Дастриус — это выдуманный, созданный искусственно мир, но может частичка души Зарма попала сюда, в этот меч?

Именно по этой причине Тарас с таким трепетом относился к клинку и всегда вытирал от крови, сразу же после боя — Зарм не любил кровь. Одним из самых страшных, а может и самым страшным, днём в памяти любого дитя Ямы остается день первой настоящей схватки. Схватки с другим таким же ребенком, узником этого места, его воспитанником, с твоим братом.

После такого боя победителю обычно дают время немного очухаться, прийти в себя, иногда до нескольких недель. Даже самые упоротые тюремщики не трогают узников в это период. Но Зарма не пожалели. Какие-то новенькие, решили поиздеваться над бедным мальчиком, только-только убившим собственного брата, и сразу после боя искупали его в разбавленной кровью убитого ванне. Он едва не захлебнулся там, а когда они его достали, то даже не дав умыться, бросили обратно в камеру.

Это было после третьего бунта в котором участвовал Лок. Судья специально набрал новых зверей себе в команду, чтобы затереть историю с Псами, дабы работники Ямы не дрожали в страхе перед её узниками.

Через несколько дней, он, Ортос, и Дреск, вырвались во время процедур из медблока. Ему тогда только-только стукнуло тринадцать, а сбежавшие вместе с ним братья были на год старше, хотя Дреск к тому времени уже вымахал так, что был крепче любого охранника.

Их цель была не сбежать, не освободить других чтобы начать новый бунт и даже не попытка собрать информацию о нововведениях в системе безопасности. Нет — то была казнь. Они нашли новых «Псов», что издевались над Зармом и убили. Они притащили главных зачинщиков в один из управляющих узлов, откуда можно было транслировать сообщения на всю Яму. Дреск ломал им кости одну за другой, пока его братья сдирали с ублюдков кожу.

Вся Яма слышала, как они кричат, воют, плачут и молят о пощаде. Конечно, сбежавших узников потом поймали: сначала выключили их передачу, отсекли все выходы с уровня, а потом пустили туда захватчиков — специально вооруженных и подготовленных людей для возвращения узников обратно в камеры. У них при себе нет летального оружия, чтобы даже при желании они не могли просто застрелить ценных подопотных, а такое желание быстро возникает, стоит с ними хотя бы раз столкнуться лоб в лоб.

Их арсенал в основном состоял из гранат со слезоточивым или усыпляющим газом, для выкуривания целей из подготовленных к обороне помещений, оружия с резиновыми пулями и ружей, стреляющих дротиками со снотворным. Они всегда были одеты в полный набор защитной экипировки, имели при себе дубинки и шокеры, а также щиты и цепи.

И несмотря на всё это в тот день они понесли большие потери. Когда ты опускаешься до таких зверств, трудно сохранять спокойствие, а когда звереет кто-то вроде Дреска, то его не остановят ни шокеры, ни резиновые пули, ни снотворное. Когда человек способен ломать руками пуленепробиваемые щиты, попробуй возьми его живьем. Они убили половину команды захватчиков, прежде чем подоспела вторая. Тогда, человек тридцать здоровых мужиков, смогли кое-как взять живьем трёх сбежавших воспитанников Ямы.

Естественно, после этого были наказания и его тело до сих пор носит на себе следы той выходки. Но он нисколько не жалеет об уплаченных за неё боли и страданиях, ведь после этого никто до самого конца Ямы больше не смел трогать тех, кто только-только прошёл первый бой. Да и в целом, охранники стали куда аккуратнее обращаться с младшими из братьев, помня, что выбраться из Ямы старшие может не способны, но вырваться из клетки и перегрызть глотку тому, кто измывался над младшими — это они могут всегда.

Зарм в итоге оправился после того случая, даже более — стал одним из лидеров своего поколения. Но этот пунктик насчёт крови остался с ним до самого конца. Кровь не вызывала у него ступора или паники, нет, такого в Яме себе нельзя было позволить. Он просто не любил чувствовать её на себе. Это ощущение теплой влаги на коже моментально отбрасывало его в тот день, когда он впервые отнял жизнь у такого же, как и он.

