всё же улыбкой.

— Наконец-то я нашел тебя, — воскликнул он, останавливаясь рядом со мной. — Сколько вас?

— Со мной четырнадцать, — хрипло проговорила я, разглядывая мужское лицо в рассветных сумерках. — Не поверишь, но я очень рада видеть тебя, Анатолий.

Он насмешливо хмыкнул, а затем обернулся к отряду и на английском приказал помочь детям добраться лагеря, где им должны предоставить всё необходимое.

— Поехали, Ксюша, ты наверное сильно устала, — он накинул на мои плечи плед и решительно повел меня к внедорожнику.

Как же люди слабы и падки перед «сладким». Потому что в ту секунду моё недоверие и сомнение насчет Анатолия исчезли. Я могла думать только о том, что спасена. Точнее все мы спасены. Я, будто маленькая девочка, доверилась тому, кто дал мне сладкую конфету.

Наконец мои руки и лицо чисты. Я смыла грязь с себя, оставив её в темнеющей воде. Но это не помогло почувствовать себя чистой. Поменяв в металлическом тазике воду, я взяла чистые бинты, чтобы очистить раны на локтях, коленях и ступнях. Ранки щипали. А тело чесалось из-за пыльной одежды. Я с радостью скинула её, а затем обтерлась. На походной койке лежал комплект свежей полувоенной женской формы. Одев его на себя, я поняла, что по размеру он мне идеально подходил. Это немного поражало, но не удивляло. Затем я приступила к обработкам ран. Антисептик, регенерирующая мазь, бинты или пластырь. В ход шло всё, что подходило.

В конце я намазала плечи толстым слоем крема и почувствовала долгожданное облегчение.

Среди принесенных вещей я обнаружила маленькое раскладное зеркальце. Оно отобразило мне монстра, а не меня, — красное лицо, отеки под глазами и потрескавшиеся губы. «Измождённость» была написана огромными буквами на моём лбу. Но в глазах я видела ещё одну надпись, которую выводила лично для себя: «выжившая».

Чей-то грубый голос звал доктора. Я отвлеклась на него и убрала зеркальце, задумавшись. Анатолий не соврал мне о лагере. Нас действительно ждали и искали. Здесь нас встретил доктор с едой и со связью.

Выйдя из палатки, я пошла искать ребят из деревни. Их тоже привезли сюда, и с ними должен находиться доктор. Мы все долго шли, мало пили и ели, к тому же роженица и новорожденный нуждались в присмотре. Младенческий крик указал мне направление. В их палатке было не так уж много места, как я думала. Одиннадцать детей лежали на походных койках, один Мати сидел рядом с Бехати, помогая ей присесть с младенцем.

Заметив меня, кто-то приподнялся, а кто-то продолжал спать. Бехати улыбнулась при виде меня и спросила:

— Вы ещё тут? Разве вас ещё не забрали домой?

— Куда я денусь, — хмыкнула я, присаживаясь на стул. Ко мне тут же на руки залезла Камали. Она уткнулась в форму и тихонько захныкала: — Как вы тут? Вас всех осмотрели?

Все тут же уставились на Мати. Мати в моих глазах ещё ребенок, которому нужно вырасти, чтобы стать взрослым. Но для них он внук старейшины, а значит он старший среди них. Он принимал решение и выбирал путь племени.

— В чём дело? — спросила я их.

— Он запретил нам выходить из палатки, — пожаловалась Джемаль на Мати. — Он сказал, чтобы мы сидели тут и не разбегались.

— Почему? — Уточнила уже у самого Мати.

Он поджал губу, как ребенок, и опустил голову. Его голос звучал тихо и будто в себя, но это не помешало мне услышать его.

— Не верю.

Его слова, словно отскочили рикошетом в меня. Его слова, будто возродили уснувшие подозрения и сомнения. С громким вздохом я очнулась от сладкого марева облегчения и расслабления.

Как я могла так легко поверить Анатолию? Он ведь подозреваемый в деле, которое расследовал Герман. Можно с натяжкой предположить, что он действовал из-под палки. Возможно его шантажировали также, как и меня. Но это не лишало его статуса подозреваемого.

