Проклятая мафия… Ванделли, докеры эти… Если бы их всех не было, насколько проще стало бы жить обычным людям! Гилмур этот — даром что мелкая сошка, судя по всему, а важничает как! И под кожу влезть пытается с завидным упорством. Будто одного отказа недостаточно было… Бесит!

Злость, как это часто со мной случалось, придала мне изрядный заряд бодрости, так что за перерисовку символов я взялась с вновь проснувшимся энтузиазмом. Хватило его, правда, ненадолго, а потом вернулась боль — тупая, ноющая, растекающаяся от загривка по всему телу липкими волнами. Я давала себе передышку, обращаясь к справочникам, а затем вновь возвращалась к рисункам. Срисовывала, сверялась с фотографиями на глянцевых страницах, делала пометки на полях.

Мне было душно — потому я влезла на подоконник, открывая окно, но этот манёвр принёс с собой холод и мерзкую морось, просачивающуюся в помещение. Свет стал тусклее, потому я включила настольную лампу. В какой-то момент мне показалось, что я сижу в кромешной темноте и пустоте, за своим столом, и что жёлтый свет из-под зелёного пластикового абажура — последнее Солнце во всей Вселенной, а под моими пальцами по древним песчаным блокам растекаются линии глупых, похожих на примитивные детские рисунки, символов смерти, жизни и времени…

А потом я проснулась — или пришла в себя, сложно сказать.

Вентилятор лениво крутился, продолжая поскрипывать на каждом обороте, слегка кренясь влево. В спину мне неприятно тянуло промозглым сквозняком, а на коленях лежал блокнот с несколькими заполненными страницами. Кроме болезненно-знакомых иероглифов там нашлись и расшифровки некоторых из них — часть была помечена знаком вопроса, выражая, очевидно, мои сомнения в её правильности. Энциклопедия лежала поперёк, и — Боже! — я использовала эти самые ленты, предположительно драгоценный раритет, а то и вовсе археологическое наследие, как самые обычные закладки!

Внутренне содрогаясь, я с максимальной аккуратностью извлекла тканевые полосы из книги, придирчиво осмотрев их на предмет надрывов или повреждений, и к своему облегчению не нашла ничего подобного. Это навело меня на мысль, что «вещдоки» вполне могли быть новоделом, поскольку едва ли древнеегипетская ткань выдержала бы столь непочтительное обращение — и у меня немного отлегло от сердца.

Тем не менее, убрала я их в футляр с полагающейся осторожностью, после чего, посмотрев на часы, громко присвистнула — половина второго ночи! Вот уж засиделась…

Желудок ныл, противным бурчанием напоминая о пропущенном ужине, голова была тяжёлой, словно свинцовая гиря, а глаза пекло, как у тех самых непослушных детишек, которым Песочный Человек бросал пригоршни песка. Я разрывалась между желанием поесть и поспать, но оба они были неосуществимы прямо здесь и сейчас. Для первого мне нужно было как минимум спуститься, чтобы вновь помародёрствовать на кухне у Стэнтона, а для второго — добраться до дома. Сесть в машину, и ехать, ехать, ехать… Просто бесконечное время ехать домой.

Застонав в голос от искреннего, рвущего душу нежелания совершать так много лишних телодвижений, я, тем не менее, поднялась из-за стола и закрыла проклятое окно, из-за которого у меня теперь подозрительно ныла поясница. Надо будет перед сном растереть согревающей мазью, на всякий случай — ещё не хватало в придачу к больной шее добавить простуженные мышцы!

— Долорес, ты старая развалина. Кошёлка. Ленивая старая разваливающаяся кошёлка! — процедила я в полголоса, не особо переживая о том, что меня кто-либо услышит — не то время. Судя по тишине, царящей вокруг, паб уже был закрыт, а значит, дядюшки Стэнти тут тоже нет.

Сняв с вешалки подсохший плащ, я накинула его на плечи и убрала во внутренний карман деревянный футляр и блокнот. Шляпу взяла в руки и, выключив везде свет, в полумраке «аварийной» лампочки в коридоре заперла кабинет.

Ленивая или нет, но отдохнуть по-человечески мне сейчас точно не помешает.

