Здесь три двери и стеклянные французские двери, которые, как я предполагаю, ведут на улицу. Я уже знаю, какая дверь ведет в остальную часть дома, поэтому я медленно сползаю с кровати, осторожно потягиваясь, но, когда пытаюсь подняться на ноги, у меня вырывается небольшой крик боли. Опускаю взгляд и вижу, что моя правая лодыжка распухла и обмотана тензорной повязкой. Ковыляю к первой двери и нахожу шкаф. Вздыхаю от досады, обнаружив, что в нем висит какая-то моя одежда, и вспоминаю, как Марк сказал, что привез мне некоторые вещи в больницу. За следующей дверью ванная комната с отдельной душевой кабиной и большой гидромассажной ванной. Все мои туалетные принадлежности разложены на тумбочке, но меня поражает мое отражение в зеркале.

На одной стороне лица возле виска темный синяк, а руки начинают трястись, когда я вспоминаю тот первый удар нападавшего. Волосы в беспорядке, взлохмаченные, и я замечаю в них несколько мятых листочков. Вдоль линии челюсти темное пятно, похожее на синяк, но при ближайшем рассмотрении оказывающееся грязью. Что действительно заставило мои ноги затрястись и ослабеть, так это следы вокруг горла. Могу различить несколько отчетливых синяков в форме пальцев, и мои глаза горят слезами, я была так близка к смерти от его рук.

Рвано втягиваю воздух, пытаясь подавить рыдания, зарождающиеся в горле, и отворачиваюсь от зеркала. Не могу позволить себе думать о том, что могло бы случиться. Я жива, и мне нужно сосредоточиться на этом, поэтому я наполняю ванну и выхожу обратно, чтобы взять халат и удобную одежду из шкафа, а затем закрываю за собой дверь ванной.

Опускаюсь под горячую воду и ложусь на спину, чтобы тепло сняло боль. Стараюсь не думать об этом, но все, что произошло за последнюю неделю с тех пор, как они снова появились в моей жизни, вращается по кругу. Разногласия с Марком на работе и мрачные мысли о том, что он может быть виновен в тех событиях, которые со мной произошли, не дают мне покоя. После смерти отца он делал все возможное, чтобы поддержать меня. Раньше я жалела, что он не забрал меня к себе, а оставил на попечение Селесты. Однажды, несколько лет назад, я спросила его, почему он этого не сделал, и он ответил, что юристы посоветовали ему не делать этого. Он был молодым холостяком, который распоряжался наследством моего отца, и Селеста грозилась устроить скандал, если он попытается забрать меня. Дело было не в том, что она хотела меня, а в том, что я была единственным способом, с помощью которого она могла сохранить денежные потоки. Теперь я сомневаюсь во всех его мотивах и в том, что ему на самом деле нужна не я, а деньги.

На этот раз я не могу сдержать рыданий, когда понимаю, что, возможно, у меня вообще не осталось семьи. Подтягиваю колени к груди в воде и даю волю слезам. Я так чертовски устала. Устала быть одна. Устала от того, что приходится так много работать, чтобы держать всех на расстоянии, чтобы они не могли причинить мне боль, бросить меня. Я просто хочу заснуть и больше никогда не просыпаться.

Замок на двери ванной вылетает, и в комнату влетает Тейт с озабоченным видом и согнутой скрепкой в руке. Его лицо смягчается, когда он видит меня в ванной, свернувшуюся калачиком и плачущую.

— Ах, детка, мне так жаль. Пожалуйста, не плачь.

Отворачиваю голову, чтобы посмотреть на кафель, и кричу:

— Я не просто так заперла эту дверь. Я хочу побыть одна.

— Извини. Мы очень ловко справляемся со скрепкой, чтобы взломать эти замки. Таннер запирается в комнате по крайней мере раз в неделю. — Он опускается на колени рядом с ванной и откидывает мои мокрые волосы с лица. — И я думаю, что ты и так провела слишком много времени в одиночестве, малышка. Отчасти это наша вина. В чем-то это плохой расклад, которая достался тебе. Можешь ли ты просто позволить мне, нам, позаботиться о тебе прямо сейчас? Ты можешь просто немного опереться на нас, детка? Пожалуйста, Сави?

Не могу заставить себя сказать "нет", поэтому просто опускаю голову на скрещенные руки, лежащие на коленях, и ничего не говорю. Тейт, видимо, воспринимает это как согласие, потому что берет с тумбочки бутылочку с шампунем и начинает нежно мыть мои волосы. Его пальцы сильные, но в то же время нежные, он превращает шампунь в пену, стараясь не слишком сильно надавливать на шишки и синяки на моей коже головы.

— Ты знаешь, у меня в детстве был довольно дерьмовый отец. Он не очень хорошо относился к моей маме. Ждал, что она все сделает для него, не ценил ее и никогда не говорил спасибо. Он был не лучшим примером того, как нужно относиться к женщине. Откинься назад, чтобы я мог все это смыть.

Он протягивает руку, чтобы включить ручную душевую насадку и установить температуру воды. Когда я обхватываю руками колени, он поднимает мой подбородок, чтобы я посмотрела на него.

— Я не в первый раз вижу тебя в ванной, малышка, но обещаю, что не буду подсматривать.

Уверенность в его глазах заставляет меня расслабиться настолько, что я откидываю голову назад. Он смывает мыло с моих волос, а затем берет кондиционер, чтобы помассировать мои волосы. Я закрываю глаза, когда мыльная ткань скользит по моей спине и рукам.

— Когда мы познакомились, я был очень похож на него. Незрелый, и немного задиристый. До этого все давалось мне очень легко. Футбол, девушки, популярность, мне не нужно было стараться, и я просто ожидал, что получу все, что захочу. Ты была первым человеком, который не хотел меня, не давала мне того, что я хотел, и это сделало меня еще большим придурком по отношению к тебе. К тому времени, когда я понял, что хочу тебя, хочу тебя так, как никого не хотел раньше, ты уже в первый раз сказала мне, чтобы я отвалил. Тогда я начал меняться, стараться быть лучше. Ты дала мне второй шанс, и мне показалось, что я сорвал джек-пот, но я все еще учился быть лучшим человеком, поэтому, несмотря на то что я влюбился в тебя, я все равно облажался. Позволил себе сомневаться в тебе. Поверил в ложь, которую Ванесса добавила к правде о тебе. Я снова стал тем самым озабоченным мудаком.

Он осторожно отводит одну мою руку от коленей и проводит по ней намыленной тряпкой.

— Как она посмела не сказать мне своего настоящего имени? Как она смеет скрывать от меня свою работу в качестве Бабочки? Она так же, как и другие женщины, играет, чтобы заполучить меня. Я чувствовал себя преданным, хотя не имел на это никакого права. Джуду потребовалось всего пять минут, чтобы выпытать у нее правду и расставить нас по местам, но это было слишком долго, и мы потеряли тебя.

Он поворачивает меня в большой ванне и моет мою вторую руку, а я не могу удержаться, чтобы не взглянуть на его лицо. На его лице столько грусти и сожаления, что у меня из уголков глаз покатились слезы.

— Это был самый худший день в моей жизни, малышка. Я знал, что у меня в руках было лучшее, что когда-либо случится со мной, и был слишком глуп, чтобы сохранить это. Знал, что тот парень не заслуживает тебя, и с тех пор я каждый день работал над тем, чтобы превратиться в того, кто тебя заслужит.

Он поднимает мою руку и кладет в нее мочалку, встречаясь умоляющими глазами с моими.

— Пожалуйста, Сави, дай мне шанс показать тебе этого мужчину. Будь смелой, и тебе больше никогда не придется быть одной.

Он поднимается на ноги и, бросив последний взгляд, уходит, оставляя меня домываться. Я шепчу его имя, как раз когда он доходит до двери, заставляя его оглянуться.

— Я была там.

Его брови хмурятся в замешательстве.

— В тот день, когда ты впервые вышел на поле в качестве профессионального игрока. Я была там, на трибунах, и чертовски гордилась тобой. Ты был не один.

На его лице отражается целая гамма эмоций, прежде чем он останавливается на чем-то, что заставляет меня подумать, что, возможно, мне следовало держать это в себе. Он с надеждой смотрит на меня, а затем осторожно закрывает дверь, оставляя меня одну.

Они оставляют меня в покое до конца дня, и это приносит облегчение. Все, что сказал Тейт, сильно задело меня и нашло отклик, чувствую себя противоречивой и подавленной. Я не понаслышке знаю, как воспитание может сформировать человека. Оба моих родителя умерли, когда я была совсем маленькой, поэтому я сторонилась мира, пряталась, чтобы не подпустить никого к себе слишком близко, чтобы они тоже не смогли меня бросить. Четыре года назад эти мужчины начали все менять. Я позволила себе влюбиться в них, заботиться, а потом сбежала, как только они меня подвели. Большая часть того, что произошло в ту ночь, была их виной, но я начинаю понимать, что все, что было потом, игнорирование их сообщений, писем и подарков, было моим страхом и желанием наказать их за то, что они меня подвели. Я не готова признать свою роль в этом, поэтому вместо этого использую этот день для того, чтобы обратиться к другим. Я начинаю с того, что звоню своей ассистентке.