— Стоп-стоп, — я резко встала и ссадила с себя Камали на стул. — Мати у вас действительно старший. Значит вам придется его слушаться. — Мати довольно выпрямился и гордо вытянул шею. Это выглядело так по-детски, что заставило меня улыбнуться. — Вы так и не ответили. Вас осмотрел доктор?

Я повернулась к Бехати, потому что она с младенцем нуждалась во враче больше всего. Она кивнула и тихонько добавила:

— Со мной и с Ксанти все хорошо.

— Ксанти? — Переспросила я, не поняв её.

Бехати демонстративно покачала младенца, без слов объясняя о ком она. Она назвала ребенка в мою честь. Такой почести редко когда удосуживался иностранец. Всё же для их племени важнее почтить памяти предка или покровителя племени, а не чужеземца.

— Можно? — Спросила я и только после кивка Бехати нежно провела по пушистой темной головке младенца. Казалось, что он наполнен самой сутью жизни. — Спасибо за честь. — Пробормотала я на амхарском. — Будьте тут. Я скоро вернусь, когда осмотрю лагерь.

После этого я стремительно вышла из палатки. Солнечный свет слепил. Время вроде бы подходило к обеду. Дети вряд ли выйдут, пока Мати им запрещал, значит нужно попросить прислать им еду в палатку.

Покрутившись на месте, я глазами искала хоть какие-нибудь признаки походной кухни или обеденного места. Небольшой дымок шёл на границе лагеря, в ту сторону я и отправилась.

Мы с Ануш не единожды участвовали в спасательных операциях как волонтеры. Особенность таких лагерей, что они устанавливались по особым правилам, которые тут абсолютно не соблюдались. Палатки разбиты в разнобой, будто никому не было дело о том, что правильная расстановка могла сократить дорогу и тем самым иногда спасти жизнь. Возможно основы жизнедеятельности в школе я не любила, но инструкцию волонтеров, находящихся на спасательном посте, выучила на зубок. Точнее Ануш заставила выучить, чтобы сама же не пострадала при выполнении заданий.

Этот палаточный лагерь не был похож на спасательный пост. Это настораживало, а также заставляло быть осторожнее.

В походной столовой сидело не меньше десяти мужчин. Разномастные, огромные и громкие мужланы ели, чавкая и стуча ложками о металлические тарелки. Никто не замер при виде меня, но все заметили моё появление. Я будто чувствовала касание их невидимых взглядов, а также молчаливый разговор друг с другом.

Никто не собирался приветствовать меня или помогать. Поэтому я смело прошла мимо столов, намереваясь затем пройти в кухонную зону.

— Куда? — Из ниоткуда прозвучал окрик на русском. Стена палатки зашевелилась, из-за которой появился мужик ниже меня на сантиметров пять с выпяченным пузом и большими руками. Темно-рыжие жирные волосы скрывали уши и часть шеи. А маленькие глаза зыркали, будто искали чем поживиться. К тому же с кривого носа стекала прозрачная сопля, которую мужик сначала попытался втянуть в себя, а затем стер бугорком под большим пальцем. Сопли зацепились за руку, что он заметил, после чего с безразличным видом обтер о фартук. — Тебе чего? Если жрать, то сиди там. Тебя позовут.

Мужик, скорей всего местный повар, зацепился языком за верхний коренной зуб, широко открыв рот. В шоке я отступила, едва сдерживая брезгливость. Прикрыв рот ладонью, чтобы предотвратить рвоту, я растерянно проговорила:

— Эм-м, нет. Я из-за детей. Нас нашли недавно.

— И? — рявкнул он, вставая у пыхтящей кастрюли и размешивая какую-то жижу. — Мелкие пусть тащат свои хилые задницы сюда. Тогда я их и покормлю.

Он улыбнулся, показывая пожелтевшие зубы, от него несло дешевым куревом, а фартук был в странных разводах. Всё это не прибавляло ему очков, скорее увеличивало мою брезгливость.

Не сдержавшись, я скорчила лицо и прохладно добавила: