Казалось бы, я проработала в участке сильно меньше, чем частным детективом, однако каким-то образом умудрилась приехать и припарковаться ровно в том месте, где четыре года назад я спокойно обедала как раз в пересменку.

Осознав это слишком поздно, когда я уже заглушила двигатель, я кривовато усмехнулась собственному отражению в зеркале заднего вида.

«Горбатого могила исправит», — я подмигнула себе, и, подхватив с пассажирского сидения шляпу, поглубже натянула её на макушку и выскочила на улицу под усиливающийся дождь.

«У Бриггса» сейчас было пустовато. По моим прикидкам примерно через сорок пять минут тут начнётся столпотворение, и вот до этого момента нужно было успеть что-то зажевать и сбежать, чтобы не пересекаться со своими бывшими коллегами.

— Чем могу, мэм? — проглотив часть вежливой фразы, однако, не поскупившись на ослепительную улыбку, поинтересовался рыжеволосый парнишка за стойкой.

Машинально отметив его долговязость, нескладность и изрядное обилие веснушек, покрывающих всё лицо, шею и видимую часть рук, я пришла к выводу, что это — Лерой, младший отпрыск Якоба Бриггса, хозяина этого заведения. Когда я здесь была постоянным клиентом пару раз видела эту пламенную макушку в дверь на кухне, где он, судя по всему, помогал родителю. Теперь я могла лишь подивиться тому, насколько за четыре года этот оболтус, едва достающий мне до подбородка в былые дни, успел вытянуться — сейчас он был выше меня по меньше мере на голову.

Скользнув взглядом по бэйджику с именем, я мысленно довольно хмыкнула подтверждению своей догадки — «Лерой Б.», значилось на кусочке белого пластика классическим чёрным тиснением.

— Привет. Сделай, пожалуйста, один стандартный ланч с двойным кофе, — я улыбнулась рыжему, доставая из кармана бумажник.

— Как скажете, мэм…

Я заметила проблеск пристального интереса в зеленоватых глазах, но прежде, чем он стал бы задавать неудобные вопросы — а для меня сейчас любые вопросы оказались бы таковыми, — положила на стол долларовую купюру и отошла.

Ноги едва ли не сами понесли меня к «любимому» столику — самому удобному, с точки зрения обзора прилегающей территории. Отсюда я видела сам зал, дверь, парковку за прозрачным стеклом, и — в более ясные дни — даже кусочек стоянки перед полицейским участком. Сейчас из-за дождя я видела, разве что, свою машину…

— Кофе, мэм, — вырос рядом со столиком юноша, ставя передо мной большую чашку крепкого, исходящего паром двойного «американо».

— Спасибо.

Едва бросив на него взгляд, я с некоторым запозданием стянула с головы намокшую окончательно шляпу и вместе с потемневшим на плечах и спине от влаги пальто повесила её на «рога» стойки для верней одежды — которая тоже располагалась рядом с «моим» столиком. Очередной аргумент «за».

— Простите, мэм, а вы здесь не бывали раньше? — всё-таки не удержался и полюбопытствовал Лерой, слегка сощурившись и внимательно разглядывая меня.

Какое-то время я колебалась между желанием солгать и осмысленностью этого действия. Победил здравый рассудок.

— Случалось, — я слегка улыбнулась парнишке.

— Уф-ф, ну и славно! А то я уж решил, что ошибся, — облегчение, отразившееся на его лице, только утвердило меня в мысли, что я поступила правильно. — Вы давно не заходили, да?

Судя по всему, малому было скучно — в закусочной я была единственным посетителем, — но я точно знала, что это ненадолго.

— Да, давненько. Знаете, если традиции не изменились — через… — я бросила быстрый взгляд на часы, — тридцать минут тут будет не протолкнуться от желающих выпить весь горячий кофе и съесть все бифштексы, что в наличии, так что я хотела бы пообедать до того, как это произойдёт.

— О, прошу прощения, мэм, сию секунду! — густо покраснев — очень характерно для рыжих, — парень виновато мне улыбнулся и ретировался за стойку, а оттуда, видимо, на кухню — чтобы забрать мой заказ, о готовности которого уже успели сигнализировать бряцаньем звоночка.

