Выдыхаю всю боль, которую это до сих пор причиняет мне, и прижимаюсь лбом к ее лбу.

— Я больше не хочу бояться. Таннер показал мне, что любовь, настоящая любовь, означает, что ты должен быть храбрее, чем когда-либо прежде. В ней нужно быть героем. Это значит, что нужно быть напуганным до безумия и все равно делать это. Пожалуйста, персик, позволь мне быть твоим героем?

Глаза Сави закрываются, и она издает малейшее хныканье, и я краду его губами. Я вкладываю в этот поцелуй все, что у меня есть, а затем отпускаю ее, чтобы помочь ей подняться, слишком боясь толкнуть ее еще дальше. Она прижимает пальцы к губам, в ее глазах вспыхивают эмоции, которые я не могу прочитать, а затем поворачивается и ковыляет прочь.

Мо переворачивается на спину, здоровается со мной и уходит вслед за ней.

Через несколько минут приходит Джуд и садится со мной на игровой коврик.

— Она хочет его, это ясно как день.

Я бросаю на него взгляд.

— Ты слушал?

Он ухмыляется.

— Конечно, я, блядь, слушал. Не думал, что могу любить ее больше, чем уже люблю, но то, как она играет с Таннером, еще больше подняло ее в моих глазах. — Он мечтательно вздыхает. — Не могу дождаться, когда увижу ее большой и круглый живот с нашим следующим ребенком.

Он так чертовски уверен в этом, и я хотел бы иметь хоть толику его веры в то, что у нас все получится.

— Ты действительно думаешь, что она даст нам еще один шанс?

Его мини улыбка превращается в ухмылку.

— Бек, чувак, у моей куколки есть толстая, блядь, стена вокруг сердца, за которой она прячется, но сейчас она вся в трещинах, которые становятся все больше с каждым мгновением, проведенным с нами. Поверь мне, это всего лишь вопрос времени и еще нескольких удачных выстрелов, которые разрушат эту хреновину.

Я усмехаюсь:

— Ты говоришь об этом как о войне.

Он медленно кивает, поднимаясь на ноги.

— Потому что так оно и есть. Мы ведем войну за ее сердце и наше совместное будущее. Не прекращай сражаться сейчас, брат.

Нахожу Сави на кухне, прислонившуюся к стойке и потягивающую из бутылки воду. Она опять слишком много думает о всякой ерунде, так что пора ударить по ее стене в другой области. Мне нужно, чтобы она чувствовала, а не думала, чтобы добиться прогресса. Она настороженно смотрит на меня, когда я подхожу к ней, обхватываю за талию, поднимаю на стойку и оказываюсь между ее ног.

— Кто бы мог подумать, что плохой ковбойский акцент может быть таким чертовски сексуальным?

Это вызывает у нее легкую улыбку и нежно-розовый румянец, который так и хочется слизать.

— Куколка, скажи мне, что тебе не больно. Скажи мне, что ты чувствуешь себя хорошо, потому что мне отчаянно хочется слизать весь розовый цвет с твоей киски.

Ее зрачки мгновенно расширяются, и она стонет. Это достаточно положительный ответ для меня, поэтому я провожу руками по ее бедрам и под шортами, в которые она одета, и слегка натягиваю их.

— Подними свою сладкую попку, куколка, чтобы я мог добраться до самого интересного.

Ее пальцы смыкаются на моих запястьях, и она полусерьезно качает головой.

— Ты не можешь… не здесь… Таннер, няня!

Моя костяшка тянется к ее уже влажным трусикам, заставляя ее отрицание вырываться с небольшими вздохами.

— Ну-ну, они не выйдут, пока он не проснется. Дай мне то, что я хочу, детка, или я возьму это.

Придвигаюсь и скольжу ртом по гладкому спуску ее шеи, пытаясь зацеловать каждый синяк и отметину, которые сделал этот ублюдок.

— Я же говорил тебе, что ты позволишь мне делать с твоим телом все, что я захочу, так что позволь мне. Позволь мне просунуть язык в твою киску и попробовать твои сливки. Я хочу сосать твой клитор до тех пор, пока ты не кончишь мне на лицо. Хочу провести языком по твоему телу, чтобы почувствовать, как ты пульсируешь и сжимаешься, когда кончаешь. Дай мне то, что я хочу, куколка.

