Выбор был огромнейший: женские обличья, мужские, гермафродиты, младенцы, карлики, уродцы и красавцы всех расцветок и стилей.

– Вот прекраснейший образец! Но почему веревка на шее? – душа по-хозяйски щупала нечто полупрозрачное и кружевное.

– Понравилось? Воплощайтесь. Модель – «Тощая поэтесса, удавившаяся от несчастной любви». Срок годности двадцать три года три месяца и один день.

– Маловато! – обиженно вякнуло эфемерное создание. – Куда ж это годится, с такой грудью и двадцать три года!

– Не нравится – не воплощайтесь, – с бархатистым дружелюбием ответил ангел, давным-давно привыкший к капризам воплощенцев.

– Мне нравится, но не все, – душа потеребила обрывок грубой веревки, свешивающейся с приглянувшегося экземпляра, и, вздохнув, перелетела к следующему варианту.

– А этот у вас что?

– Это «Мужчина, который снится всем».

– Красотища-то какая, однако. И рост, и размер… погодите, а што это у него под лопаткой торчит?

– Под лопаткой – кинжал, – охотно поделился информацией златокудрый смотритель примерочной.

– А чего у вас тут все порченное?

– Это просто такой фасон, – хмыкнул ангел. – Берете?

– Конечно нет.

Душа с ворчанием нырнула в самую гущу нарядов. Ее привлекали броские вещицы, обильно украшенные, нарядные. Прямо скажем, вульгарные, но милые сердцу. Но, как назло, именно в таких и обнаруживался тот или иной брачок.

– А это как называется? – душа азартно закуталась в алый плащ с соболями, нахлобучила на макушку огромную корону, переливающуюся самоцветами. – Я не выбрала еще, просто интересуюсь!

– Модель «Император».

– Хорошая какая штука! Не жмет нигде, швы не торчат. Подозрительно даже… А и сколько здесь срок годности?

– Шестьдесят девять лет.

– Ну, прилично. А в чем подвох?

– Что вы имеете в виду?

– Ты не финти, говори, отчего этот император белые тапки наденет!

– Модель обретет вечный покой на сорок шестом году заключения в темнице.

– Тьфу ты, да что ж ты будешь делать. Прямо заговор какой-то!

– Заговор и есть. Оформлять будем?

– Я те оформлю! Чего у вас тут брак кругом? Прям не выбрать ничего!

– А вы попроще модели выбирайте, вы же все блестящее хапаете. Ко мне какие претензии? Я на выдаче стою. Могу дать жалобную книгу. – Ангел с любопытством глянул радужным глазом на клиента. Хватит наглости жалобу накатать или сдрейфит? Редко кто так борзел, чтобы претензии предъявлять в письменном виде. Работники Небесной Канцелярии даже пари заключали. За всю историю создания Вселенной от силы штуки три жалобы и было. А где теперь эти трое, одному Боженьке и известно… а нефиг капризничать.

– При чем тут жалобная книга… вы до скольки работаете?

– До скончания миров.

– А-а-а, отлично. Тогда я еще тут поброжу.

– Смотрите, щупайте, выбирайте. Помните, что выбранная модель обратному обмену не подлежит.

– Благодарю, – сказала душа и продолжила копошиться в нарядах. – Устарела коллекция, у-ста-ре-ла! Давно пора что-нибудь новенькое выпустить.

– Пока это не сносится, ничего новенького не предвидится.

Под дверью с надписью «Просьба в дверь не долбить!» сидит длинная очередь. Сидит плотно, сплющенной гармошкой, напряженно, но на удивление тихо.

Такое впечатление, что кто-то сильный и большой им так велел. А может, даже и помог так сплющиться. И ушел по своим делам.

Неожиданно мимо очереди на последней скорости пробегает новенький и начинает, как мотылек об лампу, биться собой об дверь. Гармошка злорадно наблюдает, наконец пятый по счету из сплющенных не выдерживает:

– Шо, так сложно понять, шо закрыто?

Новенький продолжает азартно выдергивать ручку из двери.

– А куда вы без очереди прети?

– Ой, простите. Вы что, все сюда?

– Нет. Мы просто тут сели и сидим глазами хлопаем. Конечно, мы все сюда!

– Простите, пожалуйста, а кто последний?

– Вон тот с глазом последний.

– Я не последний. За мной бабушка занимала. Она щаз на разведку в соседнюю очередь сбегает и вернется. Не одна, думаю, вернется. Вся соседняя очередь с ней припрется. Но пока держитесь за мной. Садитесь, мы подвинемся.

Очередь еще больше сплющивается, освобождая крохотное местечко на лавке.

Новенький притуляется к тому, что с глазом, и начинает громко вздыхать от нервов.

– Извините, а это точно очередь, где котами воплощаются? А то я с утра уже успел в енотах и ежиках постоять.

– Точно.

– А не знаете, на всех хватит? А то вот, например, белых лебедей на всех не хватило, и даже драка была. Один костюм порвали, кто-то с лебединой задницей бежал по коридору и орал: «Ура!» И это я.

(Разжимает кулак, показывает перо.)

– Обещали всем дать. Технический перерыв щаз. Наверное, шкуры пылесосят.

– А вы каким котиком хочите стать, мущина?

– Я рыжим с белой лапкой. Чтоб этой лапкой в молоко макать и лизать. Я еще три жизни назад хотел рыжим котиком быть, но что-то все не срасталось, то дальнобойщик, то балерина. А вы каким хочите?

– Я, знаете ли, сфинксом хочу быть. И чтоб мне бусики надели и жилетку связали. Мне жуть как жилетки идут. И бусики.

Очередь оживленно загалдела про черных, белых и полосатых котиков, про хвостики и лапки. Про рыбку и валяться на балконе пузом кверху. Про мух и тапки. Потом стали тренироваться мурчать.

Всем очень хотелось скорее воплотиться и начать котиковую райскую жизнь.

Потом очередь притихла, потомушта пришел раздающий костюмы котов ангел. Такой огромный, что ему пришлось наклонить бошку вбок, но все равно верхнее ухо шкрябает по потолку.

Пришел и повесил табличку «Обед».

– Подождем, – вздохнула сплющенная очередь. – Пока будем тренироваться мяукать.

– Мяу.

И вы тоже потренируйтесь, это важный навык. Вдруг в следующей жизни котиком повезет стать.

Я люблю говорить с Мирозданием, но, кажется, я его немного задолбала.

Делаю я это часто, дергаю его среди дня и среди ночи, как мне блымкнет, как мне приспичит, как мне захочется, в общем.

Вот сидит Мироздание, какао с зефирками швыркает, выкроило секундочку среди своих бесчисленных дел. То, кто создало этот мир, оно ведь как пуговичка, на нем же все держится.

А какао такое теплое, такое ароматное. А оно так устало. Можно даже сказать, задолбалось.

И тут я с драматическим надрывом:

– А вот у Джоли вон какие ноги, а у меня кривые!

– Тьфу! Опять ты. Нормальные у тебя ноги, – вздрогнет от неожиданности Мироздание, торопливо дожевывая зефир.

– И волосы у нее вон какие!

– Это да, это да, – не в тему поддакнет оно, думая о своем.

– А почему ты мне такие волосы не сделало?

– Зой, скока можно? У меня через три минуты тайфун в Китае.

– Молчу-молчу.

Только оно расслабится и забудет обо мне, как я опять: