– Отсюда я издалека вижу прибывающих гостей, – сказал Баллор, кивнув на высокие окна. – Заметил, что вы останавливались у Древа Стенаний.

– Было дело, – кивнул Хайд. – Так, значит, я не ошибся, тот тис – и правда Древо Скорбей, то есть висельное дерево?

– Оно самое. В этих краях его называют Древо Стенаний, и оно невероятно древнее. Говорят, старше знаменитого трехтысячелетнего Фортинголлского тиса в Пертшире. А Феардорх, Темный Человек – вон тот камень, его тоже отсюда видно, – и того древнее, возможно, вдвое старше. Этот дом, камень и Древо Стенаний расположены на идеально прямой линии. Сизигия[43] можно сказать.

– Потому-то вы и выбрали это место? – осведомился Хайд. – Оно вписывается в сизигию ваших верований?

– Я слышу насмешку в вашем тоне, капитан Хайд, но отвечу. Да, этот дом и все это место полностью соответствуют моим целям. – Баллор снисходительно улыбнулся. – Впрочем, полагаю, вас привел сюда не только интерес к моему дому и привычкам. Так чем же я все-таки могу вам помочь, капитан Хайд?

– Вы знакомы с Элспет Локвуд, наследницей универсального магазина Локвудов?

– Почему вы спрашиваете?

– Вы знакомы с Элспет Локвуд? – жестко повторил Хайд.

– Да, я знаком с Элспет.

– Мисс Локвуд сейчас здесь?

– Что? – Выражение лица Баллора свидетельствовало о том, что он находит подобное предположение смехотворным. – С какой стати Элспет быть здесь?

– Она здесь, мистер Баллор? – продублировал Поллок вопрос начальника.

– Нет. – Баллор рассмеялся – смущенно и озадаченно. – Ее здесь нет.

– Надеюсь, вы не станете возражать, если мы осмотрим дом, чтобы в этом убедиться? – проговорил Хайд.

Баллор, судя по виду, хотел запротестовать, но передумал. Вместо этого он вздохнул и обернулся к слуге, тихонько стоявшему в углу:

– Горка, будь добр, проведи офицеров по особняку, – затем снова взглянул на Хайда: – Я подожду вас в гостиной.

– Вы пойдете с нами, мистер Баллор, – сказал Хайд. – У нас могут возникнуть вопросы, а ваш слуга не способен будет ответить.

Тень гнева мелькнула на лице хозяина «Круннаха», единственный глаз свирепо сузился, но это продолжалось долю мгновения. Баллор поднялся с кресла:

– Что ж, хорошо, капитан Хайд. Я в вашем распоряжении. Начнем?

Они переходили из комнаты в комнату, все больше убеждаясь в былом величии «Круннаха». Хайда и Поллока провели еще через четыре гостиные на первом этаже, и все они были такого же размера, как первая. Но две из них пребывали в полнейшем запустении – штукатурка хлопьями свисала со стен и потолочных балок, как лоскуты кожи с разлагающейся плоти. Хайд догадался, что Баллор перевез сюда мебель из небольшого жилища и решил роскошно обставить несколько помещений, а остальные запереть и оставить в небрежении. Это, как подозревал капитан, позволяло хозяину вводить в заблуждение гостей, внушая им мысль о том, что его состояние куда солиднее, чем на самом деле.

Кухонные помещения тоже были немалыми, но опять же использовалась только часть из них, и это привело Хайда к выводу, что у Баллора всего один слуга. Кладовая, однако, ломилась от запасов; Хайд уловил запахи чеснока, каких-то экзотических трав и пряностей.

На трех этажах он насчитал в общей сложности десять спален, и только четыре из них были меблированы. На каждом этаже в угловой башне имелась ванная комната, она же уборная; все, кроме одной, обветшали, фарфоровые элементы и плитка на стенах потрескались и покрылись пятнами. Зато четыре обставленные спальни отличались пышностью, не сказать вычурностью, убранства, а картины на стенах были в том же стиле по сюжетам и исполнению – мрачно-эротическом и зловещем.

И нигде не наблюдалось признаков пребывания Элспет в настоящем или в прошлом.

– Все мои секреты выставлены на ваше обозрение, капитан Хайд, – сказал Баллор, когда они остановились в холле на третьем этаже. – Но, как вы можете убедиться, ничто не указывает на то, что я похитил Элспет Локвуд и прячу ее здесь от внешнего мира.

