Как уже имел случай заметить выше, многие воспринимают дипломатию только в ее чистом, «классическом» виде. Тем более деятельность посла: переговоры, приемы, обеды, депеши руководству страны, политические письма руководству МИДа и т. д., и т. п. Но повторю, что и послам сплошь и рядом приходится лично тратить массу времени и усилий на преодоление прозаических проблем, хозяйственных или бытовых, от решения которых во многом зависит эффективность дипломатической работы.
На работу в Индонезию в качестве посла я прибыл уже немолодым, в 58 лет. Произошло это практически переводом из Сингапура, где я проработал два с половиной года.
Не буду касаться всех весьма интересных обстоятельств этого перевода, произошедшего в начале 1987 года («разгар» перестройки в СССР), отмечу лишь, что руководство МИДа СССР и лично министр Э. А. Шеварднадзе дали мне много наказов, нацеленных на то, чтобы оздоровить работу коллективов сотрудников, командированных в Индонезию, повысить результативность их работы, оживить наши вялотекущие отношения с этой крупной страной, влиятельной в Азии и во всем «третьем мире». Сам Шеварднадзе в марте 1987 года посетил с официальным визитом Индонезию (первый визит советского министра иностранных дел за многие годы). Мне, разумеется, было интересно испытать свои силы на новом поприще и в условиях больших перемен в политике, поэтому настроен я был по-боевому. Перестройка открывала реальные возможности покончить с искусственным противостоянием, которое тянулось у нас с Индонезией более двух десятков лет на том основании, что «этой страной правят антикоммунисты, и нормального сотрудничества с ней быть не может».
Не буду вдаваться здесь в подробности конкретных политических задач, которые ставились и решались, скажу лишь, что в период моей работы в Джакарте за три с небольшим года были организованы официальные визиты в Советский Союз министра иностранных дел Кусума-Атмаджи, а затем — его преемника на этом посту Али Алатаса, деловые визиты более чем десятка других индонезийских министров, визиты парламентских делегаций и групп. Была налажена работа межправительственной Смешанной комиссии по торгово-экономическому и научно-техническому сотрудничеству, подписано несколько соглашений о сотрудничестве, возобновлены полеты самолетов Аэрофлота в Джакарту. Венчал этот процесс официальный визит в Советский Союз в сентябре 1989 года президента Сухарто, первый за все время пребывания его на этом посту более 20 лет. Упоминаю все это только ради того, чтобы показать, что собственно дипломатической работы было более чем достаточно.
Жизнь тем не менее заставила меня уже после первых трех месяцев работы в Джакарте вплотную заняться проблемой помещений посольства и копаться в ней три года вплоть до дня своего отъезда. Эту-то проблему я и назвал «долгоиграющей прозой». Теперь о сути дела.
В первые недели по приезде в Джакарту я с уважением рассматривал монументальные сооружения на территории посольства, похожие чем-то на здания тогда модного Нового Арбата. Сама территория в неполных два гектара впечатляла размерами и парадной площадью с пальмами и фонтанами на пространстве между въездом и зданиями посольства. Главное здание (служебное с несколькими квартирами для сотрудников) представляло собой устремленную ввысь 12-этажную башню с металлическими пилонами, прикрывавшими окна. К ней примыкало двухэтажное распластанное сооружение, в котором размещались представительские помещения, кинозал, квартира посла с гостевой квартирой. В задней части участка располагались большой плавательный бассейн, волейбольная площадка, хозяйственные постройки, а также весьма обширный сад. Посольство «смотрело» на главную артерию города — «джалан Тамрин» с бесконечным потоком машин и постоянными пробками.
По меркам Джакарты, как, впрочем, и других столиц мира, такое посольство вполне можно считать внушительным и престижным. Стоявшие рядом посольства Японии и Австралии явно проигрывали нам, если не в архитектуре, то в монументальности и размахе.
Согласно штатному расписанию и давно согласованным с индонезийской стороной квотам, в посольстве работало свыше 40 дипломатов, и в целом «советская колония» была значительной. Сотрудники посольства многие годы проживали и проживают в более уютной части города (7 километров до посольства), в автономном городке размером с квартал, где имеются клуб, спортплощадки, бассейн, небольшая гостиница. В разных районах центра города были расположены торгпредство, представительства экономического советника, АПН, ССОД, позже открылось представительство Аэрофлота.
Строительство комплекса зданий посольства на улице Тамрин было завершено в 1976 году (строила местная компания «Пембангунан Джая», автор проекта — архитектор В. А. Нестеров). Этот комплекс, будучи собственностью СССР, был поставлен на баланс МИДа (под наблюдение управления капитального строительства МИДа) и считался одним из наиболее удачных.
При внимательном ознакомлении с этим большим хозяйством я стал постепенно обнаруживать много малопонятных мне деталей, которые вырастали в проблемы.
Так, скажем, спроектированная в Москве система центрального кондиционирования все время давала сбои, тем более что проложенные в стенах и над потолками воздуховоды не поддавались очистке, а в них наросла плесень, попадали туда и крысы (представьте себе качество воздуха из этих воздуховодов!). Чудесная кошка Диана с окраской и повадками тигрицы, которая жила в нашей квартире, в первые же месяцы погибла, заразившись чем-то в схватке над потолком с крысами. Те же крысы выгрызали проложенные под землей силовые кабели — наши, отечественные, присланные из Москвы в целях экономии инвалютных средств.
Стены центрального здания были одеты в серую цементную «шубу» (гордость наших строителей 70-х годов), а она в тропиках отслаивалась. То и дело протекали кровли зданий, «зацветал» плавательный бассейн, а престижные фонтаны на площади «молчали», поскольку безнадежно проржавели. В представительских залах тяжелые, с претензией на шелк и гобелены виниловые обои пузырились и местами грозили обвалиться.
Добавлялись и проблемы, которые диктовались временем. Растущий мировой терроризм побудил Центр разослать указания, требовавшие переделки всей системы допуска посетителей в посольство, создания автономного, изолированного помещения для консульского отдела. Большой ремонт требовался в жилом городке посольства, а также на посольской даче под Богором в горах, которые мы называли «Пунчак» (вершина). В Центре же на все был ответ: денег нет, вы и без того хорошо живете.
Все это, впрочем, я считал неизбежными и хорошо знакомыми мне текущими заботами, и они меня не пугали. Мне на выручку всегда мог прийти мой лондонский, а затем и сингапурский опыт. Однако менее, чем три месяца спустя после моего приезда в Индонезию случилось непредвиденное...
Гуляя по утрам в тихом садике позади своей квартиры, я стал замечать, что на большом болотистом пустыре появляется землеройная техника, а затем буквально за один день почти вплотную к забору выросли домики строителей.
Моя первая реакция носила смешанный характер: неприятно, что подсобки рабочих находятся под самым забором с окнами на нашу территорию, и значит, шум нам обеспечен на многие месяцы, но в то же время но-вострой покончит наконец с грязным пустырем, рассадником крыс... Стройка разворачивалась стремительно, тяжелые молоты днем и ночью ухали, забивая сваи в грунт.
Следуя известной практике, я наносил визиты коллегам по дипкорпусу, министрам, другим должностным лицам и за разговорами «между прочим» выяснил, что стройка за нашим забором проходит по грандиозному плану создания престижного торгового центра, который будет венчать пятизвездочный отель, и затеяна она компанией «Бимантара», о которой все говорили как-то особенно почтительно, а то и загадочно.
Пока я вместе с сотрудниками прикидывал, нужно ли предпринимать с нашей стороны какие-то действия, в каменном заборе, а затем и в стенах представительских комнат обнаружились трещины.