Именно поэтому он так сильно любил дождь: тот будто смывал с него всю кровь, дарил ощущение чистоты, которое в свою очередь давало на миг представить себя простым, свободным человеком, а не узником адской дыры в скале.

Пальцы Вольного легонько провели вдоль линии молнии, вспыхнувшей при его прикосновении.

Прости, что не сберег тебя Зарм.

Зарм погиб на одном из «сафари» — выездном поединке. Яма существовала достаточно долго и её продукты становились всё сильнее год от года. Некоторые, вроде Дреска, получали слишком большое преимущество в бою лоб в лоб на арене, где нельзя спрятаться, притаиться или использовать иной трюк, чтобы уровнять шансы.

Бои за пределами Ямы, на специально огороженных территориях позволяли другим воспитанникам, чьи улучшения были направлены не на увеличения силы и стойкости, проявить себя. Перед ними им вводили в кровь какую-то дрянь, благодаря которой тебя всегда смогут отследить, куда бы ты не бежал. Это не маячок какой-нибудь, который можно вырезать — всю кровь из себя не выпустишь.

Иногда они сражались друг с другом, один на один, или, реже, команда на команду. Порой их выпускали на территорию с форой в несколько часов, а затем отправляли за ними команду наёмников, уже с летальным оружием. В тот раз с Зармом был именно такой сценарий.

Они с ним убили свою часть разделившегося отряда, заполучили в руки оружие. Младший брат поспешил и не снял с убитого каску. Лок всегда говорил ему снимать с убитого шлем, чтобы защитить голову, но тот услышал, как другие два брата вступили в бой и сразу помчался на помощь. Слишком рано он взвалил на себя бремя старшего. Пуля прошила его голову уже в самом конце, когда от двух десятков суровых вояк, осталось два отчаянных и напуганных человека с оружием…

Тарас покачал головой. Кто знает, как бы всё сложилось, будь во время последнего бунта с ними такой брат, как Зарм?

— Э-эй. Нам пора собираться дальше.

Голос Мрачного Клинка вернул его в реальность. Тарас огляделся и увидел, как Крюк уже начинает кромсать тело убитого босса. Женя глядел на него с беспокойством: Тарас редко задумывался настолько, что до него требовалось достучаться.

— Да, верно, — Вольный поднялся с места, — остался один-два дня хода до Кладбища Гор.

Он убрал меч в ножны и спрятал в магический инвентарь, глянул на небо — даже в искажении наверху начали собираться тучи.

— Вот это видок, конечно, — высказался Мрачный Клинок, после того как отдышался и смог нормально оценить открывшиеся просторы.

Кладбище Гор — очень подходящее название для этого региона. Он представлял из себя гигантскую по своим масштабам сеть перемежающихся горных хребтов, хранящих меж собой обширные долины. А кладбищем это место назвали, потому что половина здешних горных пиков просто отсутствовала: они были срезаны, разрублены, вдавлены внутрь самих себя. Увиденные им картины были слишком необычны, чтобы быть естественными. Казалось, будто неведомые титаны древности устроили в этом месте свою битву, навсегда изменив ландшафт целой области.

— Судя по всему, по горам нам придется полазать немало.

Крюк обреченно вздохнул. Вольный карабкался по скалам как какой-нибудь паук, будто для него процесс подъёма без страховки на огромной высоте — это как семечки щёлкать. Они с Мрачным Клинком поднимались совсем иначе, пытаясь страховаться с помощью [Хамелеона Недр] и имеющихся у них веревок с крюками. Иногда они и вовсе не могли повторить маршрут, которым поднимался наверх Вольный и тогда приходилось искать обходной путь, самим: их славный лидер ставил задачу подняться наверх, а уж как они её реализуют — не его проблема. Парень взглянул на свои пальцы: побитые и потертые, ноющие после долгого подъёма.

Кто бы мог подумать, что фраза стереть пальцы может когда-нибудь заиметь актуальность в самом прямом своём смысле?