Не менее забавной была картина официального дневного обеда, который власти города дали в честь гостей. Мы сидели за большим столом в виде буквы «П», и я, будучи на одном из краев стола, с улыбкой наблюдал, как из-под скатерти выглядывала шеренга черных ботинок и туфель, а в центре — две пары босых ног в сандалиях.

К концу визита наш «железный протокол» дрогнул и в Ленинграде повел высоких гостей-молодоженов в ресторан с танцевальным залом, где они увлеченно танцевали. Даже был момент, как рассказывал Виктор Суходрев, когда Трюдо был, к большому своему удивлению, приглашен местной дамой на «белый танец». Такого обычая этот бывалый холостяк-канадец не знал.

Фарли с удовольствием слушал и, в свою очередь, рассказал о своем общении с четой Трюдо.

Летом того же 1970 года, когда Трюдо побывали в СССР, Фарли и Клэр арендовали небольшой необитаемый остров в заливе Святого Лаврентия недалеко от Монреаля и там при непременном участии Альберта наслаждались уединением, дикой природой и плаванием втроем: Альберт был особенно охоч до воды. Одним жарким днем над островом зависает вертолет, и из него выпрыгивают полураздетые Пьер и Маргарет Трюдо и заявляют, что, узнав случайно об уединенной островной жизни Моуэтов, решили навестить их на несколько часов.

Все вместе много плавали и ныряли, поражаясь, как глубоко ныряет «прирожденный ныряльщик» Альберт, охотясь за рыбой. Маргарет, по словам Фарли, буквально влюбилась в Альберта, и сказала, что будет очень рада получить щенка. Тем более что она ждала своего первого ребенка и хотела воспитывать его в общении с природой.

Альберт и Виктория не заставили супругу премьера долго ждать, и менее года спустя Фарли подарил Маргарет обещанного щенка. С гордостью Фарли говорил, что теперь она и сына нянчит, и все время нянчится со щенком. Но вот незадача, пожаловался мой друг, — Маргарет назвала щенка Фарли, и он не знает, радоваться этому или плакать. Я сказал:« Радуйся и в мыслях представляй на коленях у Маргарет не щенка, а себя». Он оценил мой совет.

Далее он сказал, что нуждается в моем содействии. Точно такого же щенка из того же приплода Фарли хотел преподнести в подарок Косыгину. Я заметил, пояснил он, что два премьера понравились друг другу, и хотел бы, чтобы щенки этой редкой и исключительно благородной породы радовали их и напоминали друг о друге.

Мне было кое-что известно об укладе жизни высших советских руководителей и о том, что наш премьер не увлекался собаками, как не увлекалась и сопровождавшая его в поездке дочь Людмила, с которой я был немного знаком с институтских времен. Поэтому большого энтузиазма не проявил, боясь, что такой прекрасный подарок не будет оценен должным образом.

Но Фарли был полон энтузиазма, при всех своих вызывающих выходках он оставался по сути сентиментальным человеком.

Я стал срочно через непосредственное окружение премьера «наводить мосты», однако не встречал понимания: программа вся расписана, премьер утомлен, а здесь какой-то местный писатель со щенком (не Хемингуэй же, пусть даже и похож на него!). Помогло мое необъяснимое влияние на посла Б. П. Мирошниченко, которого я буквально втолкнул наутро в номер уже собравшегося в дальнейший путь премьера, а за ним последовал сам вместе с Фарли, щенком и готовыми на все случаи пояснениями.

Косыгин был внимателен и великодушен, поблагодарил Фарли за подарок и, по моей подсказке, — за книгу о Сибири.

Далее Косыгин, по окончании канадского визита, проследовал на Кубу, также с официальным визитом. Один правительственный самолет с «ненужными» для кубинского визита лицами возвращался в Москву (в их числе был и я), и большую часть пути «сыночек Альберта» спал на моих коленях.

От Фарли я получил на листке бумаги памятку-рекомендацию, как воспитывать щенка. Главное — при любой погоде держать его на открытом воздухе и кормить один раз в день мясом и рыбой. Фарли сказал, что назвал его Ред Стар (Красная Звезда). Я возмутился и убедил его, что у нас эта кличка не приживется. Пытались сначала переделать в Звездочку, но затем оставили на усмотрение нового хозяина. Во всяком случае, заверил я, имя Фарли щенку давать никто не будет.

В последующем у меня были редкие случаи видеть Людмилу Косыгину, и я поинтересовался у нее судьбой щенка. Она говорила, что держат его на даче отца в подмосковном Архангельском и назвали Дружок. О том, чтобы найти подругу для Дружка мыслей никаких не было. В конце 70-х годов во время случайной встречи на приеме на мой вопрос о Дружке она ответила, что охрана не уследила, Дружок выскочил на шоссе, и его сбила машина.

А моя переписка с Фарли оборвалась. Я был командирован в Лондон, где меня закружили другие дела. Знал лишь, что Фарли переехал в Саскачеван или Манитобу. Наша связь прервалась почти на 30 лет, но память о нашей дружбе я хранил все эти годы.

Но вот я стал искать через Интернет свежую информацию о Фарли Моуэте и быстро нашел ее. Узнал, что за эти годы писатель опубликовал много новых книг, описав и драму застрявшего в заливе Боргео кита, и драму истребляемых в Северной Атлантике морских животных, и свое «бодание» с Америкой (в 1985 году вышла его книга «Мое открытие Америки»).

В 1993 году в канадской биографической серии появилась книга Джона Оранджа «Фарли Моуэт: автор памфлетов». В 1998 году «Канадская и мировая энциклопедия», издаваемая компанией «Маклелланд энд Стюард», поместила большую статью о писателе — авторе 27 книг, неизменно вызывавших широкий интерес читающей публики. В статье, в частности, говорилось: «Его произведения вызывают у одних острую неприязнь, у других — самую высокую оценку... мало кто из читателей остается равнодушным... По многим свидетельствам, он является наиболее широко читаемым канадским автором... Его книги опубликованы более чем в 40 странах».

В канун нового столетия я выяснил через канадских друзей, что Фарли и Клэр вновь живут в Порт Хоуп, хотя и по другому адресу, и послал им письмо с поздравительной открыткой.

Два месяца спустя получил ответное письмо, в котором Фарли писал: «Дорогие Владимир и Клара, как я рад вновь услышать вас. Как-то вечером мы с Клэр выпили по капельке водки и вспоминали то доброе время, когда посещали вас в Москве, а еще более доброе — когда навещали вас в Оттаве. Не знаю, завидовать ли вашей жизни в Москве сейчас. Хотя нам трудно судить, как в действительности обстоят дела у вас, наше впечатление таково, что новый режим — далеко не свет и радость. Потому, что я слышу от людей из Сибири, картина поистине мрачная. Я не из тех, кто думает, что буйствующий капитализм служит ответом нуждам гуманизма. Мы будем всегда очень рады вестям от вас и с радостью будем отвечать. Клэр вместе со мною шлет вам обоим свои самые добрые пожелания».

Так что наша переписка, как и наша испытанная временем дружба, продолжается. А Фарли остается для меня ярким примером того, как в различных ситуациях не нужно быть слишком серьезным.

Не верю тому, кто говорит, что все понимает, но выразить не может. Утверждаю также, что иногда тот, кто очень живо толкует о какой-то «материи», весьма смутно представляет себе ее суть. Как учитель математики в анекдоте. Жалуется он коллеге: «Какой бестолковый класс попался! Объясняю теорему — не понимают, второй раз объясняю — опять не понимают, объясняю в третий раз, сам понял, а они все не понимают!»