Ее язык снова пополз вверх по его длине, ее губы сомкнулись на головке его члена, а руки играли с его яйцами.

— Персефона.

Он прошипел ее имя, толкаясь в нее. Он коснулся верхней части ее рта и задней части горла, его руки сжались в ее волосах, пока он не кончил, прорычав ее имя. Когда она отпустила его, он притянул ее к себе.

— Я хочу тебя, — сказал он, как будто это был грех, в котором он признавался.

Улыбка тронула ее губы.

— Как ты меня хочешь?

— Для начала, — сказал он, его руки скользнули вверх по ее бедрам, большие пальцы коснулись влажных завитков в центре. Она выпрямилась, положив руки ему на плечи.

— Я возьму тебя сзади на четвереньках.

У нее перехватило дыхание, и она задрожала.

— А потом?

Его губы изогнулись. Она дразнила его, но он мог играть в ее игру, раздвигая ее плоть и щекоча ее клитор. Она растаяла в его объятиях.

— Я уложу тебя сверху и научу, как ездить на мне, пока ты не растворишься.

— Хм, вот это мне нравится.

Ее руки опустились на его набухшую плоть, и когда она приподнялась, Аид помог ей опуститься на его член. Она была теплой, влажной и тугой; это отличалось от ощущения ее рта, потому что ее мышцы сжались вокруг него, оказывая давление на каждую часть его члена.

Сначала он помог ей двигаться, убедившись, что она полностью села, прежде чем снова подняться, но после нескольких толчков он позволил ей взять контроль, найдя свой ритм и свое удовольствие. Постепенно их дыхание участилось, и в салоне лимузина стало тепло, воздух стал густым от их занятий любовью.

Ее губы сомкнулись на его губах и прошлись по его подбородку, ее зубы задели его кожу, когда она прошептала:

— Скажи мне, как ты ощущаешь меня.

— Как жизнь.

Она была жизнью, его жизнью.

Его рука скользнула между ними, дразня этот чувствительный, возбужденный бугорок, пока она не кончила с гортанным криком. Рука Аида сжалась вокруг ее талии, и он вошел в нее еще несколько раз, прежде чем тоже кончил. Он держал ее в течение долгого времени, отдыхая внутри нее, наслаждаясь этим моментом, кайфуя от интенсивности, которую они разделили.

Когда она оттолкнула его, Аид дал Антонию понять, что они готовы прибыть в «Рощу» — один из его ресторанов. Они должны были войти из гаража, с уровня, куда имели доступ только Аид и его сотрудники. Как бы сильно он ни сомневался, как долго он будет оставаться тайной Персефоны, он не хотел, чтобы Деметра узнала об их отношениях через средства массовой информации.

Как только они прибыли, Аид помог Персефоне выйти из лимузина, направив ее к лифту.

— Где мы? — спросила она, когда двери открылись. Он провел ее внутрь и нажал кнопку четырнадцатого этажа, которая вела на крышу. Двери закрылись, унося ее запах. Он посмотрел на кнопку аварийной остановки, задаваясь вопросом, сколько раз он мог бы заставить ее кончить, прежде чем кто-нибудь придет на их ненужное и нежеланное спасение.

— В Роще. Мой ресторан. — добавил он, потому что не было общеизвестно, что он владел каким-либо бизнесом помимо Невернайт.

— Ты владелец Рощи? Почему этого никто не знает?

Он пожал плечами.

— Я позволил Илиасу управлять им и предпочитаю, чтобы люди думали, что он владеет им.

Он предпочел сохранить свои активы в секрете. Так было лучше. Никто по-настоящему не знал, насколько могущественен был Аид и какой частью Новой Греции он действительно владел.

Лифт остановился, и двери открылись, открывая вид на крышу. Он был сделан так, чтобы выглядеть как один из садов Подземного мира, с клумбами роз и пионов, вьющимся плющом и деревьями, отяжелевшими от фруктов и флоры.

— Это прекрасно, Аид, — сказала она, когда он вел ее по темной каменной дорожке. Огни пересеклись над их головами, ведя к открытой роще, где их ждал столик. Он отодвинул ее стул и налил им вина.