Проводив его взглядом, я вновь повернула голову в сторону окна, бесцельно разглядывая потоки воды, захлёстывающие стекло. Где-то на периферии, в еле заметном просвете между крышами приземистых домов Нортсайда, я заметила ослепительно-яркий отблеск, и инстинктивно подобралась, мысленно отсчитывая секунды. На седьмой раздался треск, перелившийся в раскатистый гром — очень близкий, тревожный и будоражащий самые глубокие и древние нотки души: желание забиться в какую-нибудь тёплую и сухую пещеру и переждать там непогоду.

Увы, такой возможностью я не располагала. Всё, что у меня сейчас было — это кружка кофе, куда заботливый Лерой долил ещё горячего напитка, и наконец принесённый бифштекс с картофелем.

— Лишь бы электричество не отключили, — встревоженно пробормотал рыжий, тоже косясь на улицу.

— Я бы больше надеялась на то, что ливнёвка не забита, — машинально сказала я и принялась за свой обед.

Радио похрипывало и трещало, выдавая большую часть звуков помехами, сквозь которые прорывались невнятные обрывки фраз дикторов, узнать которых сейчас почти не представлялось возможным. Парень, нервно покосившись на агонизирующее устройство, протянул руку и щёлкнул выключателем, погружая забегаловку в напряжённую и очень условную тишину. Гроза явно стремительно наползала в нашу сторону — молнии сверкали всё чаще, и рокот грома раздавался всё ближе и громче, аж стёкла звенели.

«Чёртова гроза… — я недовольно хмыкнула про себя, старательно пережёвывая условно-безвкусную котлету. — Все планы портит.»

Что уж и говорить, работа мне подвалила ну очень «удачно». Аккурат под погодный апокалипсис. С другой стороны — грех жаловаться! Ещё неделька-другая такого простоя, и мне пришлось бы брать в долг…

Под мысли о том, насколько я меркантильное существо и насколько просто замотивировать меня безоговорочной выплатой аванса, тарелка опустела, как и чашка. Дождь, увы, не ослабел, но собрав в кулак всё своё мужество, вновь нахлобучив на себя не успевшую особо высохнуть шляпу и набросив на плечи пальто, я направилась к выходу.

— До свидания, мэм! — донеслось мне в спину

— Удачного дня, Лерой, — не оборачиваясь махнула я рукой, и, зачем-то задержав дыхание и съёжившись, открыла дверь и ринулась под дождь.

Бывший «родной» участок встретил меня небывалым оживлением и ажиотажем.

Трезвонили телефоны, звякали и трещали клавишами «ремингтоны», перекрикивались и ворчали местные… В общем, царила классическая рабочая атмосфера, как я её запомнила. И над всем этим царил характерный запах помещения, битком набитого злыми и здоровыми служивыми ребятами. Вдобавок, здесь было очень душно, очень влажно и очень-очень накурено.

Меня едва ли не магнитом потянуло в сторону оружейки, где преобладал запах железа, масла и пороха, но я вовремя поймала себя на этом и перестроилась в сторону стоящего отдельно кабинета капитана Роджерса. Меня, кажется, попытались окликнуть по дороге, но очень неубедительно.

«Новенький», — машинально отметила я широко распахнутые испуганные глаза на нездорово-бледном лице полицейского, но задерживаться не стала — Ингрэм уже махнул бдительному малому рукой, мол, «оставь», и тот слегка растерянно сник.

Дуглас Ингрэм — или, как мне привычнее, Даг — служил здесь десятый год, был отличным офицером, честным мужиком и убеждённым законником. С ним у меня тоже никогда не случалось стычек или проблем, напротив, он всегда старался взять новичков под «крыло», объяснить местные порядки, помочь и подсказать, в случае чего. Не раз выручал. Бурчал, что девке в отделении делать нечего, но не особо навязчиво, да и то — до первого выезда на стрельбище. Я там, конечно, тоже показала экстра-класс и, можно сказать, прыгнула выше головы, но кого надо — впечатлила. Потом пальцы не разгибались и ладони синие были, но все эти мелочи остались за кадром.

Роджерс заметил меня сквозь раздвинутые жалюзи на стеклянных стенах своего кабинета-«аквариума» и призывно махнул рукой, приглашая зайти без стука. Честь, о которой я прежде и мечтать не могла…