Раз в минуту Любовница использовала нечто вроде ультимативной способности, атакуя по всей площади арены чистым уроном — на который не работали защитные сопротивления. Единственный способ защититься — зелье неуязвимости, но расходники извне не работают. На Изумрудный посох защиты так же рассчитывать нельзя — в первой легендарке он заблокировал атаку лишь благодаря замедлению времени, а без него поймать магию Любовницы на тот самый единственный защитный фрейм у него просто не получится. Эта сильная атака выходила за все рамки баланса — с уроном в девяносто девять процентов от максимального количества здоровья, и лишь чудом в первый раз он принял её на полной красной шкале. Восполнить такой урон на пятидесятом уровне очень затратно по мане, а частота раз в минуту и подключение других атак делало эту механику безумной и выходящей за рамки здравого смысла. Кровавые крылья бессильны — урон проходил даже в полёте.

«Ну и что мне делать с тобой, красотка?» — размышлял Вилл, смотря на Любовницу. К четвёртой фазе её облик изменялся настолько, что за спиной вырастали крылья, только не кровавые, а ярко-белоснежные, под стать прекрасной внешности. И это лишь четвёртая фаза. Если догадка верна, и фаз семь, то что будет в конце? В кого она превратится? И не будет ли урон таким чудовищным, что она легко заберёт его всего за одну атаку? А если подключить помощь всех семи блоков, то прохождение становится…невозможным?

«Да нет, это же ерунда», — Вилл мысленно помотал головой. Или…

Взгляд зацепился за Бездонный колодец, без ограждений и преград, напоминающий просверленную дыру, ведущую на более низкие уровни и без того глубокой пещеры. Вилл смотрел на колодец, ощущая, как исходящая из него тьма засасывает взгляд. Сама суть сражения с боссом подразумевала победу — да, сложную, да, изнуряющую, да, на которую опытные рейды тратят неделю или даже две ежедневных попыток по десять часов. Если босса и нельзя пройти, то либо в шуточных играх, но они вроде как не шутки шутят, либо…по задумке разработчика, побуждая игрока либо посмотреть видеоролик, либо найти другой способ.

Вилл медленно переводил взгляд с Любовницы на колодец и обратно. Он не может стоять просто так. Исключение — у игрока нет с собой кристалла сброса и он хочет обнулить прогресс пещеры, но в таком случае можно точно так же пасть от руки Любовницы. Для чего встраивать отдельный геймдизайнейский элемент? Два и два сложились в одну безумную, но в то же время совершенно логичную теорию.

«Этого босса нельзя победить», — предположил Вилл. Сражение с ней — ловушка, призванная затянуть игрока в свои сети и не отпускать его до тех пор, пока от отчаяния и безнадёги он не наделает глупостей. Может, победа и возможна — опытной группой или психом хлеще него, способным пройти все семь фаз без единой ошибки. Такую вероятность отметать нельзя, но интуиция настойчиво шептала на ухо, что невероятная сложность босса и Бездонный колодец связаны друг с другом.

Вилл медленно поднялся на ноги и неспешными шагами подошёл к зияющей дыре. Внизу лишь тьма, в которой словно не было никого и ничего. Ради интереса Вилл достал из сумки маленькую светящуюся палочку, источающую ровный зелёный свет, и бросил вниз. Тьма за секунду поглотила предмет, ничего за собой не оставив.

Несмотря на уверенность в догадке, со всех сторон то и дело налетали сомнения. Может, сделать ещё попытку? Но зачем? Что нового он хочет увидеть? Разрушительная атака на девяносто девять процентов здоровья останется и на следующей фазе, а там у Любовницы появится новая гадость, которые в сумме могут и прибить. Так чем же он рискует? В худшем случае побывает в Посмертии, а потом вернётся к входу в Пещеру потеряв десять уровней. Там уже делать нечего — придётся лететь к Куполу, надеясь, что его, пташку сорокового уровня, никто не подстрелит. Да, вернётся с поражением, и как бы ни хотелось отправлять ребят в это место, у них на руках будет информация, в том числе и по Бездонному колодцу.

