Тот, кто недавно выводил меня из хижины и с беспощадным взглядом пялился на меня, лежал на боку. Его глаза также ярко мерцали в сгустившейся тьме, но иначе. Теперь в них не отражались эмоции. Они стали стеклянными, безжизненными и опустевшими. Я беспомощно замерла, глядя на мертвого человек и не замечая другого — живого. Он оглянулся, быстро осматривая пылающую деревню, а затем неукоснительно двинулся ко мне.

Я не замечала его, но как только он приблизился, то с ужасом осознала, что произошло. Только что этот человек убил другого. Он совершил убийство. Он…. Страх завладел мной. Когда чужие руки потянулись ко мне, я дернулась от него. Вместо шока, я наконец-то начала бороться. Он схватил меня за плечи и крепко сжал, а я пыталась ударить его ногой в колено. Я хотела крикнуть, когда он сильно встряхнул меня и позвал.

Голова, словно на шарнирах откинулась назад, а затем вперёд. Мысли разлетелись в разные стороны, а страх слегка отступил. Я смогла разглядеть человека, который только что меня… спас.

Я его знала. Знала. Знала!

Он был тем, с кем я обсуждала планы развития. Он один из приближенных мужчин к старейшине деревни. И я его точно знала.

Он снова вгляделся в меня, словно хотел убедиться, что я могу трезво мыслить и действовать. Затем он с легкостью поднял меня с колен и поставил, а после быстро заговорил на амхарском. Я слушала его и ни слова не понимала, будто никогда не учила этого языка. В ответ я мотала головой и тряслась всем телом.

Но мужчину это не останавливало. Он снова крепко схватил меня за плечи и со всей силы тряхнул, что даже ряды зубов стукнулись друг о друга. Моя голова чуть не слетела с плеч, но зато я смогла расслышать и понять чужие слова. Я признала своё имя с амхарским акцентом, а также «сет лге» — дочь.

— Лемеисед сет лге, — снова прозвучала просьба из уст мужчины, а затем на моих руках появилось чужое маленькое теплое тельце.

Маленькие ручки крепко обхватили мою шею и испуганно задрожали. Я опустила взгляд и с недоумением уставилась на темнокожую малышку. Она прятала лицо в воротнике расстегнутой рубашки.

— Руту, — вдруг закричал мужчина и подтолкнул меня в лес. Я продолжала стоять, невольно не понимая, чего от меня хотели. Но в спину вновь прилетел жесткий приказ. — Руту! Руту, Ксения!

В этот раз всё изменилось. Мозгами я не понимала, что мне нужно делать. Но тело… инстинкты взяли над ним вверх.

Прижав крепче к себе малышку, я побежала вперёд в лес. Вокруг кружила тьма, но она не останавливала меня. В сумерках я могла скрыться, а на свету — нет. Поэтому я продолжала бежать больше ни оглядываясь и ни думая, делая только одно возможное действие.

Бежать. Бежать. Бежать!

В моём теле словно оказался дополнительный источник силы. И имя ему — страх. Он заставлял меня ни тормозить, ни даже дышать.

Девочка молча прижималась ко мне, не хныкая и не плача. В моих силах было только держать её и надеяться, что в нас никто не попадёт. Я слышала, как где-то там участилась автоматная очередь. Она то затихала, то вновь появлялась. Мне казалось, что за нами отправилась погоня. Но я не рискнула останавливаться или хотя бы оглядываться.

Я просто продолжала бежать. Передвигать ногами, прижимать ребенка к груди и изредка дышать.

Меня смогло остановить только солнце, которое медленно начало подниматься из-за горизонта. В изнеможении я упала на колени и тяжело задышала. Рассвет озарял местность и тягуче тянулся ко мне. Взгляд зацепился за розоватые проблески в небе, а теплые лучики тем временем впервые ласково прикоснулись ко мне. Девочка жалобно пискнула, и я, будто только проснувшись, оглянулась.

Что это было? Почему я была в полнейшем тумане и только сейчас смогла осознать происшествие? И главное, что мне сейчас делать?

Делая глубокие вздохи, чтобы быстрее отойти от длительной пробежки, я трезвым взглядом уставилась на ребенка. Трехлетняя малышка сидела на моих коленях. Её поцарапанные ручки и ножки успели покрыться корочкой. С заплаканными глазками она испуганно уставилась на меня.

— Сымиш ман ноу? — Проговорила я, желая узнать имя девочки.

