— Тогда слушай и запоминай одно, Ксения, — Марина ткнула указательным пальцем в моё плечо и уверенно заговорила. — Я не могу сейчас оставить девочек. Поэтому я пригляжу за агентством, пока ты разбираешься с проблемами. Но когда это дерьмо закончится, я уйду. Мне было страшно за тебя, когда умерла Ануш. Потому что мне казалось, что её смерть случилась слишком в удачное время.

— О чём ты? — Удивилась я, посмотрев на Марину.

— А в том, что за месяц до гибели Ануш начала поднимать архив. Она попросила меня связаться с некоторыми организациями, чтобы проверить старые данные. Поэтому я до последнего верила в неслучайность её смерти, но затем всё вроде бы устаканилось. Никто не врывался в агентство с левыми документами, да и полиция не интересовалась нами. Поэтому я успокоилась. В жизни ведь всякое случается. Я думала, что заслуживаю твоё доверие, как когда-то заслужила его у Ануш.

— Но почему я не знала про деятельность Ануш в последний месяц, — непонимающе проговорила я.

— В те дни ты была на показах. — Спокойно ответила Марина, а затем грубо добавила. — Но это не оправдывает твоё недоверие. Во второй раз! А ведь я тогда тебя предупреждала, что ни от кого больше я не потерплю к себе такого омерзительного отношения. Даже от тебя, дорогая.

Она потянулась за сумочкой, которую раньше кинула на стол, но я перехватила руку Марины, останавливая её.

— Я не буду умолять тебя простить. Ты права, что я предала твоё доверие своим недоверием. Но проясни до конца ситуацию, — отчаянно попросила я. — Почему ты сомневалась в неслучайность смерти Ануш? Ведь не только из-за её предсмертной деятельности.

Марина стряхнула мою руку и достала сумочку. Она глянула на меня, оценивая моё нестабильное состояние, и устало выдохнула.

— Женщина рассказала, — спокойным голосом начала Рубин. — Именно её дочь тогда спасала Ануш. Я навестила пострадавшую в больнице уже после похорон. Там она рассказала, что слышала разговор. Кто-то говорил, что дом абсолютно безопасен и что там осталась девочка. Потом он попросил Ануш сходить за ней. Та женщина в те часы плохо соображала, могла только звать дочь и просить спасти её, но этот разговор ей запомнился. А также то, как ей сообщили про геройство Ануш. Ей чуть ли не детально расписали, как она сама решительно вбежала в полуразрушенное здание ради спасения девочки.

Это невозможно. Волонтеры не смели без разрешения спасателей входить в постройки после ЧП. Мы проходили инструктаж и ни один раз. Волонтеры обязаны помогать, а не создавать проблемы.

— Почему ты мне тогда не рассказала? — Ужаснулась я.

— Ты лучше вспомни себя в первый месяц после похорон, — упрекнула она меня. — Тебе было точно не до этого. Опять же устаканилось всё тогда быстро.

Неловко замолчав, мы не решались посмотреть друг на друга. В эту минуту я чувствовала, как теряла ещё одного друга из-за своей глупой недоверчивости. А ведь вчера, когда Глеб прислал мне доступ в личное пространство Марины, я смогла только зайти в него, а уже через секунду покинула. Сейчас же я стыдилась собственной просьбы и сомнений насчет Рубина.

Но конкретно в этот момент я могла ответить на мучивший меня вопрос. Почему Нинель не угрожала Марине? Да чтобы я ещё больше запуталась. Я должна была начать сомневаться в себе и в других, чтобы осталась одна. Ведь одного проще сломить.

— Марин, особо не упорствую в агентстве, — предупредила я. — Никто не должен догадаться, что ты знаешь про эскорт. Особенно Янковская. Вообще с ней не общайся и не пытайся никого отговорить от предложения. Только узнай что у них за проблемы, чтобы после помочь девочкам.

— Да поняла я. — Отмахнулась Марина. — Надеюсь, ты действуешь не своими руками, — вдруг спросила она, а я недоуменно уставилась на неё. — В том смысле, чтобы этим занимался какой-нибудь официальный орган, а не какая-нибудь шарашка с арбата.

— А-а, да, всё под контролем, — ответила я, на что Марина только слабо кивнула.