— Ты сказала, что у тебя был напряженный день, — начал Аид, потягивая вино. Он не часто переключался на что-либо, кроме виски, и должен был признать, что скучал по дымному вкусу своего любимого ликера так же сильно, как по губам Персефоны на своих.

Она колебалась, и Аид понял, что, возможно, это был не тот вопрос, который следовало задавать. Их разговоры о ее работе никогда не ладились. Он мог сказать, что она что-то скрывает, даже когда она ответила:

— Да. У меня было много поисков материала.

— Хм.

Он сделал еще один глоток вина. Напиток был горьким и обжигал горло, но это помогло ему сосредоточиться на чем-то другом, кроме раздражения по поводу ее работы. Что она исследовала? Его прошлое? Его сделки? Составила ли она список вопросов, которые нужно задать ему сегодня вечером? Или принесла еще один список имен?

— Я думала, Цербер — это трехголовый пес, — внезапно сказала она. Аид был застигнут врасплох, он усмехнулся, приподняв бровь.

— Это то исследование, о котором ты говорила?

— Во всех статьях говорится, что у него три головы, — сказала она, защищаясь.

— Так и есть, — ответил Аид, забавляясь. — Когда он захочет.

— Как это понимать?

— Цербер, Тифон и Ортрус способны превращаться. Иногда они предпочитают существовать как единое целое, в других случаях они предпочитают иметь свои собственные тела.

Он пожал плечами.

— Я позволяю им делать то, что они хотят, до тех пор, пока они защищают границы моего королевства.

— Как ты стал его владельцем?

Она сделала паузу, а затем исправилась. — Их.

— Он сын чудовищ, Ехидны и Тифона, которые пришли, чтобы поселиться в моем царстве, — сказал Аид.

— Ты любишь животных.

Он усмехнулся над этим.

— Цербер — монстр, а не животное.

Между бровями Персефоны появилась морщинка.

— Но… ты любишь его?

Он пристально посмотрел на нее на мгновение, и он почувствовал, что этот вопрос — и причина, по которой она его задала — значили больше, чем он предполагал.

— Да, — сказал он наконец. — Я люблю его.

Аид почувствовал облегчение, когда она перешла от этой линии вопросов к рассказу историй о душах, с которыми она провела свой вечер накануне. Он взял за правило гулять с ней, посещать Асфодель и приветствовать души. Она даже убедила его поиграть с детьми, к чему он был слишком склонен, чтобы относиться легкомысленно. Разговаривая, они поели, а когда закончили, рука об руку прогулялись по саду на крыше.

— Чем ты занимаешься для развлечения? — спросила она, застенчиво глядя на него снизу вверх.

— В смысле?

У него был ответ, и он касался ее и его постели. На самом деле, это просто касалось ее. Он мог трахаться где угодно.

Она хихикнула.

— Тот факт, что ты спросил, говорит сам за себя. Какие у тебя хобби?

— Карты. Езда верхом.

Он остановился, протягивая руку. Черт, это оказалось сложнее, чем он думал.

— Выпивка.

— А как насчет вещей, не связанных с Богом мертвых?

— Выпивка не связана с Богом мертвых.

— Но это не хобби. Если только ты не алкоголик.

Вероятно, он был алкоголиком.

— Тогда какие у тебя хобби?

— Выпечка, — автоматически ответила она, и по выражению ее лица он понял, что ей это действительно понравилось.

— Выпечка? Я чувствую, что должен был узнать об этом раньше.

— Ну, ты никогда не спрашивал.

Он поймал себя на том, что хочет испытать это увлечение вместе с ней. Он хотел знать, почему это доставило ей такую радость. Что в этом успокоило ее и стерло беспокойство с ее лица? Он нахмурился, когда они продолжили свою прогулку, останавливаясь, чтобы она повернулась и посмотрела на него.

— Научи меня.

Ее глаза расширились.

— Что?

— Научи меня, — сказал он. — Печь что-нибудь.

Она рассмеялась, и надутые губы Аида стали более заметными; он был серьезен. Она, казалось, поняла это, и выражение ее лица смягчилось.

— Извини. Я просто представила тебя на своей кухне.

— Всё так сложно?

— Ну… да. Ты — Бог Подземного мира.

— А ты Богиня Весны, — отметил он. — Ты стоишь на своей кухне и готовишь печенье. Почему я не могу?