Царица южная восстанет на суд с родом сим и осудит его,

ибо она приходила от пределов земли послушать мудрости Соломоновой

Евангелие от Матфея, 12:42

...Серасссссс...

Обнаружив цель своего паломничества, вестник истончил свою метафизическую оболочку почти до небытия и начал просачиваться в щели между оберегами, образующими барьер. Грубая сила была бесполезна — существуют врата, которые она не может открыть. Все манипуляции должны быть тонкими и осторожными, только так можно обмануть охранные системы.

Вестник опровергал углы, меняя их форму. Не стоило смотреть на препятствия как на нечто такое, что необходимо уничтожить. Люди изрядно потрудились, стремясь защититься от псионического вторжения, но вестник смог заразить само сущее психическим вирусом своего присутствия — ради того, чтобы сформировать в материальном пространстве проекцию. Его цель — явить себя смертным.

А пока вестник прокладывал себе путь сквозь щели в пространствах и вероятностях. Обычно это было несложно, но сейчас, вложив всю свою силу в единственное место прорыва, он ослабел. Но не настолько, чтобы не суметь выполнить миссию, ради которой так рисковал. Вестник знал, что анафемы обнаружат его — он не переходил в иную плоскость бытия, а всего лишь маневрировал, используя альтернативное видение окружающих текстур для маскировки.

Но сейчас это не имело значения. Когда они поймут, будет поздно — вестник успеет принять форму, которую сможет воспринять несовершенный глаз человека, и передаст послание до того, как анафемы смогут его изгнать.

Портал, напоминающий лёгкую рябь воздуха, направил в ангар поток испепеляющего пламени. Вестник просочился в материальный мир, утвердился в нём. Осколки изгнанной тьмы стремились убраться от него подальше, затаиться и тем самым спастись от небытия. Огненные провалы глаз смотрели на мечущихся внизу людей, суетящихся и умирающих. Сияние их душ было едва заметно, души анафем горели ярче прочих. Их свет оттеняло пагубное сияние Стигмы.

Взрывы плазменных генераторов уничтожали людей в фиолетовых вспышках. Появление вестника обернулось катастрофой и чудовищным осквернением. Люди падали на пол, закрывая головы руками, их глаза и уши кровоточили. Искорёженные взрывами осколки металла разлетались в стороны, калеча и убивая.

Анафемы знали, кто он. Только вестнику было под силу совершить подобное, пронизать пространство и время своим тёмным даром. Только он мог проникнуть сюда, в одно из самых укреплённых и надёжных мест на всей планете. В угрозах не было нужды. Само его появление здесь было достаточной угрозой.

...Серасссссс...

Псионический вопль, наполненный нечеловеческими интонациями, снова и снова произносил имя, легко перекрывая сигналы тревоги.

— ...Серас! Серас Клио! — воззвал вестник обычным голосом. — Я чую вонь твоего греха! Ты смердишь сильнее прочих анафем жалкого человеческого племени! Покажись!

Силы его голоса хватило, чтобы убить тех, кто оказался ослаблен болезнями и истощён. Уцелевшие во время первой атаки воины начали стрелять, стремясь уничтожить вторгшееся зло. Вестник не обращал на них внимания. Обычное оружие не могло навредить проекции.

И лишь Клио до конца осознавала характер угрозы — только её Стигма была достаточно глубока для этого. Она шла через хаос, сжав рукояти метаклинков, и смотрела на вестника грядущего апокалипсиса, вестника конца человечества и начала новой эры.

Вместе с ней смотрели все остальные — те, кто ещё не погиб и не сбежал. Для многих уцелевших вестник стал последним, что они увидели — разлившаяся огненная ярость выжгла сетчатку и ослепила их. Вестник ликовал — смертные обречены на вечное существование во тьме, узрев напоследок истинное солнце, коронующее его проекцию. Триумф слегка омрачили светофильтры шлемов, которые уберегли облачённых в экзоскелеты воинов от этой участи, но каждая стоящая победа должна быть хоть немного неполной.