Она вышла, не прощаясь и не оглядываясь. Я же кое-как доковыляла до спальни и плашмя упала на незаправленную кровать.

Так тихо и пусто, будто выкачали все звуки из пространства. Именно так происходит прощание со старым другом, с которым только что разорвал долгую дружбу. Я будто стерла весь наш смех, нашу радость и наши воспоминания о нас. Будто «мы» — Малахит и Рубин, прекратили совместное существование.

И в этом виновата одна я.

Следующие дни я отсиживалась дома. Связь с агентством поддерживала через Женю и Марину, выполняя рутину удаленно. Мне пришлось притвориться больной перед секретарем, а Марина малость разнесла мою легенду по всему офису, чтобы казалось правдоподобнее. Ведь болела я редко, и болезнь никогда надолго не выводила меня из интенсивного рабочего ритма. А так я будто работала в штатном режиме, но из дому из-за плохого самочувствия.

Женя вроде бы поверила мне. По крайней мере я очень на это надеялась.

Но уже спустя сутки стены стали давить на меня. Спасала только связь с внешним миром. К примеру, Никита звонил каждый вечер и сообщал как продвигается дело. Марина сухо отписывалась, извещая об обстановке среди моделей. Даже Денис однажды набрал меня, но скорее для того, чтобы наорать на меня, чем справиться о моём здоровье. Видимо Марина не сдержала при нём слез, обвинив в них меня. Из-за этого он мучил меня расспросами несколько часов, требуя подробного рассказа. В итоге я призналась, что мы сильно поссорились, и что Марина хотела уйти из агентства. Завуалированные формулировки не убедили Дениса. Он только понял, что Марина из-за нервов быстрее выложит ему всё, чем я.

Молчал только Глеб. Он не звонил и не писал, как и я ему. Но при этом я знала, что он каждый день ходил в офис и запирался в кабинете с программистами. Видимо поставленная задача оказалась намного сложнее, чем предполагалось изначально.

После бессонной ночи я повторно разбирала базу данных агентства, планируя поиск новых вероятных партнеров. Мне чудилось, что история с эскортом ещё аукнется мне в будущем и, как по-моему, лучше начать подготовку к этому сейчас. Не верила я, что всё эти события совершатся без жертв с моей стороны и легко забудутся обществом. Возможно мне придется заново выстраивать некоторые цепочки партнерства: забыть о старых и найти более лояльных новых.

Голова трещала из-за многочасовой концентрации, когда на столе завибрировал телефон. Я со смесью страха и облегчения уставилась на него, потому что хотела отвлечься от базы данных и в то же время боялась услышать ухудшающиеся новости. Но из всех возможных контактов мне звонил Лев, и я даже не знала чего ждать от звонка: непринужденной радости или дополнительных проблем.

— Лев, — в трубку воскликнула я. — Что случилось? Почему ты звонишь?

Пальцы непроизвольно скрестились, надеясь на лучшую новость, но вместо неё я услышала детский всхлип и спущенную воду в унитазе.

— Где ты? Мне приехать забрать тебя? Ты в опасности? — Нервно подскочила я, тут же направившись в сторону выхода.

— Ксения, — прошептал мальчик и снова всхлипнул. — Я в школе. Меня вызвали к директору, чтобы познакомить с представителем опеки. Они сказали, что к ним пришёл донос на нашу семью о семейном насилии. Они приехали забрать меня. Я попросился в туалет, чтобы позвонить вам. Это вы устроили? Чтобы быстрее забрать меня?

Быстро перебрав возможные варианты, я начинала понимать, что что-то тут не так. Матвей бы не стал действовать так топорно. Я сама недавно заходила на форумы, задаваясь вопросом, как лучше всего забрать опекунство над ребенком. Тут мнения насчет приюта и сохранения семья сильно разделялись. К тому же я сама к этому относилась не однозначно. Ведь отец издевался над ним, но он хотя бы знакомое зло, а что могло ожидать мальчика в приюте никто не мог предполагать. Я сама когда-то предпочла отправиться к незнакомой, но всё же родной тетке, чем в государственный приют.

А ещё я уверена, что Матвей предупредил бы меня, если бы использовал столь жесткие действия.