Ее бедра слегка приподнимаются, а голова откидывается назад, чтобы дать мне лучший доступ к ее шее. Поцелуи легкие и нежные, чтобы не повредить ее раны, я стягиваю с нее шорты и трусики, пока они не соскальзывают с ее ног на пол. Провожу руками вверх по ее телу и задираю футболку, оставляя ее только в черном кружевном лифчике, и мой член болезненно пульсирует при виде ее распростертой и мокрой на моем столе, ожидающей, когда я приготовлю из нее обед.

Наверное, я слишком долго смотрю на нее, потому что она выгибает бровь и поднимает подбородок, как бы спрашивая, чего я жду. Провожу языком по зубам, ухмыляясь. Секс, это когда она снова обретает уверенность в себе. Когда она думает, что снова контролирует ситуацию. Бедная куколка не догадывается, что это еще один способ прорваться к ней, поэтому я опускаюсь на колени и пирую.

Ее спина прогибается, когда я вылизываю каждый дюйм ее жара, а затем обвожу ее клитор, втягивая его между губами, чтобы сосать и нежно покусывать. Ее стоны и крики музыка для моих ушей, когда я просовываю два пальца глубоко внутрь нее и трахаю ее ими плавно и непрерывно. Когда она задыхается, я смотрю на ее тело и провожаю взглядом Тейта, прислонившегося к дверному проему и пожирающего ее глазами. Идеальное, блядь, время.

— Ммм, куколка, посмотри на это. Посмотри, как он голоден. Хочешь, чтобы Тейт сосал твои соски, пока я буду тебя есть? Два рта на твоем теле всегда лучше, чем один, верно?

Снова погружаюсь в нее и быстро и сильно щелкаю ее клитор, заставляя ее выкрикивать рваное «Д-да!»

Мои пальцы продолжают трахать ее в идеальном ритме, когда к нам присоединяется Тейт. Он откидывает бретельку лифчика в сторону, чтобы она упала на руку, и вылизывает дорожку на выпуклости ее груди, заставляя ее стонать. Этот звук подстегивает его, и лифчик мгновенно исчезает. Я дразняще замедляю темп, ослабляя давление на ее киску, желая затянуть процесс и насладиться видом того, как мой брат лижет и сосет грудь Сави. Ее глаза опускаются к моим, и они затуманены желанием. Она сексуально прикусывает нижнюю губу и приподнимает одно бедро над моим плечом, чтобы заставить меня вернуться к работе. Мой член капает спермой, она так совершенна, и я знаю, что не смогу долго сопротивляться, трахая ее киску.

Чтобы напомнить ей, что она здесь не властна над собой, я хватаю одну из рук Тейта и направляю ее под свой подбородок, вводя его пальцы в нее, чтобы добавить к своим. Она прекрасно растягивается для нас, и я представляю, как она принимает сразу два наших члена, с криками: «Да! Да, еще!»

Когда наши пальцы трахают ее, мой язык ласкает ее клитор, а губы Тейта засасывают ее сосок глубоко в рот, она поднимает руку сзади, хватает меня за затылок и сильнее прижимает мой рот к своему клитору. Она дико бьет бедрами с полувскриком и кончает на нас.

Тейт обхватывает ее рукой, чтобы поддержать ее слабую фигуру, и впивается в нее диким, стонущим поцелуем, а я слизываю с наших пальцев все, что она нам дала. Тейт стонет, когда я обсасываю его пальцы, но затем отстраняется, чтобы я мог подняться на ноги. Его глаза встречаются с моими, и он поворачивает голову в направлении ее комнаты, поэтому я подмигиваю ему в знак благодарности за помощь, беру свою куколку со стола на руки и уношу.

Святые угодники, это был умопомрачительный оргазм. То, что они оба одновременно работали со мной, питало зверя внутри меня, которого я держала на поводке все эти годы. Может быть, я и пытаюсь защитить от них свое сердце, но мое тело и его потребности, нечто совершенно иное. Когда Джуд укладывает меня на кровать, я притягиваю его к себе и приникаю губами к его губам, чтобы почувствовать вкус меня на его языке. Он отстраняется, щиплет меня за подбородок и смотрит взглядом, который я не хочу сейчас видеть. Не хочу думать о чувствах и эмоциях. Хочу трахаться.

— Я люблю тебя, куколка.

Качаю головой и закатываю глаза.