Там есть любовь, у нее много лиц и много теплых рук. Иногда она будет проплывать мимо тебя, будто тебя и нет совсем. Иногда она станет холодным течением.

Да, малыш, иногда она даже будет похожа на безжалостного осьминога и захочет вырвать тебе сердце. От осьминогов держись подальше.

Лучше плыть любви навстречу и не прятаться, иначе всю прогулку можно провести под темным камнем.

Просто помни, что океан полон рыб, ярких ракушек и крабов, в случае неудачи продолжай шевелить плавниками.

Там есть вера, она станет твоим внутренним стержнем. С верой в себя ты легко проплывешь через весь океан, она дает силы в дни шторма.

Там есть надежда. Она похожа на крошечный огонек, найди ее и не давай погаснуть.

Плыви и ничего не бойся. Я рядом.

Счастье, счастье. Что это? Где это берут?

Быть здоровой. Есть. Пить. Целоваться. Спать. Дышать. Надеть. Снять. Расстегнуть. Ходить босиком. Немного набрать. Немного похудеть. Знать, что твои родные в порядке. Купить. Отнять. Отдать. Отбить. Получить подарок. Смотреть на небо. Плакать. Улыбаться. Трогать. Качаться под музыку, как теплое странное растение, тянуться к небу руками. К небу, где Никого нет. Потому что Это внутри. У тебя под кожей. Каждый атом в тебе и есть Это. Это ты.

Счастье, счастье. Оно разное. Громкое ночью. Тихое над спящим ребенком. Мурашками от случайного взгляда. Иногда кажется, если открыть рот, счастье вырвется изнутри лучом и проткнет закат. Так получаются звезды. Сидишь на балконе, зажав рот руками, хочешь оставить в себе, а оно сочится светом сквозь поры. И ты тихонько мерцаешь.

Счастье, счастье. Это не что-то монолитное и большое, оно в течение дня, оно вокруг в мелочах. Жить. Получать удовольствие. От всего: от чашки кофе, от дождя, от смс-ки друга, от свежего воздуха, шевелящего волосы на макушке.

Счастье не нужно каждую секунду. Это вспышки, это волны. Это течет свободно между молекулами. Это стая солнечных зайцев, их не приманишь морковкой. Не запрешь в загончике, чтобы трепать за уши, когда захочешь. Солнечные зайцы сами решают.

Счастье не в счастье. Просто будь. Любой.

Бабуля Космос вчерашней ночью опять ругалась на звезды. Это для вас они далекие и прекрасные, а для нее они:

– Опять все небо погрызли, размандышники!

Для Бабули они как мелкие грызуны. Шуршат, бегают везде и пакостят втихую.

Ну светятся, да. Наткет, наткет Бабуля свежего неба, навяжет, навяжет Бабуля новых облаков, а ночью звезды вылезут и прогрызут для себя новых норок. Да еще и кучек наложат мерцающих.

Это вам: «Гляди, как сегодня много звезд!», а Бабуле одно расстройство от этих дырочек, из которых звезды ножками болтают.

А еще у Бабули Космос полный курятник волшебных птиц Неумру. Только тш-ш-ш, это секрет. Ох и попадет мне, если она узнает, что у меня опять вода в организме не держится. В смысле, што трындю много, находка для шпиона.

Но как не рассказать вам о Неумру?

Об искрах и радугах на их крыльях, об их изумрудных глазах, размером с хорошую плошку, о перьях, пахнущих летним закатом.

Как не рассказать, что у Бабули Космос есть Неумру для каждого из вас?

Каждую ночь Бабуля выпускает огромную стаю размять крылья, и каждую ночь птица садится на подушку и тихонько поет песни для твоей души. И душе хорошо от этого пения, душа делает жмяк-жмяк лапками и мурчит.

Всю ночь мурчат наши души, набираясь сил для нового дня.

(А где-то в научных лаборатория восхищенно глядят в телескопы человечки в белых халатах и орут: «Вселенная расширяется! Ща как бабахнет!»)

Это такая подзарядка.

А какая душа совсем дохленькая станет, так птица Неумру ей нашепчет на ушко про облака, про Бабулины печеньки и про то, что вся эта жизнь понарошку. А когда понарошку, тогда не больно и не страшно.