Но она только покачала головой и закрыла разбитыми ручками лицо. Её некогда светлое платьице испортилось от грязи и капель крови. Короткие кудряшки торчали в разные стороны. А кожаные сандалики были неправильно застегнуты.

На себе же я нашла неглубокие царапины на ладонях и коленях, синяки на плечах и боках и одну кровоточащую рану на икроножной мышце. Я недавно её получила, когда задела ветки шипастого куста, мимо которого пробегала. Голова, к счастью, цела, но при этом она продолжала гудеть, словно в ней застряла шальная пуля.

Мы остались в живых и к тому же достаточно целы. Оставалось выбрать дорогу и принять решение, что делать дальше.

Ощупывая себя, я обнаружила поясную сумку. Всегда, когда я раньше приезжала в Эфиопию, то брала похожую, чтобы складывать мелкие, но важные вещи. Во время пересадки в Дубай я по привычке купила телесную и очень маленькую сумку. Но впервые я пожалела, что для меня важным оказались паспорта (родной и заграничный), банковская карта и местной валюты наличность, а не аптечка, рация или хотя бы вода.

— Считала важным, — с усмешкой проговорила я, закрывая сумку. — Но это нас сейчас не спасёт.

Задумавшись, я провела по спутанным волосам. На деньги я могу купить еды, воды и билет до Аддис-Абебы. Но, чтобы что-то купить, нужно сначала дойти до людей. Для этого сгодится любая местная деревня. Но получится ли мне её найти? Человеку, который не ориентировался в этой местности.

Страх подгонял, мешал думать и сосредоточиться. Мы могли с девочкой остаться в тени дерева и дождаться помощи. Но я боялась задерживаться на одном месте. Мне казалось, что нас до сих пор преследовали. Поэтому, как только одышка более и менее прошла, я тяжело подняла малышку на руки и пошла дальше. Не зная дороги, я пошла в никуда.

Босой, в майке, в шортах и в легкой рубашке под палящем солнцем, а также без оружия и без воды, я могла надеяться только на чудо, что дойду до людей.

Сделав пару шагов, я решительно сняла с себя рубашку и кое-как разделила её на две части. Сначала я оторванным лоскутком завязала подобие банданы на голове малышки, а затем повторила то же самое и себе. Вздохнув, я подкинула ребенка на руках, чтобы взять её поудобнее и после этого отправилась в путь.

Лес закончился. Начиналась пустошь с высушенной землей. Это не плодородное поле и не мертвая пустыня. Скорее безмолвное место, которая пугала не меньше напавших на деревню людей. Сухая горячая земля обжигала подошву голых ног. Жаркий воздух с летающей вокруг пылью резал глотку при каждом вздохе. Солнце пекло, хотя оно ещё не находилось в зените.

Но я упорно продолжала передвигать ноги. Впереди виднелась тень лесного массива. Там было больше зелени и деревьев. Один его вид придавал мне сил. Я шла, то иногда ускоряясь, то снова замедляясь. Мне начинал мерещиться прохладный ветерок, но лес будто бы не приближался. А наоборот убегал, не забывая кокетливо помахать кроной деревьев.

Земля сильнее жгла ноги. Каждый шаг наполнял меня болью. Я хмуро сжимала зубы и крепче прижимала к себе девочку. Перед глазами начинали появляться круги, а движения стали шаткими.

Я думала, что не дойду. Что я упаду вот здесь, после чего африканское солнце окончательно сожжёт мою кожу. Но нет. В какой-то момент я почувствовала как ноги коснулись прохладной травы, а тень накрыла меня. После чего я измождено упала на колени, тяжело опустив ребенка с затекших рук. Пересушенная кожа губ треснула, когда я пыталась языком увлажнить их. Плечи горели так же сильно, как и подошва ног. Меня будто жарили на сковородке с обеих сторон. Горло першило от сухости. А мышцы окаменели от долгого пути.

Сумею ли я добраться до деревни? А до воды?

Усталость брала своё. Теперь даже страх не мог придать мне сил. Я медленно присела рядом с девочкой, когда послышался шорох. Ноги не слушались, поэтому я только схватила девочку и накрыла её своим телом. Мы истощены. Мы не сможем убежать от врага. Шум приближался. Я прислушивалась к нему. Страха больше не было. Его спалил местный жар. Именно поэтому я смогла заметить странность. Звуки шагов казались другими. Не стройный ход отряда, а шаркающий и такой же напуганный, как у меня.