Изобилие вечнозеленых растений, мощеные дорожки, детская площадка, декоративный пруд, небольшой мостик, милые скамейки, сказочная беседка и, что самое потрясающее, каменная печь.

Нетрудно представить, как в этом дворе проводят много времени люди разных возрастов. Я так зацикливаюсь, что в какой-то момент, кажется, слышу смех и гомон голосов. Эти звуки так реалистичны, что меня охватывает глубокая печаль.

По тем временам, когда в семье Яна царили мир, добро и любовь.

Удивительно, но побывав лишь во дворе Нечаевых, чувствую это.

– Ничего, если мы войдем через заднюю дверь? Ты не обидишься? – по-своему трактует мое замешательство Ян. – Не хочу обходить дом.

– Конечно, – киваю и позволяю ему увлечь себя дальше.

И только мы попадаем в гостиную, сразу же встречаемся с братьями Яна. Развалившись на диванах, они смотрят на огромном экране красочный и смутно знакомый мне фильм, показывающий плывущих по синей глади воды викингов.

Я успела спросить Яна их имена. Сугубо по возрасту их сейчас определяю.

Первым подскакивает висящий вниз головой семилетний Богдан. За ним резко оборачивается самый старший – Илья. И медленно, будто лениво, обращает на нас свое внимание средний – Егор.

Дежавю. Диссонанс. Остановка сердца.

Ведь эта встреча, реально, будто столкновение с Яном из трех разных периодов нашего прошлого.

Маленький кипучий вулкан. Долговязый, весь покрытый синяками и ссадинами бунтарь. И дерзкий красавчик с глазами дьяволенка.

Смотрю на них и слов не нахожу.

Мне и невыносимо больно, и безумно тепло, и головокружительно волнительно. Сердце сжимается и, оживая, принимается колотиться с такой прытью, словно задача стоит вывалить мне ребра.

– Я должен напоминать, как вести себя с девочкой? – обращается Ян к братьям незнакомым мне, твердым и назидательным тоном.

Егор встает. Илья, не глядя на него, соскакивает следом и за шкирку стаскивает с дивана самого младшего.

– Эй, палехче! – вопит тот, мгновенно вставая в боксерскую стойку и засаживая брату в бок кулак.

– Уймись, – рявкает Илья, почти обрушивая ему на голову растопыренную ладонь. Пока соображаю, что лишь пугает его, сама морщусь и вздрагиваю. – Будешь выдергиваться, не посмотрю, что у нас гости. Перегребу, расплачешься.

– Это ты сейчас расплачешься!

– Богдан, – прикрикивает на него Ян, удивляя меня еще сильнее.

Его голос совершенно иной. Он сильный, тяжелый и по-мужски грубый.

Оглядываясь на него, понимаю, что у меня по спине крупными мурашками спадает дрожь.

Мальчик напряженно вытягивается. Опуская вдоль тела руки, свирепо стискивает кулачки, но замолкает.

– Егор, Богдан, Илья, – напоминает мне имена братьев Ян, небрежно указывая на каждого из троицы. Так же ненавязчиво он указывает на меня, оповещая уже их: – Это моя Ю. Обидите – зарою.

Я, конечно, потрясена таким представлением не меньше, чем парни.

Но полный шок меня охватывает, когда Богдан, махнув мне ладошкой, удирает из гостиной, крича во все горло:

– МАМ! МА-МА! Ян привел девчонку.

– Ебахнуться… – раздраженно прикрывает веки Егор. – Ну, что за орел… – выдыхает со всем презрением. Не сказать, что я с ним согласна, но для себя отмечаю, что Богдан – все-таки не Ян. Последний бы никогда не докладывал. – А вы че тут?.. Она беременна?

– Что? – доносится до меня ошарашенный выкрик женщины. Я ее толком рассмотреть не могу. Звонкий, возмущенный, но при этом невероятно ласковый голос отбирает все внимание: – Ян! Свинюка ты такая! Господи… Я-то святая женщина, я пойму. Ты отцу своему попробуй такие новости сообщить!

Ничто прежде меня не повергало в такое состояние стресса, как разворачивающаяся ситуация. Мальчишки хохочут. Громче всех, конечно, сотрясает воздух Ян. А их мама, кометой пролетев через гостиную, сжимает мои плечи и гипнотизирует меня глубокими темными, божественно добрыми и будто смеющимися глазами.

