Глаза просветлённого лучились особенным светом, когда он отдавал одеяния девушке. Уголки его губ приподнялись в смущённой улыбке, во взгляде промелькнула робкая радость.

— Я носил их, когда мне было пятнадцать. Думаю, тебе будут как раз. Не беспокойся, они чистые.

Оставив растерянную Лу Цайхуа наедине с её сумбурными мыслями, парень вышел из дома.

И что это было?

В последнее время Чэньсин вёл себя, как её близкий друг. И хотя Цайхуа успела привыкнуть к тому, что в нужный момент он всегда приходит на помощь, чрезмерная забота с его стороны сбила девушку с толку. В прочем, это ей не помешало обрадоваться. Ещё в школе Чэнсянь она поняла, насколько приятно носить одежды Чэньсина. Теперь же Лу Цайхуа сможет ходить в них всегда.

Переодевшись, она осмотрелась в поисках зеркала. Увы, кроме кровати, стола, размещённого у резного окна, расписанного хризантемами шкафа и стеллажа в помещении ничего больше не было.

Внимание просветлённой вдруг привлёк портрет незнакомого юноши, притаившийся на полке за палочками благовоний. Вьющаяся длинная чёлка обрамляла лицо, изящное и одухотворённое, серые глаза полнились нежностью. Окружённый ореолом любви и печали, он напоминал божество. Слишком светлое для мира, который успел причинить ему боль.

Завороженная его красотой Лу Цайхуа не сразу заметила покоившиеся рядом с портретом письмо и осколки меча. Пожелтевший конверт был запечатан при помощи незнакомой ей техники, а один из осколков ржавым налётом покрывала засохшая кровь. Когда она потянула к ним руку, фрагменты клинка вспыхнули мягким мерцающим светом.

В тот же миг чьи-то пальцы перехватили запястье. Чэньсин снова подобрался к ней незаметно.

— Не трогай.

Любопытство Лу Цайхуа мгновенно угасло, стоило ей уловить в голосе юноши болезненные нотки. Возможно, этот меч для него многое значил, поэтому она не решилась спросить, почему он вдруг засиял. И хотя девушка не хотела бередить душевные раны Чэньсина, она не могла не указать на портрет:

— Это…?

— Это Лао Тяньшу.

Пребывание у лика наставника, казалось, причиняло ему невыносимую боль. Словно не желая её больше испытывать, он потянул просветлённую к выходу:

— Идём, ты голодная со вчерашнего дня.

Все эти годы Чэньсин жил ради Лао Тяньшу. Обучение в Ли, визиты на соседние горы и даже развитие навыков приготовления пищи — всё это было нужно ему, чтобы научиться защищать и заботиться о Лао Тяньшу, когда тот вернётся.

Восемнадцать лет пролетели, как миг, а наставник по-прежнему не напоминал о себе. И пусть Чэньсин верил в его возвращение, в душе, точно колючий сорняк, проросло ощущение собственной бесполезности. Без Тяньшу всё становилось бессмысленным. Никому не было дела, насколько искусный воин Чэньсин и хорошо ли он умеет готовить.

С тех пор как наставник погиб, в нём никто не нуждался. И только рядом с Лу Цайхуа он вновь смог почувствовать себя нужным и значимым.

Усадив просветлённую на крыльцо, парень поставил ей на колени поднос с довольно внушительной миской лапши. В его алых одеждах, взъерошенная и немного растерянная, она вызывала в Чэньсине желание спрятать её от целого мира, защитить от всех возможных опасностей.

Ещё толком не сознав свои чувства, он наслаждался их пьянящим теплом. Впервые за долгие годы на сердце Чэньсина стало легко и спокойно.

— А почему не в столовой? — с набитым ртом поинтересовалась Лу Цайхуа.

— А тебе что, не нравится?

— Нравится, нравится, — поспешила заверить его просветлённая. — Просто спросила.

И лишь когда она закончила трапезу, Чэньсин наконец-то ответил:

— Не доверяю местной еде. И тебе не советую.

После обеда девушка спустилась с холма, чтобы найти уединённое место для тренировки. Убедившись, что поблизости нет домов просветлённых, она расположилась в тени раскидистых сосен. Хвойный аромат действовал на неё успокаивающе, и уже после непродолжительной медитации Цайхуа смогла сосредоточиться полностью.