Тянуть смысла нет. Закрыв глаза, Вилл поддался вперёд, ощущая, как сперва под ногами ушла земля, а после как тьма окружила его со всех сторон, мягко увлекая в сети и оттягивая от света всё дальше и дальше.

Падение получилось необычным. Несколько секунд тело летело вниз, разрезая холодный воздух и, скорее всего, оставляя за собой кровавую дорожку. Затем падение замедлилось, уступив место невесомости. Вилл отчаянно крутил головой, пытаясь найти хоть какой-то источник света — но бесполезно. Заклинания так же не работали, в том числе и кровавые крылья. Делать нечего — расслабься и терпи.

Сколько длилась невесомость, сказать было трудно — пропали и все плюшки системного интерфейса в виде таймера. Когда по ощущениям прошло то ли пять минут, то ли целый час, невесомость закончилась, и вместе с этим тело упало на холодный камень. Через полсекунды пробился и яркий свет.

— Что же меня как игрушку швыряют постоянно… — недовольно бубня, Вилл поднялся. Света было так много, что глаза первое время привыкали к нему и не могли рассмотреть ничего, кроме ослепительного белого полотна. Наконец, когда зрение пришло в норму, удалось разглядеть подробности.

Судя по всему, это и есть то самое Посмертие, но для него оно выглядело не слишком безнадёжно. Когда он ранее размышлял, с чем может столкнуться, то разум рисовал более изощрённые картины, впрочем, расслабляться нельзя.

Выбросило его на каньон, и сейчас он находился на одном из его склонов. Вилл покрутил головой — склон широко шёл в обе стороны, и, судя по всему, перебраться на другой конец можно лишь одним путём — по нечто тоненькому, которое тянулось с одной стороны на другую. Вилл подошёл поближе. Этим тоненьким нечто оказался мостик, шириной не более сорока сантиметров и с большими пробелами между досками. Несмотря на кажущуюся хрупкость и зазывающий ветер, нещадно наступающий с разных сторон, мостик держался устойчиво.

— Это что, мне надо на другую сторону перейти? — спросил Вилл сам у себя. — А если так — Кровавый полёт!

Хитрость ожидаемо не сработала — как и во время падения кровавые крылья даже не появились за спиной. И это уже неприятно. Вилл осторожно подошёл к краю склона, который уходил вниз слишком резко, почти перпендикулярно земле. Под ложечкой неприятно засосало, и пробудившийся страх настойчиво старался пробраться в каждую клеточку тела. Он боялся высоты, но этот страх притупили кровавые крылья, которые надёжно удерживали в воздухе и не позволяли упасть. Чувство страха растёт именно отсюда — ты не боишься высоты как таковой, по крайней мере, в его случае было так — боишься падения. А падать не хотелось — ведь на дне каньона, до которого лететь метров двести, не меньше, расположилась не просто земля или приятная водичка, а острые камни, напоминающие шипы. Упадёшь на такой — и тело пронзит насквозь.

Вилл сглотнул и немного отступил, уже осматривая мостик. Детальки пазла начали складываться в картинку — судя по всему, ему надо перейти на другой склон. Если так, то…

— Саша! ֫— внезапно раздался голос. Такой волшебный, приятный и родной. Голос, которого в этом мире быть не должно.

Сердце неистово застучало. Вилл поднял взгляд и увидел на другом склоне фигуру. Издалека, за сотню метров, рассмотреть подробно её не удалось, но этого было и не нужно. Голубые волосы, разливающиеся по телу до самой поясницы, он узнает всегда.

— Саша? — кричала Мория, сложив вместе ручки как рупор. — Где мы? И что здесь происходит?

— Я…мы… — пытался выдавить Вилл.

«Это всё иллюзия, это всё не по-настоящему!» — пришлось одёрнуть себя. Нельзя забывать, куда он попал и что случилось ранее. Мория сейчас в реале, скорее всего, за прошедшую минуту после выхода она даже и осознать ничего не успела. Перед ним иллюзия и порождение фантазии, не более.

— Саша? — фантомная Мория не бросала попыток достучаться до него. — Что случилось? Я…я помню нашу свадьбу. Я хотела тебя защитить, но…темнота…холод… И потом…оказалась здесь.