Посмотреть на Яна не осмеливаюсь. Да и в принципе ни на кого не смотрю. Опускаю взгляд к деталям рассыпанного посредине ковра конструктора.

– Нет! – капризничает Богдан, явно переживая тяжелые внутренние колебания. – Хорошо… – выдыхает с дрожью, в которой явно преобладает злость. – Пусть остается!

Поверить не могу, что он пошел на уступки. Слов не подобрать даже… Боюсь вызывать у него какие-то дополнительные негативные эмоции, поэтому просто молча включаюсь в общую игру, взяв на себя чтение инструкции и передачу информации из нее остальным.

– Ты что конструируешь? – спрашиваю у Ильи.

– Башню.

– Возьми пакетик номер 7.

– Хах, пакетик…

– С деталями.

– Да понял, – подмигивает он.

Меня это смущает почти так же сильно, как и когда подобное выкидывает Ян. Просто Илья сильно похож на ту версию… Господи Боже мой… Из девятого класса.

– А я хочу делать мост! – выкрикивает Егор. – Какой у меня номер?

– Одиннадцать.

– А ты что строить будешь? – спрашивает Ян у мамы.

Не могу не улыбнуться при виде того, как он ее обнимает.

– А я буду строить невидимку! Из себя! – отрывисто, то и дело смеясь, толкает Милана Андреевна. – Лягу вот здесь рядом на коврике и усну!

– МА-МА! – толкают эти здоровенные лбы почти в унисон и совершенно точно обиженно.

Но все четверо вместе с ней хохочут.

– Почему ты всегда говоришь так, будто мы тебя достали? – возмущается Илья.

– Да потому что вы меня правда достали… – выпаливает Милана Андреевна, но даже закончить фразу не может, так смеется.

– МА-МА!

Тут уже хохочу и я. Ну а парни, конечно, не отстают.

В подобной атмосфере мы и выстраиваем Богдашину коллекционную крепость со всеми необходимыми деталями.

– Спасибо, что разрешил мне с вами поиграть, – ненавязчиво благодарю мальчишку.

И чтобы не провоцировать его на колкий ответ, быстро поднимаюсь. Знаю прекрасно, на что способны мини-Нечаевы.

Ян подскакивает следом за мной.

– И вам всем спасибо за общение, угощение и волшебный вечер! – обращаюсь к остальным членам прекрасной семьи.

– Может, еще по какао? – вновь подмигивает мне Илья.

В этот раз это замечает Ян и… показывает брату кулак.

Я краснею и мотаю головой.

– Спасибо, Илья… Но мне домой пора.

– Ох уж эти правильные домашние девочки, – комментирует он с каким-то пренебрежением. Опираясь на ладони, отворачивается и, вставая на ноги, уходит. – Пока, – бросает уже спиной к нам.

– Пока, – тихо выдыхаю я.

Когда прощаемся с мамой Яна, она меня обнимает.

– Всегда будем рады тебя видеть, Ю. Приходи, когда захочешь.

– Спасибо, – шепчу растроганно. – Обязательно приду. До встречи!

Махнув пристально изучающему меня Егору, спешно разворачиваюсь и следую за Яном по тому самому пути, которым он привел меня в дом днем.

В гараже, все так же не глядя на него, быстро переодеваюсь в свои вещи.

– Ну как ты? – обнимает, едва заканчиваю. – Наверное, устала от нас?

– Вовсе нет… – смеюсь я. – У меня передоз Нечаевых. Но исключительно в хорошем смысле.

– Это в каком?

– Мне кажется, я в вас всех влюбилась…

– Блядь, Ю… – хрипит Ян то ли ошарашенно, то ли просто взволнованно. – Ты же слышала, что мама рассказывала?

– Ч-что?.. Что именно?

– Каким ревнивым собственником я был в детстве? А? И как меня бесили все эти братья, один за другим, которые отбирали внимание МОЕЙ мамы?

– Слышала… – выдыхаю я с некоторым испугом.

Вроде и понимаю, что он в очередной раз дразнит. Но все равно волнуюсь ужасно.

– Так вот…

– Ян… Тебя, конечно… БОЛЬШЕ ВСЕХ!

– Что? – толкает совсем близко, гипнотизируя меня взглядом.

Отчего-то крайне сложно сказать это слово именно ему.

