– Нет...

– Да, Ю.

– У тебя одна кровать… Я не сплю с парнями в одной кровати. Это неприлично!

– Ой, да брось, Ю, – хмыкает иронично. Но заливает меня при этом таким взглядом, что хочется, как в детстве, спрятать пылающее лицо в ладони. Перебирая пальцами складки юбки, судорожно вцепляюсь в ее бока. А Ян тем временем дерзко подергивает бровями. – Что тут неприличного? Спать вместе – не равно переспать, – изрекает как-то вкрадчиво, заставляя меня в волнении часто-часто заморгать. – Если ты об этом беспокоишься.

Подмигивает, и я срываюсь. Опуская глаза, таращусь в пол.

– Я все равно не хочу… Я не смогу… Мне с тобой тяжело…

– Зай, – протягивает с какими-то игривыми нотками. – Но ты же запретила мне целовать Киру, а если я выменяю тебя на нее, чтобы ты получила отдельную койку, будет проблематично от нее отбиться.

– Ах ты… – задыхаясь, толкаю его в грудь.

Толкаю до тех пор, пока не выпихиваю из ванной. Под баламутящий бархатный рокот Нечаевского смеха захлопываю дверь и проворачиваю замок.

Умываюсь под краном прохладной водой. И лишь после этого полноценно выравниваю дыхание.

Сразу все вопросы раскидать с Ю, конечно, не удается. Она все еще сильно стесняется. Да и боится. Меня и себя. Того урагана, который подхватывает нас, едва оказываемся рядом. Это тоже нельзя игнорировать. Я привык гонять на скоростях, но ломать ее в угоду своим желаниям не стану никогда.

Ю с детства втирали «воспитание», я это четко помню. Ее обтесывали под определенные рамки. Ей навязали определенные нормы. Ей внушили определенные чувства. И я, блядь, все понимаю, но, простите, уровень долга, чести и ответственности, которые тащит эта малышка – это нечто запредельное.

Юния Филатова до сих пор сидит под стеклянным колпаком родителей, имея возможность смотреть на мир, но не жить. Потому что, будем честны, это, на хрен, не жизнь. Долбаная сублимация. Но в этой ебаной колбе, так и не позволив вдохнуть чистый воздух, ее и планируют передать Усманову.

Думаю об этом, и кровь в венах закипает. У самого кислород заканчивается. А сердце становится размером с боксерскую грушу, которая, в отличие от своего собрата – безвольного мешка, способна бомбить такими авансами, что ребра распирает до треска и копоти.

«Мне все равно не нравится целоваться… Это мерзко!»

Да, это не то, что я ждал, когда подбивал Филатову объясниться. Но, мать вашу… Услышав это, я чуть умом от радости не тронулся. Знаю, что такое счастье, ведь вырос в нормальной семье. Однако чувства, которые меня захлестнули в момент, когда я понял, что Ю не дает Усманову и даже не любит с ним целоваться, подорвали меня на такую вершину, с которой я еще не был знаком. Нудящая в последнее время непрерывно совесть резко заглохла. Я укрепился в решениях, которые принял незадолго до своего возвращения в универ.

Потому как…

Адский Боже, я полностью уверился в том, что Ю моя, а не Свята. Просто ее сердце путем хитроумных манипуляций всех этих якобы близких сбито со своих истинных координат.

Скованная этими ебучими правилами, Ю тормозит себя, чуть только какой-то отклик на меня пойдет. Пугается и закрывается, но делает это так умилительно. Искренне, без всякой хитрости. Стоит лишь дотронуться, дрожать начинает. Сжимается, чтобы удержать внутри все, что, как и у меня, наружу прет. И тут же в поисках защиты и умиротворения тянется ко мне. Котенком на груди сворачивается.

Как мне при таких раскладах не раздувать паруса?

Если в эти моменты в моем охреневшем организме, вопреки бесовской похоти, такая нежность распускается, что мне реально кажется, словно я высоко над землей лечу.

Похрен на все теперь, когда я понял, что Ю может принадлежать мне. Я поставлю ее сердце на нужные лыжи, чтобы сойтись нам в итоге на общей орбите. Похрен даже на то, насколько сиропной эта кольцевая окажется.