Хайд взглянул на последний лестничный пролет, который вел выше. Освещения там, видимо, не было – верхние ступеньки тонули в темноте, которую не мог рассеять серый дневной свет из окон холла.

– Что наверху? – спросил капитан.

– Чердак с помещениями для слуг. Саласар занимает там пару комнат, и все.

– Тогда давайте их осмотрим.

Баллор, пожав плечами, кивнул каготу, и тот пошел первым, показывая дорогу. Холл на последнем этаже был обшит голыми досками, которые покрылись слоем пыли и глубоко въевшейся грязи за долгий период запустения. Сводчатый потолок и стены на всем этаже оказались из таких же голых досок. Это действительно был, как и сказал Баллор, чердачный этаж с многочисленными каморками. Саласар занимал одну такую комнатку в башне с конической крышей, и Хайд отметил, что здесь, на чердаке, это было единственное чисто прибранное помещение. Порядок в жилище кагота царил поистине идеальный, небольшое количество вещей и предметы одежды были аккуратно разложены.

– А здесь что? – спросил Поллок, когда они дошли по коридору до другой башни и очутились перед закрытой дверью. Молодой человек взялся за дверную ручку, но Саласар внезапно шагнул вперед.

– Горка… – остановил Баллор слугу.

Поллок открыл дверь, и они с Хайдом переступили порог. Здесь, как и в остальных помещениях дома, тоже не было никаких следов пропавшей богатой наследницы. Но то, что они там увидели, обоих поразило. В отличие от круглой в периметре каморки Саласара, куда они недавно заглянули в башне с конической крышей, это была прямоугольная мансарда на одной из трех других башен. Некогда строители заменили тут южную стену и часть крыши гигантским окном, состоящим из множества стекол. Через это окно в помещение потоком лился свет, и пол был геометрически расчерчен тенями от металлической оконной решетки-рамы.

Холсты разных размеров стояли на полу, прислоненные к стенам; на длинном армейском столе на козлах выстроился целый арсенал художественных принадлежностей: кисти, краски, палитры, пузырьки с олифой и лаками. Все было расставлено с той же педантичностью, как и в жилой комнате Саласара.

У стены справа от полицейских, освещенной огромным окном слева, на полу, опираясь на стену верхним краем, высилась картина на подрамнике, слишком большая, чтобы ее можно было пристроить на мольберте. Она была выполнена в той же художественной манере, что и остальные полотна в доме, но намного превосходила их в размерах. Молодая, полная сил женщина, похожая на воинственную амазонку, шагала по земле. Она была обнажена, если не считать узорчатого кушака на бедрах и кожаного мешка, перекинутого через плечо. Больше всего в композиции поражало несоответствие пропорций – идущая женщина была титанических размеров в сравнении с ландшафтом. Целый лес топорщился газонной травкой под ее босыми ступнями; полноводные озера казались лужами; перья облаков обвивались вокруг ее шеи и плеч, словно газовый шарф. Из кожаного мешка в такт широкой поступи амазонки падали исполинские камни. Картина была почти закончена – почти, потому что черты лица женщины еще не оформились, как будто художнику предстояло определиться с ее обликом.

– Это Горкина мастерская, – пояснил Баллор, – что объясняет, надеюсь, его нежелание нас сюда впускать. А эта великолепная картина не копия – я заказал ему оригинальную работу, и он ее почти завершил.

– В чем смысл сюжета? – спросил Хайд.

– Картина называется Cruthachadh na h-Alba – «Сотворение Шотландии». Женская фигура – это Калех, Царица Зимы и создательница Шотландии. Камни, которые, как вы видите, падают из ее мешка, превратились в скалы и утесы нашего высокогорья.

– Насколько мне помнится, в легендах Калех – безобразная старуха-колдунья. А на картине – девушка.

– Это она, – сказал Баллор. – Калех не девушка и не старуха, она и то и другое. Ее образ воплощает в себе двойственность человеческой природы. В обличье Царицы Зимы она старая, согбенная, изможденная женщина. Но в день зимнего солнцестояния Калех пьет из источника молодости и совершает в нем омовение, после чего с каждым днем становится моложе. На картине вы видите ее в расцвете сил, полной жизни, готовой придать форму народу Шотландии.