Напрягаюсь. Но на словах, конечно, не выдаю.

– Кучеряво базаришь, Самсон. Решил за раз высрать весь личный опыт? У меня так-то проблем с бабами не бывает. Я им ложных обещаний не выписываю – претензий не возникает.

– Ага, – брякает Макс едко. – Заметно по Липучке. Ну, мне похрен, я же сказал. Думай сам.

Вскидывая взгляд, прохожусь по толпе. Туда-сюда, цепляюсь с Кирой. И не сказал бы, что она что-то особенное выкидывает. А вот Ю сразу же наш контакт перехватывает. Стрельнув в меня обиженным взглядом, тотчас дует губы.

И я, мать вашу, забываю о Кире.

Единственное желание, которое бьется в каждом ударе пульса – лететь к Ю, сбивая ноги.

Подавляю этот порыв. Спешно закидываюсь завтраком. Терпеливо жду, когда опустеет тарелка Филатовой. И лишь после этого подрываюсь, чтобы подойти к ней.

Присаживаясь рядом с ее стулом на корты, с ухмылкой ловлю ладонь, которую Юния пытается от меня спрятать.

– Что опять не так? – смеюсь, бессовестно прусь от ее ревности.

– Ничего, – выдыхает она взволнованно и снова выдергивает кисть.

– Тогда замри, Одуван.

– Мне… Мне нужно идти, Ян.

Намеревается встать, но я сжимаю ладонями ее бедра, блокирую этот подъем.

– Ян, – задыхается она.

И я, мать вашу, тоже. Но прикрываю эти рывки хохотом.

– Да, бля… Зай… Давай подружим руками. На удачу мне.

– Что?

Застывает, наконец, позволяя скользнуть пальцами по открытой ладони.

– Будешь за меня болеть? – отвлекаю вопросом, чтобы полноценно насладиться этим контактом.

Глядя прямо в глаза, неторопливо наворачиваю круги вроде как допустимой чувственности. Сглатываю, когда кажется, что сердце разворачивает свою деятельность прям в глотке. Помогает, конечно, слабо. Но все-таки… Хоть что-то. Сопротивляюсь дрожи, которую Ю у меня вызывает, однако оказываюсь бессильным. Единственно верным было бы отпустить ее. Но я, блядь, не могу.

– Будешь, Ю?

– Да… – выдыхает она.

И, мать вашу, в этот миг с такой одуряющей потребностью мой взгляд принимает, что я только от этого пьянею сходу.

– Только, пожалуйста, я тебя очень прошу, Ян…

– М?

– Ни с кем не дерись!

– Хах.

– Ни во время игры! Ни после нее, Ян!

– О-у… Ну, давай так, зай, – улыбаюсь, радуясь тому, что так откровенно беспокоится обо мне. – Ты надеваешь мою футболку, я весь день, как удав. Мирный.

Она колеблется. Но недолго.

– Никого не тронешь, даже если тебя цеплять станут? Обещаешь?

В две секунды преодолеваю внутренний протест. Можно сказать, с лету.

– Обещаю.

– И твоя фамилия… То есть твоя футболка будет только у меня? Я толпой с тобой дружить не стану!

В солнечном сплетении загорается. Сердце трещит по швам. Мышцы разбивает свежими волнами дрожи.

Да я просто, блядь, задыхаюсь от восторга. Но на выходе, конечно, ржу.

– Только у тебя, Ю, – присягаю сипло.

Подмигиваю в ответ на ее улыбку.

И… Прижимаюсь губами к центру раскрытой ладони.

Бах, бах, бах… С размахами долбит мой мотор.

Приподнимая веки, которые в какой-то момент тупо прикрыл в удовольствии, вижу мурашки у Юнии на запястье. Тянусь к ним губами. Целую жарче, потому что жадно.

А потом…

Когда я стою вечером с командой на поле, Ю меня снова раскатывает. Появляясь для исполнения гимна в совершенно охренительном, развевающемся на ветру белом одеянии, на долгое мгновение лишает меня возможности функционировать. Вижу, как она нервничает, только это и заставляет меня отмереть. Разулыбаться, когда сердце не бьется – та еще задача. Но я уверенно выставляю большие пальцы и тяну эту эмоцию, пока Ю не отвечает.

Разряд. Удар, второй, третий... Загремели. И полетели.

Ее мелодичный, но сильный ангельский голос с первой строчки берет в оборот весь стадион.

Я был уверен, что будет так. Не удивляюсь. Ни грамма.

