— По-моему, насчёт опозданий мы говорили на прошлой неделе, не так ли? — хмуро уточнила женщина, прекрасно зная ответ.

Годы и тяжелый труд, связанный с постоянным стрессом, не пощадили её. Миловида была полной, но не потому что объедалась, скорее, напротив. Её прекрасные чёрные кудри выцвели, поседели, а затем и вовсе почти все выпали, из-за чего голову приходилось покрывать платком. Но больше всего не повезло рукам и ногам. Женщина не могла стоять дольше нескольких минут — это причиняло ей сильную боль. А прекращающийся лишь в моменты крайней сосредоточенности тремор рук в последние годы стал таким сильным, что Миловиде пришлось отказаться от личного участия в лечении, ограничившись лишь наблюдением и советами.

Несмотря на всё это, никто не проводил в лечебнице с больными времени больше, чем она. И поэтому упрёк насчет опозданий был не только обоснован, но и кольнул совесть Рентана. Он действительно мог иначе распоряжаться своим временем сегодня. Мог, но не сумел удержаться от утренней прогулки по садам Цимона.

— Это связано с, хм, вчерашним происшествием, — ответил лекарь на претензию. — Вы ведь понимаете, я не мог поступить иначе.

Миловида понимала, как понимала и всю подноготную этого заявления, поэтому всё равно осталась недовольна:

— К нам обращаются не за тем, чтобы на них постукивали.

— Знаю, — буркнул лекарь и постарался сменить тему разговора, — случилось чего в моё отсутствие?

— Думаешь, весь мир вокруг тебя вертится? — криво усмехнулась женщина. — Не так это! Не так!

— Тогда готов к труду. Я сегодня задержусь — за опоздание…

— Не задержишься, — скривилась Миловида. — Гонец к тебе приходил. — Она достала из одежды письмо, скрепленное восковой печатью. — Сам знаешь, от кого и по какому поводу. Не проверяй — не трогала я его.

В том, что она не врёт Рентан, нисколько не сомневался. Не только из-за целой печати, но и из-за характера женщины. На любопытство у неё вечно не хватало времени.

— Стало быть, к господину Кобыславу я поеду раньше Охотников, — мрачно пробормотал лекарь, вскрывая письмо и вчитываясь в текст, написанный ужасным почерком, безошибочно выдававшим руку барона.

Миловида насчёт такой новости удивления не высказала. Она вообще ничего не произнесла, дожидаясь, пока Рентан сам ей всё расскажет.

— Сегодня я смогу остаться и отработать, — рассказал лекарь, дочитав. — Да и завтра выйду, но только на полдня. Затем мне надо к господину Кобыславу. Хм…

— «Хм»? — фыркнула женщина. — Что там ещё? Тебя не будет несколько дней?

— Да, но не в этом дело. Тут почерк, конечно, ужасный…

— Не хуже твоего или моего, — женщина на миг подняла трясущуюся руку. — Ближе к сути, если можно.

— По-моему, барон приглашает меня на некое мероприятие. Он называет его «встречей заинтересованных лиц», — поделился причиной тревоги Рентан.

— Бахвалишься? — вскинула остатки брови Миловида.

— Опасаюсь. За себя и… — лекарь, поймав раздражённый взгляд женщины перестал, язвить, — и не только. Прежде господин барон не был замечен в подобном отношении ко мне.

— Не лез брататься? Дурак просто не знает, кого пригласить за стол — гостей-то надо чем-то развлечь, — дёрнув рукой, сказала женщина и поднялась. Вдруг она поделилась своими мыслями на этот счёт: — О произошедшем в Вороново он не знает и не может знать. Значит, отец совсем плох. Потому и тебя задобрить хочет. Чтоб не пошли слухи.

Рентан был склонен согласиться с такой версией, но всё равно не был уверен до конца. Во-первых, Кобыслав для таких тонкостей был слишком толст и к тому же непроходимо глуп. Во-вторых, очень уж подозрительно выглядело такое совпадение.

Лекарь собирался пойти переодеться и приступить к работе, но как оказалось, у Миловиды имелись иные планы на его счёт:

— Переоденься и спустись в мертвецкую. Произошло кое-что. По твоей части.

Теперь уже Рентан вскинул бровь. Миловида за жизнь имела дела с больными всех мастей как минимум раза в два больше времени, чем он. Если она столкнулась с чем-то незнакомым, то произошло нечто совсем экстраординарное. Впрочем, необходимость посещения мертвецкой намекала, что случай не срочный.

