Ему потребовалось все, что было в нем, чтобы остаться там, где он был, не наклониться навстречу ее прикосновениям, не прижаться губами к ее губам. Если бы он поцеловал ее, то не остановился бы.

Через мгновение ее рука упала, и она закрыла глаза.

— Персефона, — сказала она.

— Что?

— Я хочу, чтобы меня называли только Персефоной. Не леди.

Еще одна слабая улыбка тронула его губы. Леди — это титул, к которому ей придется привыкнуть; он приказал своим подданным обращаться к ней именно так.

— Отдыхай, — сказал он вместо этого. — Я буду здесь, когда ты проснешься.

Он почувствовал ее дыхание вечером, и когда он был уверен, что она спит, он телепортировался обратно в Стикс, появившись на берегу реки. Его магия вспыхнула, сочетание гнева, похоти и страха.

— Приведите ко мне тех, от кого пахнет кровью Персефоны! — приказал он, и когда он поднял руки, четверо мертвецов вырвались из Стикса, вода неслась за ними, как хвост кометы. Трупы завизжали, звуча и выглядя больше как монстры, чем тела некогда смертных из плоти и крови.

— Вы отведали крови моей королевы и поэтому прекратите свое существование.

Когда он сжал кулаки, вопль усилился до почти невозможного визга, и трупы превратились в пыль, которая была сметена в горы Тартара.

После этого в ушах Аида зазвенело, а дыхание стало хриплым, но освобождение было эйфорическим.

Позади себя он услышал знакомый смешок Гермеса. Он повернулся лицом к Богу Обмана.

— Я знал, что ты вернешься, — сказал он. Он кивнул в сторону гор Тартара.

— Чувствуешь себя лучше?

— Нет. Почему ты все еще здесь?

— Так грубо. Ты еще не поблагодарил меня за то, что я спас твою…как мы должны ее называть? Любовница?

— Она не моя любовница, — отрезал Аид.

Гермес не был удивлен, приподняв светлую бровь.

— Значит, ты просто так бросил меня на полпути через свое королевство?

— Это тренировка, — ответил он.

— Развлекайся как хочешь, а я буду развлекаться как хочу.

— Что это должно означать?

Гермес мог быть посланником богов, но он также был обманом и озорством. Он любил трахаться, и он был ответственен за многие битвы между богами.

— Только то, что я буду наслаждаться, наблюдая, как твои яйца становятся синее с каждым часом.

Аид слегка улыбнулся и через мгновение посмотрел на Гермеса.

— Спасибо, Гермес, за спасение Персефоны.

Он исчез прежде, чем бог успел ухмыльнуться.

Глава X

Игра разума

Аид сидел в кресле перед камином, пил и наблюдал за спящей Персефоной. Медленный подъем и опускание ее тела, когда она дышала, успокаивали его нервы. В его голове роились события последних нескольких дней — открытие его связи с прекрасной богиней, их последующая сделка, ее гнев на него за то, что он просто Бог Мертвых.

Она могла ненавидеть его, но сегодня она позволила ему приблизиться к себе, и он не был уверен, что когда-нибудь станет прежним. Он надеялся сохранить хоть какой-то контроль над этой ситуацией, которую Судьба соткала для него, но он чувствовал, что проигрывает эту битву каждый раз, когда смотрел на женщину в своей постели.

Он дважды терял самообладание в течение часа — сначала с Гермесом, а затем с мертвецами в реке — потому что эта богиня была любопытна, потому что вид ее кровотечения разжег в нем такую горячую ярость, что у него не было другого места, чтобы излить ее, кроме как на тех, кто ранил ее.

— Возможно, тебе стоит помедитировать, — услышал он голос Гекаты, эхом отдающийся в его голове.

— К черту медитацию, — сказал он вслух.

Затем Персефона пошевелилась, и он замер. Она быстро села, а затем сделала паузу, чтобы закрыть глаза.

Головокружение, подумал он, нахмурившись.

Когда она снова открыла глаза, они были бутылочно-зеленого цвета и, казалось, светились, как бледный свет, струящийся через приглушенное окно. Она смотрела на него этими глазами, казалось, целую вечность. Его тело напряглось под ее пристальным взглядом, он крепче сжал бокал, а пальцы другой руки вжались в мягкую кожу кресла. Его член затвердел, прижатый к ноге и брюкам.