Власть, которую надо мной имеет чарующий тембр Ю, поднимает из глубин моего тела дрожь, которая расцветает на поверхности моей кожи мурашками. И я знаю, что подобное происходит сейчас с каждым.

Ревную, конечно, зверски.

Все ведь смотрят на мою Ю. Все ею наслаждаются. Все ею заслушиваются. Она пленит тысячи сердец.

Ревную. Конечно, ревную.

Но вместе с тем… Раздувает грудь от гордости.

Поддерживая аплодисментами требуемый ритм, двигаю в темп головой. Выдавая на подпевках, качаюсь. Напоказ куражусь. Кулаком отбиваю воздух. Свистом завершаю выступление Ю.

Она опускает микрофон. Смотрит на меня. Счастливо смеется.

И похрен, что у меня в очередной раз клинит сердце. Слегка выпячивая губы, отправляю ей якобы небрежный воздушный поцелуй. Нервно облизываясь, дерзко подмигиваю.

Ю прижимает ладонь к груди. Краснея, опускает взгляд. А потом… Вскидывая его, спешно и явно взволнованно отвечает. С отмашкой ручкой, с губами уточкой – все дела.

Это нокдаун, ясно вам? Даун. Даун. Прилет, после которого сотрясается весь мой мир. Пространство расплывается, а я улыбаюсь, как втрескавшийся по уши баран.

Да, мать вашу… Моя чума непобедимая. Такая вот истина.

Юния откладывает микрофон на колонку и берет футболку, которую я ей дал перед матчем. Сначала неловко поднимает, а потом вдруг вскидывает над головой как флаг.

Я задерживаю дыхание.

Но…

По факту, пока Ю надевает поверх платья футболку «11 Нечаев», мой обезумевший пульс носится по всем моим венам, как по автостраде. Фиолетово на анатомию. Оторван от реальности. Гасит лютым пламенем по всему организму.

И именно в этот момент, глядя на безбожно прекрасную Юнию Филатову, прямо на этом гребаном поле клянусь себе, что положу душу за то, чтобы когда-нибудь она стала по-настоящему моей. Нечаевой.

Юнией Нечаевой.

Салютую небу. Мол, держитесь. Добьюсь. Увидите.

Отыгрываю матч, будто сам Бог. Разве может быть иначе? Ю со мной. Ради меня на трибуне. В моей футболке. Радуется, когда забиваю или удачную передачу провожу. Подскакивая с места, хлопает и что-то кричит.

Да, блядь… Ну очарован я. Пожизненно. И че? Проблем нет. Меня прет от этого состояния. Я, мать вашу, могу все. Абсолютно. На допинге эмоций сильнее всех, быстрее всех, выносливее всех.

Похрен даже, когда после победы цепляют типы из противоборствующей команды. Заржав, выкатываю им фак и ухожу к трибунам. Машущий флажками народ едва не вываливается на поле. Игнорирую их ор. Подзываю Юнию. Прихватывая за талию, вытаскиваю к себе, чтобы со смехом подбросить несколько раз в воздух.

Не опуская на землю, прижимаюсь к ее лбу.

– Поздравляешь, зай? – выдыхаю запыханно.

Сердцебиение дробью летит. Эмоции продолжают фигачить салютами.

– Поздравляю, – шепчет она смущенно.

Я разгоряченный, потный, взбудораженный и безбашенный.

Смотрю на губы Ю. Намекаю. Нутро на куски рвется.

Но я не напираю.

– Посмотрите в кадр, пожалуйста, – влезает в вакуум нашего пространства со своей камерой Валидол.

Ю поворачивается, улыбается… До, ре, ми, фа, соль, ля, си… Разъеб.

Похер на Валидола. Похер на инструктаж от Мадины. Похер на всех. В каждом кадре запилен на Ю.

Знала бы она, как я хочу ее поцеловать… Знала бы…

Непобедимая же… Чума.

А дальше танцы-шманцы, тесный контакт, оголтелое веселье, хоровое пение, тайная страсть, искры и молнии, затяжные и глубокие взгляды… До дна. До предела. До передоза. Без какой-либо пошлости открываем новые миры. Просто рука в руке, глаза в глаза, улыбка на улыбку… И играет неизведанными фибрами душа.

Ян Нечаев: Две ночи, и я забыл, как засыпать одному. Ты что натворила, зай?

Юния Филатова: Ян…

Юния Филатова: Прекрати, пожалуйста)))

Быстро набивая текстовые сообщения, вся пылаю. И, как бы я ни ругала себя, осознаю, что в этом жаре не просто смущение кипит, а самый настоящий восторг.