К крылатой машине подъехал бензовоз. Вот только внутри не бензин, а авиационный керосин. Несколько фигурок подхватили толстую змею-шланг красного цвета и начали подключать к автомобилю. Хмыкнув, я отвернулся от окна.

Два места в моём ряду пустовали. На соседнем расположилась семья с маленьким мальчиком лет восьми. Судя по типу внешности — европейцы. Их только отличал бронзовый загар, покрывший все открытые участки тела. Парнишка играл игрушечным истребителем. На его хвосте гордо красовался флаг: с левой стороны — очертания европейского континента, а с правой — круг, состоявший из золотых звёздочек. Сомнений нет, это игрушечная копия истребителя Союза Европейских Государств.

Мальчик почувствовал мой взгляд и посмотрел в мою сторону. Я подмигнул.

Он смутился и потянул за рукав женщину, сидевшую рядом. Похоже, это его мать.

— Mamá, mamá. — Парень показал на меня пальцем свободной руки. — Los ojos del tío son azules. Es brillan.

Си тут же включила перевод. У меня перед глазами всплыло: «Мама, мама. У дяденьки глаза синие. Они светятся». Я хмыкнул. Видимо, всё же этим я выделяюсь из толпы.

Женщина мельком взглянула на меня и строго сказала сыну:

— Miguel, señalar con el dedo a la gente es de mala educación.

«Мигель, показывать на людей пальцем невежливо», — ИИ вывела перевод того, как мать отчитывает сына.

Чуть поодаль сидели две женщины разного возраста и бурно обсуждали предстоящий полёт. На этот раз общение происходило на каком-то другом языке.

— Это язык апуче, — подсказала Си и вновь включила перевод.

— Я уже выпила два бокала вина, а всё равно боюсь. — Та, что помладше, явно мандражировала. После чего приложилась к фляжке. Видимо, лайфхак с термокружкой им не знаком. Одета она была в пончо, но оно, в отличие от своих собратьев, было тонким. Им явно защищались от солнца. Раскрашено же оно было в привычные пастельные цвета с преобладанием охры и шоколадного. И как они ещё не выгорели на таком солнце…

— Не беспокойся, — женщина постарше попыталась успокоить свою соседку. — Не в первый раз же летаем.

Её серебристые от седины волосы украшала фетровая шляпка бледно-розового цвета. Она идеально подходила к её платью того же колора.

— Я знаю. — В голосе паникёрши мелькнули истеричные нотки. — Но так каждый раз.

— Ничего, сейчас взлетим, и ты успокоишься. — На лице женщины в шляпе возникла материнская улыбка.

Я хмыкнул и отвернулся, потеряв интерес к происходящему.

Башка всё ещё немного гудела. Я поморщился: очередной спазм выстрелил молнией боли в моей черепушке. Повертев головой, нашёл того, кто мне мог помочь с этим. Мимо моего ряда как раз шла стюардесса. Она так ловко лавировала между пассажирами в узком проходе, что можно было только завидовать. Сразу видно навык, наработанный годами. Подняв руку, я окликнул стюардессу:

— Девушка, извините. Могу я вас попросить принести что-то от головной боли и воды? — озвучил я ей свою просьбу. Та притормозила и посмотрела на меня.

— Да, конечно, — Кивнув, она добавила: — Подождите немного. Я принесу.

— Спасибо. — Я вежливо улыбнулся. Стюардесса же скрылась в толпе. Новый импульс боли. Интересно, что я такого выпил, что так башка болит…

— Могу подсказать. — Видимо, последнее я произнёс мысленно, потому что Си среагировала и включилась в диалог.

— Ну-ка, просвети меня, — обречённо полюбопытствовал я. — Это меня явно не убило, но и сильнее не сделало. Парадокс.

— Ну, сперва шло всё довольно прилично. Ты пил джин-тоник, — начала просвещать меня Си.

— Звучит нормально. Ничего криминального, — согласился с ней я.

— А потом ты начал пить коктейль, который тебе заказала твоя американская подружка. А он оказался сладким. Ну а дальше сам понимаешь… — Проекция ИИ многозначительно на меня посмотрела.

— Да, результат был очевидным. — Я потёр пальцами переносицу.

— Ваша таблетка и вода, сеньор. — Голос девушки-стюардессы вырвал меня из пучины внутреннего самокопания. Я поднял голову. Она держала в руке картонный стакан с водой и блистер с таблеткой.