— Как долго я здесь? — спросила она. Ее голос был хриплым, и ему захотелось застонать. Вместо этого он выдавил из себя односложный ответ.

— Несколько часов.

Ее глаза расширились.

— Который сейчас час?

Он пожал плечами, потому что не знал.

— Поздно.

— Я должна идти.

Аид ожидал, что она рассердится или отреагирует с чувством истерики, но она этого не сделала. Она просто сидела там в луже черного шелка, выглядя красивой, розовой и теплой.

— Ты проделала весь этот путь. Позволь мне предложить тебе экскурсию по моему миру.

Он встал и допил остатки виски. Ее глаза не отрывались от его, когда он подошел и стянул с нее одеяло, обнажив полоску кожи между грудями, где халат разошелся во сне. Ему потребовалось все, что было в его силах, чтобы отвести глаза, когда она застегнула халат. Через мгновение он протянул руку. Ее пальцы скользнули в его, и он поймал себя на мысли, что задается вопросом, когда он перестанет удивляться ее готовности прикоснуться к нему. Он помог ей подняться на ноги и подождал, пока она посмотрит на него, прежде чем спросить:

— Ты в порядке?

— Уже лучше, — тихо ответила она.

Он провел пальцем по изгибу ее щеки.

— Поверь, я опустошена тем, что ты пострадала в моем царстве.

Ее взгляд сказал ему, что она была удивлена его словами или, возможно, их искренностью.

— Я в порядке, — прошептала она, но «в порядке» было недостаточно.

— Это никогда больше не повторится. Пошли.

Он повел ее на балкон за пределами своей комнаты, где Лес из Ясеня простирался на многие мили, встречаясь со стеной обсидиановых гор. Она шла впереди него, ее пальцы переплелись с его пальцами, когда она заглянула через балкон.

— Тебе нравится? — спросил он.

— Это прекрасно, — выдохнула она, пока ее взгляд блуждал по пейзажу.

— Ты создал все это?

Он кивнул.

— Подземный мир развивается так же, как и мир наверху.

Он потянул ее за руку, и она последовала за ним вниз по лестнице в сад внизу. Он почувствовал трепет возбуждения, когда подвел ее к краю, где росла лавандовая глициния, где цвели чернильные розы и розовые пионы, а пурпурная и красная славия извивались, как змеи из темноты. Найдет ли она это столь же поразительным?

Его ответ пришел, как только ее ноги коснулись темной каменной дорожки, ведущей в сад. Она вырвала свою руку из его и повернулась к нему.

— Вот козел!

Аид внезапно почувствовал себя совершенно нелепо. Его губы сжались.

— Фильтруй лексику, Персефона.

— Вот не надо! Это— это прекрасно!

Итак, она была впечатлена, но почему так разозлилась?

— Да, — согласился он.

— Почему ты просишь меня создать здесь жизнь?

Ее голос звучал… опустошенно, как будто вид его владений и растительности, которая здесь росла, лишил ее надежды. Горевала ли она о том, что, как она чувствовала, у нее не было сил создать?

Взмахом руки он разрушил иллюзию. Раскрытие правды о его царстве было похоже на раскрытие правды о его душе. Подземный мир был бесплоден — пустошь из пепла.

— Это иллюзия, — объяснил он. — Если это сад, который ты хочешь создать, то это действительно будет единственная жизнь здесь.

Аид вернул иллюзию и пошел вперед. Персефона последовала за ним, и ему стало интересно, о чем она думает. Была ли она потрясена тем, что он ей показал? Неужели ей не нравился Подземный мир только потому, что его красота была порождением его магии? Он не собирался устраивать ей экскурсию по Подземному миру, чтобы заставить ее почувствовать себя беспомощной… но он чувствовал, как вспыхивают ее сомнения и гнев. Как бы сильно он ни ненавидел быть причиной этих чувств, он знал, что это был единственный способ, которым она могла раскрыть свой потенциал. Однажды Персефоне надоест чувствовать себя беззащитной, и его королева восстанет из пепла. Богиней.