Кажется, что душа тело покидает!

И все-таки я шепчу:

– Люблю…

Сердце замирает под натиском его горящих, будто ошалевших глаз. А потом… Так же резко срывается со своего стационарного места, чтобы взлететь высоко-высоко, когда Ян наклоняется и припадает к моему рту в жалящем страстной лаской поцелуе.

Бывает же так…

В моей жизни полно важных людей. Есть немало связанных с ними обязанностей. Кроме того, существуют личные интересы: автомобили, мотоциклы, футбол. И если со скоростью я планирую когда-нибудь завязать, то со спортом собираюсь связать жизнь.

В общем, дел, забот и проблем хватает.

Но Ю при любых раскладах остается основным звеном.

Пока она – такая маленькая и хрупкая, такая светлая и непорочная, такая нежная и такая, мать вашу, красивая – бежит ко мне одним пасмурным днем, сверкая робкой, но явно искренней улыбкой, я ловлю себя на мысли, что уже капитально двинулся на своей любви.

Из-за нее, где бы ни находился и чем бы ни занимался, на лютом кайфе на постоянке.

Ю – мой маяк. Она же мой компас.

Я ориентируюсь на нее. Я под нее подстраиваюсь. Я думаю о ней сутки напролет.

Блядь… Да моя Ю – это целая планета, вокруг которой летаю, как спутник.

Практически все, что я делаю, направленно на то, чтобы мы состыковались. Допускаю даже лобовое столкновение, только Ю жалею.

Блядь… И все же не могу сказать, что хоть как-то успокаиваюсь, когда превращаюсь в ракету-носитель и вхожу в ее территориальное пространство.

Обнимая Ю, прижимаю к себе так сильно, что спирает дыхание. Грудная клетка в какой-то момент, конечно, поднимается. Но в этом положении, пока солнечное сплетение зажигает под ребрами, как то самое космическое светило, она и стопорится.

Прочищая горло, завожусь, словно раритетный таз[11], через скрипучий хохот.

Отстраняясь, Ю смотрит растерянно. По справедливости, как на идиота. Но по-другому я не выгребаю. Если не прикрываться смехом, начну задыхаться.

– Ну как? Что сегодня обсуждали ботаны организационного комитета?

– Тебя.

Я приподнимаю брови, а Ю просто хмурится.

– А подробнее, зай?

– Оргкомитет придумал в день финальной игры и, собственно, на саму игру одеть весь универ в футболки Грифонов. Мы создали опрос в онлайн-сообществе. Знаешь сколько желающих на фамилию «Нечаев»?

Такая она милая в своей ревности.

Ржу, конечно. Крайне счастливо ржу.

Сердце входит в самый бомбанутый режим бесоебства. Кровь гоняет по телу в таком ускоренном темпе, что кажется, в своем нетерпении прокладывает свежие пути. Захваченные послетренировочной крепатурой мышцы распирает и на пике напряжения ломает судорогой. «Солнышко» пылает так агрессивно, что, вероятно, весь свечением исхожу.

– Зай, – выталкиваю, касаясь переносицы Юнии лбом. – Мне похрен, сколько на мою фамилию желающих. Важно лишь, чтобы ее хотела ты.

Она поджимает губы и шумно втягивает носом воздух, распахивает рот, и так же эмоционально его выпускает.

– Я понимаю, что для тебя это не имеет значения… Но мне все равно неприятно.

– Почему ты в таком случае не запретила оргкомитету вносить мою фамилию в это долбаное голосование и, в общем-то, заказывать эти чертовы футболки?

– Как я могла это сделать, Ян? Никто ведь не знает о нас…

– Ну да, конечно…

Стараюсь не показывать того, как сильно это задевает. Понимаю ведь, что дело не только в Усманове, с которым я планирую расставить все точки в его следующий приезд. Самое тяжелое в нашей ситуации – родители Юнии. Она боится их реакции. Ни в какую не соглашается, чтобы я с ними разговаривал. И, как я понимаю, согласится еще нескоро.

– Давай еще немного подождем, – вот, что я слышу от Ю изо дня в день.

А чего ждем? Хрен знает.

Она несколько раз спрашивала, возобновили ли дело отца. Возможно, рассчитывает, что после снятия всех обвинений отношение ее родителей к моей семье изменится? Наивная.