Я стою на бескрайнем плато, покрытом безжизненным серым песком, камнями и пылью. Надо мной — вокруг меня — раскинулась необъятная чернота, пронизанная мириадами сверкающих точек, блестящих и переливающихся, словно алмазы. А передо мной — там, где этим драгоценным меткам не нашлось места, — тьму прорезают две горизонтальных линии, при взгляде на которые я почему-то думаю о плотно сомкнутых веках спящего человека…

Др-р-рынь!.. Др-р-рын-н-нь! Др-рынь!

— Что⁈ — я села в постели как подброшенная, машинально хлопнув рукой по будильнику, не сразу сообразив, что источником противного звука в этот раз был совсем не он.

«Др-рынь!» — донеслось из коридора, и до меня наконец дошло, что это звонит телефон.

— Твою ж… — выдохнула я, отбрасывая в сторону одеяло и, не нашарив под кроватью тапок, пошлёпала в коридор босиком.

«Др-рынь», — аппарат намекал, что мне стоит пошевелиться, если я не хочу, чтобы моя голова раскололась надвое от этого мерзкого дребезга.

— Да иду, я, иду! — бесцельно вызверилась я на невинный кусок пластмассы, и, сорвав трубку, хрипло спросонок гаркнула: — Слушаю!

— М… мисс Вудворт?.. — раздался немного неуверенный голос Линды.

— Само собой, — буркнула я, уткнувшись лбом в стену над тумбочкой, на которой стоял телефон, и закрыла глаза. — Что случилось?

— Вы ведь закрывали вчера офис, как уходили домой? Дядюшка Стэнти сказал, что вы возвращались на работу вечером, и…

— Стоп, что? — я почувствовала, как обжигающий холод прошёлся от загривка до пяток, и мгновенно проснулась. — Конечно, я закрывала!

— В… в таком случае, вы не могли бы поскорее приехать на работу? Боюсь, к нам ночью вломились…

— Ничего не трогай и не топчись там. Еду, — оборвала я растерянное бормотание Линды и бросила трубку.

Сборы я завершила в рекордные сроки, попутно размышляя над тем — кому же могло прийти в голову вскрыть офис частного детектива? Нет, к чёрту абстракцию — мой офис⁈ Очевидно, что это было не случайное нападение, кто-то следил за мной…

Вздрогнув, я едва не выронила кобуру с револьвером, и протяжно выругалась. Следил! Ну конечно же! Чёртов «фриц»!

В сердцах саданув кулаком по дверце шкафа — ей было совершенно наплевать на подобные экспрессивные всплески эмоций, — я завершила процесс одевания и, прихватив с собой новую шляпу (старая ещё не отошла со вчера), выбежала из дому.

Что нужно было этому «топтале»? Почему он так долго вёл меня, и сделал ход только сейчас? Был ли он связан с Сонгом? Нет, вряд ли — первый раз он появился задолго до этого заказа. Мог ли его подослать кто-то из врагов моих бывших клиентов? Да, возможно. Как минимум, одно пересекающееся звено было — миссис Мейерс, та самая «благодетельница», что посоветовала Эбигейл Сонг обратиться ко мне. Но именно её заказ был у меня последним, а наблюдателя я первый раз заметила за месяц до того, как она появилась у меня на пороге. Не сходится… Но, с другой стороны, никто не мешал повесить на меня «внешнюю слежку» заранее.

«Дворники» взвизгивали, сгоняя с лобового стекла потёки дождевых капель, пока я, бессознательно притапливая газ, неслась по свободным улицам города, в сторону работы. Утренний час-пик схлынул, сменившись временным затишьем, так что я без помех, хоть и с незначительным нарушением скоростного режима, добралась до работы, и, припарковавшись на привычном месте, без промедления устремилась наверх.

Там, в приёмной, я обнаружила совершенно несчастную Линду, грызущую свой аккуратный маникюр, посреди форменного бардака, устроенного валяющимися на полу бумагами, сброшенными книгами, вывернутыми ящиками стола и содержимым тумбочки.

— Мисс Вудворт! — воскликнула девушка, вскакивая из-за стола и устремляя на меня испуганный, и в то же время полный надежды взгляд. — Вы же найдёте вора, да⁈

— Успокойся, Линда, — я дёрнула щекой, окидывая взглядом разруху. — С самого начала — что ты увидела и что тебя насторожило. Кратко.