– Vayanin.

Голос его прозвучал едва слышно. Я чувствовала, как его губы двигаются по моей коже, и тело мое наполнялось жаром.

– Почему, – тихо спросил он, – почему твоя кожа меняет цвет?

До меня не сразу дошло, о чем он спрашивает.

– Что? – взорвалась я, моментально разозлившись, и попыталась оттолкнуть его. – Ты опять об этом? Почему тебя волнует…

Он еще крепче обхватил мою голову и прижался лицом к моей шее.

– Скажи мне.

– Да почему ты так зациклился на этом? Это вообще не важно, Зуилас. Нам надо думать, как сразиться с таким демоном, как Називер. А мы совсем не готовы к этому и…

– Мне нужно это знать, vayanin.

– Нет. Это никак не связано ни с Називером, ни с Клодом, ни с магией, ни с чем-то еще.

Он долго молчал, согревая своим теплым дыханием артерию, пульсирующую у меня на шее.

– Но это как-то связано со мной.

От напряжения спина у меня выпрямилась.

– Это неважно, Зуилас.

Он снова замолчал, медленно дыша.

– Это не ложь, но и не правда.

Он отпустил мою голову, отодвинулся, повернулся ко мне спиной и молча сел на пол.

Я изо всех сил пыталась собраться с мыслями.

– Зуилас… это как-то связано с тем, что я не могу слышать твои мысли?

– Я слышу то, что ты хочешь, чтобы я услышал. Я не слышу того, что ты боишься мне показать.

По коже у меня побежали мурашки, когда я посмотрела на его затылок, на маленькие рожки, торчавшие из спутанных черных волос. Услышав тихий треск, я глянула на пол. Он вонзил когти в ковер.

– Вот поэтому ты не слышишь мои мысли.

– Не понимаю, – нахмурилась я.

– Я пытался. Я не могу.

– Не можешь что?

– Пустить тебя в свои мысли. Чтобы ты меня слышала.

Мне потребовалось мгновение, чтобы понять то, что он только что сказал. Резкий, недоверчивый вдох застрял у меня в горле.

– Ты… я тебя не слышу, потому что ты меня не пускаешь?

Он утвердительно кивнул.

Я застыла с открытым ртом. По крайней мере, это была не моя вина, но…

– Зуилас, нам нужно что-то сделать, чтобы преодолеть это.

– Я знаю, – прорычал он. – Я пытался.

– Ну, попытайся еще раз!

– Я пытался! – он развернулся, присел на корточки, оскалив зубы. – Я пытался, но… у меня не получается.

– Если ты пытался и это не сработало, тогда надо выяснить, почему не сработало. Ты решил скрывать свои мысли от меня?

– Нет. Я не осознавал, что скрываю, пока ты мне не сказала.

Я убрала челку с глаз, не понимая, почему он так разозлился.

– Ты знаешь, почему ты меня блокируешь?

Его верхняя губа скривилась.

– Почему твое лицо меняет цвет?

– Зуилас! – в ярости заорала я. – Это серьезно!

– И я серьезно.

– Я же сказала тебе, что это неважно…

– Ты слишком много скрываешь.

Он стоял, возвышаясь надо мной. Холодные красные глаза смотрели на меня сверху вниз.

– Когда ты думаешь обо мне, твой разум молчит. Когда я спрашиваю, ты отказываешься говорить. Говоришь, это неважно, но мне очевидно, что это неправда. Ты прячешь все глубокие, важные мысли обо мне.

Я открыла рот, чтобы ответить, но не знала, что сказать.

– Я доверяю тебе во многом, – его голос понизился, стал более хриплым, в нем зазвучала опасная нотка. – Но не во всем. Я не могу доверить тебе свой разум и мысли и все, что я чувствую, знаю и чем интересуюсь. Не могу… ты слишком многое от меня скрываешь.

– Но… но это не…

Неважно. Вот только его сверхъестественная способность обнаруживать ложь говорила ему, что я не совсем честна.

– Раньше это работало, – прошептала я. – Ты доверял мне когда-то.

Он посмотрел на меня, потом отвернулся.

– Я найду другой способ победить Називера.

Он исчез в спальне, а мне в голову не приходило никаких других аргументов. И никакие простые решения не находились. Я так и сидела одна на полу в гостиной, ожидая его возвращения.

Он не доверял мне. Он не мог открыть мне свой разум.

Его настойчивые вопросы о том, почему мое лицо меняет цвет, казались такими легкомысленными. Я думала, что он таким образом просто дразнит меня, пытается смутить. Я и не думала, что это для него важно. Но ему нужно было это знать. Он пытался изучить все, что со мной связано, – даже самые маленькие и незначительные вещи, – чтобы понять, что я о нем думаю.

Но я спрятала все эти мысли в дальнем углу. А он, будучи демоном, привыкшим к насилию, к недоверию окружающим, не мог смириться с моими секретами. Он открылся бы мне только в том случае, если бы я открылась ему первой – если бы все мои тайные, сокровенные мысли предстали перед его взором.

А это… это просто невозможно.

Покусывая кончик карандаша, я изучала только что законченный перевод.

Лицо у меня горело, сердце медленно и тяжело стучало под ребрами.

Мне пришлось пролистать пятьдесят страниц, чтобы найти третью запись Миррин. Исходя из объема гримуара, который она переписала до этого дополнения, я предположила, что прошли недели, а может, и месяцы с тех пор, как она рассказала об успешном призыве демона Дома В’альир. Ее новая запись – она посвятила ей целую страницу, – казалось, подтверждала, что прошло некоторое время.

Но в жар меня бросило не от этого.

Мой взгляд блуждал по аккуратным строкам, написанным моей рукой, затем по строкам в гримуаре. Конечно, не Миррин писала слова на его страницах, но я видела тростниковое перо в тонких пальцах девушки, видела, как кончик пера царапает грубую бумагу, когда она записывает вопросы, которые останутся без ответа на протяжении всей ее жизни. Вопросы, ответов на которые, вероятно, не найдется никогда.