Свиток учителя Чжао был испещрён мелкими символами. Подобно хаотично расползшимся по поверхности насекомым, они не образовывали ровные строки, и чтобы понять их, девушке пришлось затратить немало усилий. Однако оно того стоило. С техникой, которую ей наказал разучить Лунху Чжао, она выйдет на новый этап совершенствования. Оставалось только её отработать.

Поднявшись с ковра сухой хвои, Цайхуа встала в стойку и закрыла глаза.

Ци тонкими нитями пронзает пространство вокруг. Границы тела стираются, и сеть духовных каналов находит своё продолжение в потоках внешней энергии. Нечто похожее она испытала, когда повторяла технику Мао Шуая. Но вместо того, чтобы впустить в себя силу природы, Цайхуа сливается с ритмом трёх незнакомых сердец.

— Эй, новенькая! — раздаётся слева от девушки. — Ты кем себя возомнила? Будешь пропускать занятия, пока к тебе не придут с приглашением?

— В следующий раз ты обязана явиться на них, — второй голос звучит за спиной, и по сравнению с первым буквально сочится угрозой.

Цайхуа не открывает глаза. Она вошла в состояние, в котором сможет использовать новую технику, и чтобы его сохранить, ей следует оставаться спокойной. Она не позволит этим самодовольным парням испортить свою тренировку.

— Утром была интересная битва, — ехидно смеётся третий из них. — Но ты не расстраивайся. Мы поможем тебе восполнить упущенное.

Не успели слова прозвучать до конца, как ученики школы Ли одновременно атаковали Лу Цайхуа.

Выдох. Время замедляет свой ход. Ци неторопливо опутывает тела просветлённых, позволяя девушке оценить их сноровку и силу. Цайхуа не представляет, как они выглядят, но отчётливо слышит каждый их вдох, чувствует каждый шаг, заставляющий хвою разлетаться в разные стороны.

Девушка легко уходит от каждого выпада. Какими бы сильными они ни являлись, Цайхуа не проиграет. Она — быстрая тень, способная от них ускользнуть лишь затем, чтобы нанести ответный удар. Техника учителя Чжао удивительно мощная, и сейчас Лу Цайха им покажет, как хорошо она её выучила.

Стук сердец становится громче. Напрягая мысленный взор, просветлённая отслеживает каждое действие юношей. Прежде чем они успевают ударить её, Цайхуа встаёт в защитную стойку и в то же мгновение проводит контратаку. А затем, пользуясь замешательством учеников школы Ли, бьёт прямо в их жизненно важные точки. Она недостаточно опытна, чтобы убить таким способом, но этого хватит, чтобы противники потеряли сознание. Большего ей и не нужно.

Девушка открывает глаза и с удовольствием разглядывает распластавшихся на земле просветлённых. Она одержала победу. Осознание этого заставляет душу Лу Цайхуа искриться всепоглощающим счастьем.

Она действительно победила.

Сама.

***

Глубина бочки была идеальной. Погрузившись в воду до подбородка, Цайхуа с наслаждением вдыхала аромат мыльной пены. Точно такой же запах был у Чэньсина. Едва уловимый, но заполняющий сердце нежными лепестками цветов.

Вместе с напряжением девушку покинули и все ненужные мысли. Более ничто не смущало её, не вызывало желание провалиться под землю. Она спокойна и собрана, и отношения с другими людьми не заставляют её беспокоиться.

Получая удовольствие от омовения, она снова и снова прокручивала в голове момент своей первой победы над учениками из Ли. Пульсация ци в духовных каналах, сладкое ощущение своего превосходства, а после блестящий и такой долгожданный триумф. Освой Цайхуа эту технику ранее, она ни за что не сдалась бы в бою с Лунху Ифэем.

К слову, о нём…

— Чэньсин, — громко позвала просветлённая и, не дожидаясь ответа, продолжила, — мне кое-что кажется странным. Почему Лунху Ифэй так просто ушёл, когда наш учитель его победил? Он же глава, разве ему не плевать на чужие условия? Или учитель Чжао здесь на особом счету?

Сперва из-за ширмы не доносилось ни звука, но когда Цайхуа снова окликнула юношу, тот, наконец, отозвался.

— Можно и так сказать, — голос Чэньсина звучал неуверенно, как если бы он испытал крайнюю степень смущения. — В нашей школе есть правило: если кто-то побеждает главу, его признают новым лидером. А Чжао очень силён. Я бы сказал, во всём клане Лунху ему не найдётся достойных соперников. Если говорить напрямую, он представляет собой угрозу для власти Ифэя. И они оба прекрасно знают об этом.