Поэтому делай жмяк-жмяк и улыбайся. А то Бабуля по шее дать может. Очень она нытиков не любит.

Так, все. Некогда мне тут с вами. Там от края заката кусок отвалился, все побежали с топорами на леденцы его рубить. А я очень закатные леденцы люблю и уважаю. Пра-пус-ти-те меня!

У кого-то вместо головы горшок, у кого-то кастрюля, а у кого-то и вовсе ее нет на плечах. Редко такое встречается, чтоб у человека был приличный черепок на плечах. За таким-то человеком по улицам ходят и пальцем на него показывают, такое это чудо, ага:

– Гляди, сынок, гляди!

– Мама, он ковыряется в носу.

– Ему можно.

А зато у Сказочницы вместо головы был симпатичный котелок, и круглые сутки он варил сказки.

Ничего-то другого Сказочница не умела. Точнее, она бы и рада, но посудите сами.

Возьмет она куриное яйцо, чтобы варить на завтрак, а котелок крышечку приподнимет и теплым сказочным паром дышит проникновенно:

– И было это яичко волшебным.

– Нет, это просто яйцо мне на завтрак, – говорит Сказочница и уже понимает, что все катится коту под хвост.

– Потому что спал в нем до поры до времени один очень-очень прекрасный, но ядовитый…

– Ну договаривай, договаривай!

– Фигушки, я обиделся, – бурчал котелок.

– Ладно, я тогда бутерброды сделаю, пока ты молчишь.

Станет Сказочника толстыми ломтями сыр кромсать, потому что большому куску рот радуется, а котелок обиженным противным голосом:

– Любовь у них была сильная, но, как только наступил декабыр-р-рь, полюбила Герцогиня другого. Уж такого страшненького! Такого кривоногого! Зато по утрам у Герцогини только и оставалось сил, что водички холодненькой попросить да на пол с кровати скатиться. Чуть ножки от такой романтики не отнялися. Потому что не двадцать было Герцогине, не двадцать.

– Вот ты вредный какой! – говорила Сказочница и бежала к компу. – К черту завтрак! Чего там у них дальше было, рассказывай!

Тем временем вода в настоящей кастрюльке выкипала, яйцо становилось сначала печеным, а потом горелым.

Домовой в вязаных носочках осторожно, чтоб не расшибиться на скользком линолеуме, крался к форточке и открывал ее пошире. Там на улице стоял в воробьиных бусах Декабрь, чистил мандаринку и плевался косточками в людей на остановке.

Сказочница долбила по клавиатуре что было сил, живот бурчал, котелок бубнил, новая сказочка писалась. Про любовь, про страсть и тагдалию.

Жила-была Бесконечность. Были у Бесконечности серые глаза и мясной скафандр для выходов внаружу.

Утром Бесконечность пила кофе, занималась йогой, потом надевала пальто, драные джинсы и шла в парк. В парке листья, небо и можно сесть на скамейку, смотреть на коленки, торчащие из дырок на штанах, и писать маленькие смешные сказки. Длинную штуку из слов может сварганить почти любой. Это как шарф.

Тут достаточно быть грамотным, иметь каменную задницу, в смысле быть усидчивым, и делать спицами клац-клац. Маленькие смешные сказки – совсем другое дело. Это как печь печенье прямо у себя в голове. Очень весело иметь вместо головы печку и лепить вкусное печенье разных вкусов и форм. Все-то было в голове у Бесконечности: и мед, и разные орехи, и маслице, и скалки деревянные-резные, чтоб тесто выходило из-под рук фигурное, тонкое, со звездами, павлинами и смайликами.

И шел у Бесконечности из ушей дым светлыми колечками, и летели колечки высоко-высоко да прямо в космос. И опаздывали постоянно на работу инопланетяне, потому что сил нет никаких нюхать вот это все. И говорили, например, марсианские полицейские:

«Сегодня в районе планеты theМля снова пахнет печеньицем. Будьте осторожны на дорогах!»

И громко сглатывали слюну.

Угощала Бесконечность свежим теплым печеньем всех, кто оказывался рядом, а крошки кидала воробьям.