— Не кривись. Иди одежду поменяй, — поторопила его женщина. — И инструменты свои прихвати — вскрывать кое-кого будем.

Вход в мертвецкую располагался снаружи здания. Этот добротный подвальчик — единственное, если не считать стен первого этажа, что осталось от дома, на месте которого построили лечебницу. Тогда он служил винным погребом. Это позволяло Миловиде то и дело отвешивать одну и ту же очень не смешную шутку:

— Вино и мертвецы требуют выдержки, а, Рентан? — ухмыльнулась женщина, когда лекарь спустился в подвал. — Этот, — она кивнула на покойника, прикрытого простыней, — тебя с самого утра дожидается.

В мертвецкой был всего один чрезвычайно неудобный стул, поэтому Миловида прислонилась к стене. Такое промежуточное решение определенно доставляло ей неудобства, но она терпела.

«Видно, и вправду что-то эдакое», — подумал Рентан и откинул простыню.

Его взору предстал мужчина средних лет, без примечательных черт, если не считать за таковые лысину и синяк на половину головы. Тем не менее вид мертвеца лекаря сильно смутил:

— Когда его нашли?

— С первыми петухами, — тоже явно заинтригованная таким видом покойника рассказала Миловида. — Тогда же и принесли. С тех пор лежит такой, будто сейчас встанет, попросит прощения и пойдёт отсюда.

Так оно без преувеличения и было. Мужчина, если не считать синяка и отствующего дыхания, выглядел живым и здоровым. Рентан много мертвецов видел, но таких «живых» — ни разу.

— Ни травм, ни признаков болезней, — проводя беглый осмотр, пробормотал лекарь и, присмотревшись, добавил. — Родинок тоже нет.

— Ногти, — подсказала Миловида.

— М-м-м-м, а ногти… а ногтей нет вообще, — закончив осмотр рук и ног, констатировал Рентан, желая было почесать затылок, но вовремя вспомнил, что он в специальных кожаных перчатках, из-за чего застыл от удивления в нелепой позе. — Волос тоже нет и, похоже, не было никогда!

— Это я пропустила, — сообщила женщина, раздосадованная своим промахом. — Впрочем, это логично, после ногтей-то.

— Кто его принёс и откуда?

— Нашли около Бароновых ворот, — рассказала Миловида. — Принесла, соответственно, стража, уже мертвого. Как он умер, когда, почему и кто это такой — они не знали. Ты, видно, тоже?

— Может, сердце?

— Может, — уклончиво согласилась женщина. — Ты уж сам в него лезь. Я решила не портить тебе удовольствие.

«Причина несколько в ином», — бросив выразительный взгляд на руки Миловиды, подумал Рентан.

Поставив рядом с покойником сумку с богатым ассортиментом скальпелей, пил и иных инструментов, он приступил к вскрытию. Глубоко выдохнув, Рентан одним умелым решительным движением разрезал грудину покойного, намереваясь посмотреть на сердце. Вскрыл и отшатнулся, не скрывая сильного удивления.

— Если б не отсутствие реакции, я бы подумал, что он ещё живой, — пробормотал лекарь. — М-м-м-м, кожа подвижная, кровь не загустела. И, кстати, он не пахнет. Вообще.

— Наш гость будто и не умирал вовсе, — подойдя ближе, с не меньшей растерянностью констатировала Миловида и поторопила: — кусаться он, похоже, не будет, так что давай дальше. Что там у него с органами?

Бросив на неё недовольный взгляд, Рентан вернулся к покойнику, продолжив вскрытие. Последовательно он изучил сердце, лёгкие, почки и желудок. Последний удивил его больше всего:

— Пустой. Тут вообще ничего нет. Ни еды, ни соков, желчи тоже нет.

— На голодающего он не похож, — отметила женщина. — Вон какие мышцы на ногах и руках.

— Нет, не похож, — согласился лекарь. — Но всё выглядит так, будто он ни разу в жизни не взял в рот ни крошки.

Это навело его на догадку касаемо происходящего. Он вернулся к другим органам и внимательно изучил их. Долго смотрел, уткнувшись едва ли не носом, благо данный покойник вопреки обыкновению не вонял. Лишь заново осмотрев внутренности мертвеца, Рентан констатировал со смесью ошеломления и восхищения: