— Хвала Будде, Доминусу Светомагу и Матери Ангельской Рьяне, с тобой всё хорошо! Ты не представляешь, как я испугался, антараи! — Счастливо воскликнул маг и, оставив принесённые с собой пакеты прямо на входе, подбежал к своей подопечной, увлекая её в крепкие объятия.

— Воу-воу, малыш! Мы знакомы полтора дня, с чего такие бурные эмоции о моём здравии?

Откуда-то справа от магички послышалось тихое посмеивание вперемешку с хриплым кашлем, заставившее и саму её легко усмехнуться, довольно прикрыв глаза, пока глаза напротив недовольно хмурились. Чужие руки упёрлись в металлические ручки койки, что заставило насторожиться, напрячься всем телом, особенно, когда по всей руке, с которой привычно свисал не самый простой браслет, прошлась неслабая волна электрического тока, вызвав табун неприятных мурашек и взрыв острой боли. Сердце пропустило удар, к горлу подступила тошнота от пронизывающего душу страха.

«Чё-ё-ёрт, а вот это уже нехорошо! Очень, мать его, нехорошо! Оказывается, он действительно не их самых чистых побуждений со мной общается! Боже, как знала, а!»

Галицкая вмиг потеряла любые весёлые эмоции, как и краски на и без того бледном лице. Пальцы рук, обыденно впивающиеся в ладони в попытке успокоить чувства, мелко задрожали. Мало того, что всё тело её пронзил ужас из-за поданного «украшением» сигнала об опасности Хата, так ещё и практически нестерпимую боль пришлось сдерживать, скрепя зубами и подавляя стоны, чтобы не выдать себя, что мышцы почти свело судорогой.

— Дома, чтоб твою маму благословили, что за слова?! Ты живое существо — это раз, я официально твой куратор — это два, ты по сути моя подопечная, за которую я несу ответственность — это три. Моя главная задача, как Пи’ и здравомыслящего мага — это переживать за тебя как с моральной, так и с профессиональной точки зрения, понимаешь?

Проглотив любые ощущения и мысли, Доминика быстро надела любимую маску саркастичности и, натянув реалистичную улыбку, ухмыльнулась:

— Ну, если на серьёзных щах учитывать все существенные факты, то я не то чтобы совсем живая, раз трупным ядом кидаюсь и с умершими, как с давними друзьями общаюсь, причём на постоянной основе. А так, конечно, я тебя о-о-очень понимаю.

И снова со стороны раздалось весёлое прысканье в кулак с последующим покашливанием, от которого Ника сразу же поняла, насколько сильно была благодарна этому странному парню с очень смешным акцентом, что он в целом решил помочь другу и остался следить за ней.

— Корн, твою ж магическую силу! — Обозлённо прорычал полуангел, резко повернувшись к другу через левое плечо. На шее его проступили вены.

— Воу, господин Тхонгкхамат, вы такой мужественный становитесь, когда злитесь! — И пусть во рту появился неприятный металлический вкус, Ника умела держать лицо, когда это было нужно. За столько лет ежедневной опасности она привыкла злостно хохотать риску смерти в лицо, убивая в себе страх и нервные клетки.

— А вы, Нонг’Сыадам, вообще лучше рот на замке держите. Как у вас говорят, от греха подальше. — Пригрозил ангел-светляк и резко вернул взгляд на повеселевшую иностранку, отчего его волосы небрежно опали на глаза, радужка которых стали на пару-тройку тонов темнее.

Дома, долго не думая, решила добить парня, чтобы поскорее спровадить его из палаты и, наконец, вздохнуть полной грудью. Лёгким, но преисполненным чувствами движением она зачесала чёлку знакомого за ухо, при этом специально еле дыша, чтобы произвести больший эффект, что действительно подействовало — дыхание полусветляка в самом деле сбилось с единого ритма, в глазах открыто прочиталась паника, скулы и мышцы всего тела напряглись, а губы превратились в единую тонкую линию. И девушке подумалось, что она разгадала его реакцию: ею он пытался вселить в неё истинность собственных «чувств», хотя те и были необоснованны.

— Что-то не так, Пи’Пхат? — С искусно отыгранным волнением тихо спросила темничка, невинно моргая, глядя на него из-под полуопущенных ресниц, и осторожно приложила прохладную мягкую ладонь к дрожащей гладкой щеке нависшего над собой существа, как бы того не боялась.

И она посчитала себя самой сильной девушкой в мире, когда не оторвала руку от чужой кожи с воплем, чувствуя, как кровь кипятится от силы разряда тока, который, казалось, решил приготовить из неё стейк прожарки «well done». В тот момент ей подумалось, что даже на босу ногу встать в лужу с оголёнными проводами будет делом менее болезненным, чем прямое прикосновение к электрической энергии.

— Мстишь мне за первый день, да? — Приглушённо прорычал Пхат, пока его младшая глотала слёзы, продолжая отыгрывать роль.

Он пару раз страдальчески покивал, не увидев отрицания на лице знакомой. Спустя ещё пару мгновений молчания он, не произнеся ни слова, рванул к входу, поднял массивные пакеты с пола, и, грубо вручив их девушке, быстро удалился из её палаты, глухо захлопнув за собой дверь.

— Блин, кажется, переборщила… — для вида с сожалением протянула россиянка, тревожно глядя туда, где недавно скрылся её Пи’, что совсем недавно разрушил в её голове только-только зарождающуюся иллюзию безопасности. — На меня нашло что-то… не смогла совладать с собой.

— Не думать об это, — ободрил её Тиннакорн, равнодушно махнув в сторону двери рукой. — У него просто девушка никогда не быть, вот он и реагировать так на красивая, волевая и, к тому же, достаточно боевая даму, что мочь за себя стоять.

— Ну, хоть за комплименты спасибо, — с натуральной грустью в голосе выдохнула магичка и, закусив губу, принялась вытаскивать из пакетов по одному предмету.

Первым она достала пластиковый контейнер с роллами и записку с корявыми русскими буквами. «Знаю, что наши блюда тебе чужды, поэтому купил самую знакомую тебе еду», — гласили чернила на белом куске бумаги.

«Заботливый какой… хорошо старается. Очень уж надо ему, видимо, меня умаслить», — мысль застряла в голове, отогнать её было сложно, но Галицкая и стараться не хотела, а потому просто игнорировала внутренний голос, переходя к следующему «подарку».

Выудив из пакета две жестяные банки с неизвестными газированными напитками, Доминика поставила их на тёмно-серую тумбу по правую руку и следом вытащила симпатичный прямоугольный конверт из крафтовой бумаги. Внутри темничку встретила ещё одна записка со столь же неровно выведенными символами, что и в первой.

«Представляю, как тяжело тебе будет в новой стране и потому, в знак благодарности за этот смелый поступок ради будущего мира хочу подарить тебе этот перекус, полный список с названиями и номерами кабинетов, в которых ты будешь учиться, чтобы самой тебе не мучаться, карманное расписание на твоём языке и тайскую сим-карту, без неё здесь долго жить не получится».

«Вот как, значит. "В знак благодарности". Вот какая у тебя благодарность, да?! Козни за спиной строить — это у тебя "благодарность", да?»

— Слушать, Нонг’, мочь я посидеть здесь с тобой? Сейчас ещё уроки идти, а с тобой у меня быть отговорка… — Наигранно скромно протянул Корн и с мольбой во взгляде уставился на новую знакомую.

— Ну, вообще я здесь присутствую для ровно противоположного эффекта, но сейчас ты можешь быть мне полезен, поэтому… придётся оставить тебя с собой.

— Премногий благ… — Тинн не договорил, запоздало осознав окончание предложения, и интересом всмотрелся в лицо Ники, что с уходом Пхата стало совершенно спокойным. — «Полезен»? И чем же, Нонг’?

— Ну, например… расскажешь о том странном чернохвостом индюке, который умудрился удивить меня в нашу с ним первую встречу. Он у вас типичный папенькин сынок или чокнутый от тяжкого бытия депрессивный паренёк?

— Кто-кто, простить?

— Ну, этот, как его… — Дома в раздумьях прикусила согнутую фалангу указательного пальца. — Парест, Персат, Пары, Пура…

— Нонг’Прасет? — Заинтригованно предположил парень, озадаченно приподняв густую бровь.

— Он самый.

— Ну, я не мочь сказать, как ты. Он никогда не походить на «папенькин сынок» или… «чоконутсый», что бы это слово ни значить. Тем более он никогда не быть «депрессивный». Чем же он тебя таким удивить, что ты решить о нём поговорить и такие слова для него употребить?