— Спасибо! — Я вымученно улыбнулся и тут же принял пилюлю.

— Минут через пять должно подействовать. Если что-то нужно будет — обращайтесь. Но уже позже, так как скоро взлетаем. — Девушка улыбнулась в ответ и тут же умчалась на чей-то зов.

Авиалайнер и правда тронулся со своей стоянки. Второй самолёт, что я видел в иллюминаторе, начал отдаляться. Ну вот. Ещё одна точка маршрута преодолена. Будем надеяться, что и дальше будет спокойно. Я тут же мысленно сплюнул три раза через плечо и хотел было постучать по поверхности, но остановился. Тут дерева не было. Только кожа и пластик.

— А я думала, что ты не суеверный, — хмыкнула Си.

— Суеверный, не суеверный, а чем чёрт не шутит, — отмахнулся я. — Нам сейчас удача в любом виде нужна.

— Настолько летать боишься? — хихикнула ИИ.

— Ха, ха, ха, — я это произнёс нарочито медленно. — Смешно.

— Спасибошке. — Она высунула язык. — Я штарался.

— И где ты этого нахваталась… — Я лишь глубоко вздохнул и достал плеер с наушниками из кармана.

Реактивный двигатель дюралюминиевой птички взревел, пожирая высокооктановое топливо литрами. Самолёт начал разгоняться, корпус немного закачался на неровностях взлётного полотна. Мгновение — и меня вдавило перегрузкой в кресло. Земля в иллюминаторе начала отдаляться. В животе неприятно ёкнуло. Перегрузка сделала голову свинцовой и вдавила в мягкое кресло. Мы взлетели. А в заложенных ушах заиграла песня:

Flew in from Miami Beach B.O.A.C

Didn't get to bed last night

On the way, the paper bag was on my knee

Man, I had a dreadful flight…

(The Beatles — Back to U.S.S.R)

Мисаки Юдзу. Свободные Земли, центральные регионы Африки, где-то на высоте одиннадцать километров, 27 января 2012 года

Большое кожаное кресло могло вместить двух Мисаки. Подлокотники из красноватого лакированного дерева только раздражали девушку. Она смотрела в иллюминатор и ничего не видела, кроме облаков, синего неба да своего отражения.

Мисаки грызла ноготь большого пальца на правой руке. Отчаянно, словно пытаясь прокусить насквозь, отделить от себя и выплюнуть. Но каждый раз она останавливалась, отпускала и по новой вгрызалась.

«Чёртовы подлокотники! Не могли сделать, что ли, из кожи? Или хотя бы оббить мягким чем-нибудь? Ненавижу самолёты», — злилась Мисаки.

В соседнем кресле сидел Кайдзи. Его прямая спина казалась совмещённой с эталоном метра, что хранится в Английском Королевстве. Кайдзи гипнотизировал одну точку в следующем ряду кресел. Скрещённые руки на груди, малоподвижная грудная клетка — застывшая статуя, поймавшая дзен.

— Ну и когда мы прилетим? — спросила Мисаки, отрываясь от ногтя.

— Через два часа, — одними губами ответил Кайдзи.

Девушка отвернулась, к иллюминатору. Ноги отбивали нервный ритм, поднимаясь-опускаясь.

«Алекс, надеюсь, что ты остался в Приске, а не улизнул в очередной раз», — мысленно взмолилась Мисаки.

В бизнес-классе тихо. Слышно только, как гудит самолёт от преодолеваемого сопротивления ветра и как негромко переговариваются или сопят другие счастливчики и богачи.

Краем уха девушка уловила шаги: семенящие, быстрые. Мисаки расслабилась.

«Наконец-то пришла стюардесса», — подумала она.

— Что-нибудь желаете? — спросила японка в красно-серой форме. — Напиток, еду, горячее полотенце?

— Будьте добры, обед и зелёный чай, — попросил Кайдзи.

— А вам что, госпожа? — поинтересовалась стюардесса.

Мисаки внутри покоробило от обращения: словно проскользнуло звено цепи на звезде велосипеда и вернулось назад.

— Зелёный чай и, пожалуй, рыбный обед, — сказала Мисаки. — Где у вас туалет?

— Для вас — прямо, перед кабиной пилотов — налево, — любезно ответила японка.