Тёмные дороги были пустынны, большая часть вывесок не светилась, и только окна в жилых домах манили тёплым светом. Там, за этими окнами, обычные люди жили свои вполне обычные и, наверное, счастливые жизни. Тихие разговоры за ужином, рассказы — как прошёл день, сетование на непогоду…

Я тряхнула головой, отгоняя непрошено нахлынувшую тоску по давно канувшим в прошлое семейным посиделкам с родителями и крошкой Самантой, и снова покосилась в боковое зеркало, наблюдая за въездом во двор.

Темнота и пустота. Отлично.

«Хвост» я высматривала ещё от въезда в город, и, на всякий случай, к работе своей ехала такими задворками, что едва сама не заблудилась. И, в качестве перестраховки, машину я припарковала не в переулке у «Утки», а в одном из местных жилых дворов, так, чтобы ту не было видно с проезжей части. И то — ещё полчаса сидела и высматривала, не покажется ли кто следом…

— Как же ты надоел… — пробормотала я дождю, уныло падающему с непроглядно-чёрного неба, и, закрыв машину, двинулась в сторону паба.

Сейчас, около восьми вечера, «Пьяная утка» готовилась принять посетителей, и я, просочившись через служебный вход, обнаружила в зале только Стэнтона и Луиджи. Хозяин заведения стоял за стойкой и переставлял с подноса на столик у стены чистые стаканы, а мальчишка расставлял стулья, снимая те со столов.

— О, мисс Вудворт! — дядюшка Стэнти одарил меня добродушно-настороженной улыбкой и внимательным взглядом. — Как вы? Что-то стряслось?

Я хмыкнула, прикинув про себя, что даже если бы захотела — не смогла бы кратко и ёмко описать всё, что произошло, и постаралась максимально уверенно и спокойно улыбнуться мужчине:

— Рядовые трудности. Квартиру тоже вскрыли, как и офис, расследование ведётся в штатном режиме.

Уолтер высоко приподнял брови, после чего нахмурился:

— Украли что-то ценное?

Я пожала плечами, присаживаясь на высокий барный стул, и тяжело опёрлась локтями о стойку:

— Не знаю. Не успела всё толком осмотреть, дела были, — сделав вид, что не заметила возмущённого взгляда Стэнтона, я добавила, подпустив в голос немного хрипотцы. — Можно попросить вашего кофе, дядюшка Стэнти?

— А поужинать вы не думали? — сурово уточнил он, несколько обличительно ткнув в мою сторону стаканом. — Круги под глазами, щёки запали уже… Кожа да кости!

Мне очень хотелось возразить ему, но я вспомнила, какой была моя сегодняшняя трапеза, и прикусила язык.

— Если есть что-то перекусить — буду счастлива, — искренне ответила я, борясь с желанием поддаться слабости и улечься прямо на стойку, на вытянутые руки.

Несколько часов в дороге, исследование этого дурацкого сарая, утренняя нервотрёпка, недосып… Впору валиться с ног, но делать я этого, конечно же, не стану.

Внезапно мигнул свет — очень быстро, буквально на секунду, так что присутствующие успели лишь рты пораскрывать, — и ожил телевизор, установленный в нише над стойкой. На моей памяти Стэнтон включал его лишь вечерами для посетителей, когда транслировались записи спортивных соревнований, но сейчас выпуклый экран демонстрировал «снег» помех.

— Что за… — проворчал Уолтер и потянулся к ручке выключателя, как в ту же секунду помехи исчезли, сменившись мёртвым серым плато, над которым чернела пустота, заполненная тысячами сверкающих точек.

Я застыла, не в силах пошевелиться, и словно загипнотизированная смотрела на эту картинку, пока сквозь шум крови в ушах не различила шелест песка и тихий-тихий голос:

— Я не знаю, не знаю, не знаю… Всё не так. Почему всё не так? Я не мог ошибиться…

Буквально с первой же фразы я узнала этот голос — именно он раздавался тогда утром из приёмника у меня на кухне! Но теперь он казался сухим и шелестящим, усталым и утратившим последнюю видимость жизни.

— Лишь мне под силу отомкнуть Звёздную Дверь… Она подчинится Мне. И всё, что за Ней, станет Моим…

Миг — и экран погас. В пабе воцарилась абсолютно мертвенная тишина — никто из нас не решался пошевелиться, но спустя пару секунд раздалась ругань Уолтера, а из-за спины у меня — быстрая молитва на итальянском.