Вестник взирал на смертных глазами, видевшими рождение и смерть звёзд, глазами, замечавшими явления столько краткосрочные, что их едва ли можно было назвать существовавшими.

— Серас Клио! — Вестник поднял руку и сжал кулак. — Наконец-то мы встретились, Чёрная Хризантема Японии.

Клио стёрла с лица свою и чужую кровь.

— Я знала, — наконец ответила она, подняв голову. — Знала, что ты вернёшься.

Парные мечи описали сияющую восьмёрку.

Подобно прочим великим и грозным правителям, архонта Ксандрию Перро презирали за многое, презирали как враги, так и союзники. Высокая должность Перро предполагала каждодневное принятие решений, от которых зависели судьбы множества людей. Некоторые решения приходилось принимать скрепя сердце. Разумеется, подобные компромиссы между совестью и общественным благополучием не добавляли архонту популярности.

Этой ночью Ксандрия проснулась от смутного беспокойства. Подобные пробуждения были для неё нехарактерны — последние несколько месяцев у Перро было столько работы, что на сон оставалось в лучшем случае часа три. Если вообще удавалось поспать. Она жила как в кошмаре — краткие моменты спасительного забвения сменялись бесконечными часами напряжённого труда. Этот несложный цикл повторился столько раз, что временами Перро сложно было отличить сон от бодрствования. Всё размывалось, утрачивало краски и значение. Долговременное недосыпание сделало мир слишком далёким — казалось, что ни к чему нельзя прикоснуться.

Её рука тут же скользнула под подушку, кибернетические пальцы сжали рукоять пистолета. Раньше ей не приходилось применять оружие против врага, но стрелять архонт умела — каждую неделю она опустошала в тире несколько магазинов.

Перро оторвала тяжёлую голову от подушки и осмотрелась, водя стволом из стороны в сторону.

Никого.

Но спустя несколько мгновение напряжённого изучения знакомой обстановки спальни нечто, напоминающее сгусток теней, шевельнулось в углу комнаты. Перро решила, что у неё начались галлюцинации или случился сбой технолизационого интерфейса.

— Это не сбой, — сказала тень. — И не галлюцинация.

Судя по голосу, чуть хриплому контральто, его обладательница, должно быть, дьявольски красива. Перро попыталась установить с ней контакт с помощью технолизационных приращений, но попытка провалилась — её собеседница была стопроцентным человеком, напрочь лишённым каких-либо модификаций.

— Вы знаете, что это бессмысленно, — продолжала тень; из глаз и рта исходило едва заметное голубоватое сияние. — Ваши боевые имплантаты деактивированы. Комната экранирована, связь через Поток не работает.

Характерный, почти карикатурный японский акцент свидетельствовал, что перед ней доминионка. К тому же обладающая псионическим даром.

Архонт замерла. Но рукоять пистолета не выпустила.

— Королева Шрамов прислала вас говорить со мной? — спросила архонт.

Тьма рассмеялась.

— А вы храбрая, раз не боитесь называть регента Серас Королевой Шрамов. Из всех своих титулов, данных ей во славу или заслуженных на поле боя, она больше всего презирает именно это обращение. Жаль, что она вас не слышит.

— Мне нет дела до чувств вашей госпожи.

— Как угодно. Вы не достойны говорить с регентом, архонт. Слишком низко стоите. Слишком ничтожны. — Собеседница специально выделила последнее слово.

— Видимо, не настолько ничтожна, раз её посланница почтила меня своим присутствием.

— Дом Серас мог бы уничтожить вашу маленькую сепаратистскую империю даже без участия и согласия прочих заинтересованных сторон. Но не сделал этого, соблюдая прежние договорённости. Теперь они аннулированы, а вы подлежите пересмотру и приговорены к смерти.