Хочу стать для нее самым-самым.

У меня на подкорке имеется подсознательная информация. Я знаю, как должна женщина смотреть на мужчину, когда между ними великая чивава. И что бы там Усманов не возил на хуях, я вижу, как на меня смотрит Ю. Она меня в толпе находит. Пока не замыкается в себе, прошивает теми самими чувствами, которые отрывают от земли.

Ее неопытность не раздражает, как случалось раньше с другими. Напротив, прет еще сильнее, что Юния Филатова именно такая. У меня есть все шансы ее раскрыть. Я знаю, что должен делать. И я собираюсь вложиться конкретно, чтобы отбустить[6] мою маленькую Ю по полной.

– Бесуля, – шепчу ей на ухо, игнорируя всех остальных за столом. – Ты так медленно ешь мне назло? Боишься возвращаться со мной в комнату? – дразню просто потому, что забавляет, как она смущается.

Она вскидывает взгляд, и, я клянусь, мое сердце отбивает громче ударной установки, которую сотрясает в этот момент барабанщик находящейся в зале ресторана музыкальной группы.

– Просто… – толкает Ю и, задрожав высоким дыханием, срывается на невербальное – экспортирует свое волнение взглядом. Трясущаяся кисть, как и всегда, нервно и вместе с тем робко скользит мне по бедру, вызывая в моем испорченном теле мгновенные реакции. А Юния ведь, по сути, даже не касается. Задевает по верхам, пока неуклюже проносится к моей руке. Сцепляя зубы, давлю бесоебство сердца и плоти. И выступаю навстречу – растопырив пальцы, подставляю ладонь. Ю тотчас в нее вцепляется. – Не хочу пока уходить… Можем мы просто посидеть здесь? Еще ведь есть время до отбоя.

Улыбаюсь легко, когда все так сложно.

– Как скажешь, зай.

А сердце барахлит, в очередной раз заваливая нормальный ход всех, блядь, биологических механизмов.

– Спасибо, Ян, а то я уже не могу есть… – признается, генерируя тот разряд честности, с которым лично я давно не сталкивался.

Поглаживая ее ладонь, не могу сдержать смех.

– Пожалуйста, Одуван.

Я привык выдавать в мир силу и уверенность. Все эти прозвища, подколы, ухмылки и хохот как нельзя лучше показывают, что у меня порядок, что ничего не грузит, что я свободен от эмоциональных переживаний. Но на деле, видит Бог, с ума схожу от волнения только от того, что держу Ю за руку. Истосковался по движ-интиму с ее ладонями. Ласкаю, растираю, развожу круги, а потом и вовсе подношу ко рту, целую и скольжу между пальцами языком.

– Ты что?.. – выдыхает Юния, звуча при этом, словно привороженная.

Да и смотрит на то, что я вытворяю с ее рукой, также зачарованно. И самое главное, даже не пытается освободиться.

Едва дыша, кусает свои губы.

Блядь…

Продолжая наблюдать, явно на инстинктах их облизывает.

– Блядь… – вибрирую уже вслух, не в силах это терпеть.

Ю вздрагивает и с судорожным вздохом прячет свои влажные губы, втягивая их внутрь. Прочищая горло, не позволяю ей выдернуть руку, но экзекуцию языком прекращаю.

Сплетаем пальцы под столом.

Обмен взглядами, который происходит после этого, вызывает у Ю румянец. Я же, приподнимая брови, строю убийственно наивный вид, будто никакого сексуального подтекста ни в этих действиях, ни даже в мыслях у меня не содержится.

Выпрямляюсь и, морщась, веду плечами назад до тех пор, пока не чувствую лопатками спинку стула. Чтобы немного отвлечься, заставляю себя сфокусироваться на происходящем за столом.

– Мальчик мой, – щебечет Скоробогатова с издевкой, размазывая сидящего напротив нее Валидола чересчур уж раздраженным для ее лайт-персоны взглядом. – Прекращай сочинять анрил.

– Я не сочиняю, – отражает он на удивление спокойно. – Я проходил этот уровень без каких-либо донатов. Дважды.

– Я смотрела несколько обзоров. Все стримеры сказали, что это невозможно. Но… Вероятно, нет ничего невозможного, если ты пиздобол.