— Дурацкая техника… Вечно эти помехи, — проворчал Стэнтон, на всякий случай постучав по боку телевизора ладонью, но тот больше не пытался самовольно включиться.

Мною же по непонятной причине овладел дикий, почти животный ужас. Я продолжала сверлить взглядом чёрный экран, дико боясь, что там вновь появится образ этой странной серой равнины. Той самой, которую я видела в своём сне накануне.

Ведь тогда можно было бы поднять газеты, свериться с телевизионной программой и убедиться, что где-то в это время по какому-то из каналов планировался показ некой научно-популярной передачи. Возможно, я видела её кусочек когда-то давно и запомнила, и теперь сознание подставляет эти обрывки в мои сновидения… Это было бы очень здравым объяснением случившегося.

Иного у меня, в любом случае, не было…

— Я буду у себя… — неожиданно сипловато сказала я, буквально заставив себя выпрямиться и слезть со стула.

— Луиджи принесёт ужин, — кивнул Уолтер, после чего удалился на кухню — видимо, разогревать для меня пищу.

Оглянувшись на мальчика, я слабо улыбнулась ему. Тот ответил мне несколько испуганной, но привычно-широкой улыбкой, и пару раз кивнул, безмолвно заверяя, что — да, обязательно принесёт, после чего я поплелась наверх.

На последнем пролёте, правда, меня накрыло лёгкой паранойей, и я вытащила револьвер из кобуры, с тихим щелчком взводя курок. Вероятность того, что утренний взломщик вернулся днём, пока офис пустовал, и ожидает в засаде — была не слишком велика, но всё же.

Замок, аккуратно закрытый умницей Линдой, я отперла одной рукой без труда, и, не спеша заходить целиком, просунула в образовавшуюся щель руку и включила свет. Со вчера я не открывала тяжёлые шторы, так что не опасалась, что кто-то сможет увидеть его с улицы…

Вопреки моим опасениям, офис был пуст. В приёмной, как и в моём кабинете, царили чистота и порядок — Линда, судя по всему, от нервного потрясения решила ещё и намыть полы. Ни единого следа утреннего инцидента я не наблюдала.

«Надо будет ей премию выписать…» — заметила я, бросив шляпу, а следом за ней и плащ на стоящую в углу вешалку.

В комнате витал лёгкий запах сырости — видимо, после стараний Линды, которая всё же не рискнула открывать шторы и проветривать помещения, — но меня это сейчас не особо волновало.

Усевшись за стол, я автоматически выдвинула ящик стола, скорее услышав, как звякнула перекатившаяся внутри бутылка, чем заметив это. В мыслях я прокручивала свой разговор с Роджерсом, прикидывая, что звонить-то мне придётся уже ему домой, и что жена его будет не рада… Но время, время! Чёрт, я не вылезу из долгов ему никогда в жизни…

Вздохнув, решила не тянуть резину, и, сняв трубку, набрала по памяти домашний номер капитана. Гудок, второй… Щелчок.

— Ал-ле? — протяжный и очень ленивый звонкий голосок — видимо, младшенькая успела первая.

— Привет, Мэнди, это Долорес Вудворт, — я заставила себя улыбнуться, говоря это — дети, как правило, довольно тонко чувствовали такие моменты. — Папа уже дома?

— Мисс Вудворт! — пронзительно — даже слишком, на мой вкус, — пискнула Аманда, почему-то очень обрадовавшись. — Ага-а, па дома! Ужинает!

На заднем фоне я услышала какой-то стук и приглушенное женское восклицание: «Что там, Аманда?».

— Это мисс Вудворт, она с папой хочет поговорить! — девчонка, даже не удосужившись прикрыть ладошкой микрофон, прокричала в ответ.

Я почти инстинктивно отодвинула трубку от уха, не желая вникать в то, как меня будет костерить миссис Роджерс. В принципе, я готова была перезвонить позже, но очевидно младшая дочь мне такого шанса не оставила, принявшись пронзительно голосить и требовать отца подойти к телефону. Из вредности, не иначе.

Ругань, кряхтение, стук. Возмущённое ворчание и ехидный писк…

— Да? — резкий и требовательный голос Роджерса на том конце.

— Прости, что отвлекаю от ужина, капитан, — со всей возможной искренностью извинилась я, самую малость поморщившись. — Просто…