Он сбросил одеяло, которое Геката бросила ему обратно.

— Ради всего святого, надень что-нибудь из одежды! — рявкнула она.

— Если ты не хотела видеть меня обнаженным, Геката, тогда тебе следовало приходить ко мне, когда я не в постели.

— Прости меня за предположение, что ты будешь одет, — огрызнулась она, закатывая глаза.

Аид разочарованно вздохнул и исчез в ванной, брызгая водой на лицо. Он устал. Он плохо спал с тех пор, как Персефона ушла, и его настроение изменилось. Он был вспыльчивым, больше ругался со всеми, даже с Гекатой. Это должно было прекратиться, и, возможно, это положило бы этому конец или сделало бы все еще хуже.

Он наложил чары и вернулся в свою комнату, где его ждала Геката.

— Я тут подумала, — сказала она, потирая руки. — Мы должны заключить на это пари. Если она бросится в твои объятия, как я думаю, то мне потребуется больше места для моих ядовитых растений. Для моих растений.

Аид приподнял бровь.

— Отлично. Ты хочешь заключить сделку? — сказал он. — Если я выиграю, то я больше никогда не хочу слышать ни слова о Персефоне.

Геката закатила глаза.

— Договорились, — сказала она, а затем добавила:

— Для того, кто чувствует вкус лжи, ты определенно изливаешь ее много. Тебе лучше приготовиться отдать четвертую часть своего царства, любовничек.

***

Аид мерил шагами свою комнату, ожидая, когда Геката подаст ему сигнал — вспышку магии, которую она пошлет, когда найдет его богиню. Он не мог сосредоточиться с тех пор, как она ушла. Как бы ему ни было неприятно это признавать, Геката дала ему надежду.

Он сделал паузу, хмуро глядя на себя в зеркало, впервые осознав, насколько Персефона изменила его. Она заставила его хотеть того, чего он никогда раньше не хотел, например, жизни, которая предлагала немного больше простоты. Он хотел прогулок, пикников и подгоревшего печенья. Ему хотелось смеяться и никогда больше не ложиться спать одному.

Это был первый раз в его жизни, когда он надеялся проиграть пари.

Он почувствовал пульсацию магии Гекаты, и что-то твердое, как камень, поселилось у него в животе, когда он последовал за ней, появившись за пределами Кофейни. Когда он увидел Персефону, у него заболела вся грудь. Черт, она прекрасна. Она убрала волосы наверх, подальше от изящной шеи, но золотые локоны выбились на свободу. Она была одета в белое, бретельки ее платья были тонкими, обнажая ее гибкие веснушчатые плечи.

Геката сидела рядом с ней, пока они разговаривали, и он уловил часть разговора.

— Итак, иди к нему. Скажи ему, почему тебе больно, скажи ему, как это исправить. Разве это не то, в чем ты хороша?

Аиду захотелось рассмеяться.

Персефона потерла глаза, и он подумал, что, возможно, она изо всех сил пыталась не заплакать. У него болела грудь.

— О, Геката. Он не хочет меня видеть.

Она была неправа, так неправа. Ему пришло в голову, что, возможно, они оба сделали предположения друг о друге. Может быть, они хотели видеть друг друга все это время. Может быть, если бы он просто сделал то, чего хотел все это время, пошел к ней, увидел ее, обнял ее, он бы не испытывал этой агонии.

— Откуда ты знаешь? — спросила Геката.

— Тебе не кажется, что если бы он хотел меня, он бы пришел за мной?

«О, дорогая», — подумал Аид. Я проведу остаток своей жизни, показывая тебе, как сильно я хочу тебя.

— Возможно, он просто давал тебе время, — ответила Геката и подняла голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

Персефона проследила за ее взглядом, и когда их глаза встретились, она вскочила со стула и бросилась бежать. Их тела столкнулись знакомым образом, когда Аид поднял ее с земли, и ее ноги нашли свой дом вокруг его талии. Их тела плотно прижались друг к другу.

— Я скучал по тебе, — сказал он, зарывшись лицом в ее волосы.

— Я тоже скучала по тебе.

Он никогда больше не отпустит ее.

— Мне жаль, — прошептала она. Ее пальцы коснулись его щеки и губ, и ее прикосновение зажгло в нем такой острый огонь, что он подумал, что может превратиться в пепел. Ему не хватало этого — сгорать от страсти к ней.

— Я тоже, — сказал он. — Я люблю тебя. Я должен был сказать тебе раньше. Я должен был сказать тебе той ночью в бассейне. Тогда я понял.

Ее улыбка была прекрасна, и это было то, что он хотел завоевывать каждый день своей жизни.

— Я тоже тебя люблю.

Их губы соприкоснулись, и огонь внутри него разгорелся, пьянящий и расплавленный. Его хватка усилилась, его руки надавили на ее поясницу. Он хотел, чтобы она почувствовала, как сильно он скучал по ней, как тяжело ему было без нее. Он хотел, чтобы она поняла, что ее ждет, как только они покинут это место. Они проведут выходные в постели, уединяясь в его спальне.

Когти ее страсти проникли глубоко, но прежде чем они смогли начать свои выходные блаженства, у него было еще одно требование. Когда он прервал их поцелуй, Персефона разочарованно зарычала и попыталась восстановить их связь. Аид усмехнулся ее рвению, прижимая ее чуть крепче, втирая свой член в ее мягкость, обещая, что скоро он будет внутри нее.

— Я хочу заявить о своей благосклонности, богиня, — сказал он. На мгновение ее глаза расширились, поэтому он быстро заговорил, надеясь ослабить ее беспокойство. — Пойдем со мной в Подземный мир.

Она открыла рот, но Аид завладел им в поцелуе, и когда он отстранился, то прижался своим лбом к ее лбу.

— Живи между мирами, — умолял он. — Но не покидай нас навсегда. Мой народ, твой народ, меня.

Она хрипло рассмеялась, ее глаза наполнились слезами, и кивнула.

— Конечно.

Аид вернул ей улыбку. Как будто она только что подарила ему весь мир, и он будет вечно дорожить ее подарком. Через мгновение улыбка Персефоны стала озорной, и она провела руками по его груди.

— Мне не терпится сыграть в карты.

Он наклонил голову. Он не думал, что это возможно, но его член стал тверже по ее просьбе, его разум обезумел от возможностей — часов прелюдии, эротических слов и потрясающего секса.

— Покер? — спросил он.

— Да.

— Ставки?

— Твоя одежда, — ответила она, уже расстегивая его рубашку.

Кто он такой, чтобы отказывать королеве?