– Здравствуй, дочка, – выдыхает она значительно тише.

И обнимает меня.

Окончательно смутиться не успеваю. Да в принципе как-либо среагировать возможности нет. Женщина отпускает меня, чтобы переключиться на Яна. При взгляде на него ее улыбка становится шире.

– Паскудные шуточки, – ругает, но сразу за этим следует ее теплый грудной смех. Потрепав и без того растрепанную челку сына, обнимает его с таким умилением, которое лично я в жизни вижу впервые. – Мой мальчик.

– Мам, – так же будоражаще ласково отзывается. – Это моя Ю. Зай, – глядя на меня, топит в той же нежности. – Это моя мама – Милана Андреевна.

– Очень приятно, – шепчу пристыженно, но искренне.

Мама Яна, качнув головой, улыбается.

– Замерзли? – оценивает нашу экипировку. – Придумал ты, Ян, в ноябре на мотоцикле гонять. Еще и девочку снегуриться взял. Вот застудишь, получишь у меня.

– Я грел как мог, мам, – подмигивает мне, а я краснею. – Вот домой привел, чтобы дотопить до нужной температуры.

Братья Яна посмеиваются. Мама только с улыбкой качает головой.

– Голодные? Давайте на кухню.

– Нет… Вовсе не голодные, – тараторю я сипло. – Спасибо большое за приглашение, но я просто хотела вас увидеть…

– Голодные, голодные, мам, – выдает Ян. – Ты пока собери что есть на стол, пожалуйста. Мы переоденемся. Нужно скинуть мотошмот, а то в хате запаримся.

– Ой… – задыхаюсь. – Я не подумала об этом. Мои вещи у тебя в машине. Принесешь?

– Я тебе что-то свое дам. Пойдем, Ю.

Больше ничего возразить не смею, потому как Нечаев просто берет меня за руку и ведет наверх.

– Мам, а что, на Яна запрет приводить девчонок домой уже не распространяется? – ехидно протягивает Егор, когда мы с Яном уже доходим до второго этажа.

Шум, с которым возмущенная Милана Андреевна втягивает воздух, до нас тоже долетает.

– Егор! Подлюка ты такая… Девочка тебя слышит! Не позорь меня! – причитает она с той самой потрясающей меня эмоциональностью, выражающей добродушное негодование, снисхождение и милосердие к недостойному, по ее мнению, поведению любимого отпрыска. Это подчеркивают и не совсем явные, едва уловимые нотки смеха. – И не беси меня вот этим своим…

– Хм, чем же, мам?

– Троллингом!

– Хм, ладно. Но что с правилом?

– Егор! Ты разве не в курсе, что Юния – близкий друг Яна? – восклицает, как нечто очевидное. – Они знают друг друга с детства!

– Хах, ничего себе друг! С третьим разрядом!

– Тоже такого хочу! – поддерживает брата Илья.

Я пытаюсь это игнорировать, интуитивно понимая, что у них в доме не порицают за откровенность и каждый волен говорить то, что думает. Но все же… Слишком многое в этом диалоге меня смущает. Я даже вновь подумываю попросить Яна отвезти меня домой. Не переставая шагать, обращаю взгляд к его лицу и в этот момент вижу, как он нетерпимо качает головой.

– Не надо из-за меня… – выдыхаю, предчувствуя его настрой.

Но закончить не успеваю.

– Подожди здесь, зай, – бросает Ян и, сжав напоследок мою руку, быстро спускается по лестнице.

Честно? Мне страшно услышать крики. Не знаю, почему думаю, будто это допустимо… Пока представляю, как ребята ругаются, меня начинает конкретно потряхивать.

Но на самом деле секунды бегут, а с первого этажа не долетает ни звука.

Ян, должно быть, говорит очень тихо, внушая братьям… Эм, я не знаю… Возможно, какие-то новые правила поведения? Или определенные факты относительно того, почему он нарушил правила? Или втолковывает, что меня их замечания смущают?

Боже… Я не хочу, чтобы из-за меня кто-то ссорился! Или, не дай Бог, менялся устав семьи!

Я ведь пришла сюда не осуждать и исправлять. Я пришла с противоположной целью – познакомиться с настоящей атмосферой семьи Нечаевых.

Настраиваюсь спуститься вниз и вмешаться в воспитательное мероприятие, которое там, должно быть, развернул для младших братьев Ян, но не успеваю и шага ступить, как он поднимается обратно.