Разработанный профессором Г. Д. Карпеченко еще в начале 30-х годов особый метод полиплоидии гибридов первого поколения от отдаленных скрещиваний создавал широкие возможности для отдаленной гибридизации и синтеза новых видов растений.

Суть этого метода вкратце состояла в следующем. Известно, что перед оплодотворением половые клетки любого организма претерпевают особое, так называемое редукционное, деление — число хромосом уменьшается в них вдвое. При слиянии половых клеток их ядра тоже сливаются и нормальное, диплоидное, число хромосом снова восстанавливается. Каждая соматическая клетка организма имеет уже двойной набор хромосом — один достался ей от матери, другой от отца. Но ведь разные виды растений имеют разные количества хромосом в своих клетках. Скрестить два разных сорта с неодинаковым числом хромосом — задача нелегкая.

При редукционном делении возникают в этом случае нарушения, и гибрид оказывается бесплодным. Это и понятно: ведь два разных по числу хромосом, отцовских и материнских, набора трудно поделить пополам. И не только потому, что их сумма может быть нечетной (например, 7 + 14 = 21), но и потому, что при четном числе хромосом (8 + 12 = 20: 2 = 10) деление набора пополам не является генетически полноценным — в каждую половую клетку попадает в одном случае избыток, в другом случае недостаток свойств и признаков, определяемых хромосомными наборами скрещиваемых пар.

Но если гибридные клетки подвергнуть особым воздействиям, задерживающим на время деление и вызывающим новое удвоение хромосомных наборов (7 + 14 = 21 × 2 = 42), то появляется организм с четным, учетверенным (тетраплоидным) набором хромосом, и в этом случае редукционное деление проходит без существенных помех.

Слияние форм становится полным, а полиплоидность обеспечивает новый вид рядом новых ценных признаков.

Именно благодаря этому методу отдаленная гибридизация, которую И. В. Мичурин считал главной задачей революционной селекции, стала на прочную научную основу.

Н. К. Кольцовым и Б. Л. Астауровым еще в 1936–1937 годах был разработан метод управления полом у тутового шелкопряда, таивший в себе колоссальные перспективы в области управления полом и у других животных. Широко развилось изучение и использование мутаций, в частности искусственных рентгеномутаций. В то же время была развернута борьба против летальных и вредных мутаций и наследственных болезней, выявление и предупреждение которых было возможно лишь благодаря использованию классической генетики. Это перечисление можно было бы продолжить и дальше.

Что же противопоставили в 1936 году Т. Д. Лысенко, И. И. Презент и их коллеги этому практическому фронту советской генетики?

В активе Т. Д. Лысенко и его группы были в тот период два нашумевших достижения — метод яровизации и метод летних посадок картофеля. (В последующем мы увидим, что действительная эффективность этих агроприемов была сильно преувеличена). Однако оба эти приема не имели прямого отношения к генетической дискуссии и не опровергали каких-либо основ генетики.

Единственным практическим предложением, действительно противоречившим положениям классической генетики, было в тот период предложение об обновлении чистолинейных сортов самоопылителей путем внутрисортового перекрестного переопыления. Такое внутрисортовое переопыление внутри генетически чистой линии для повышения урожайности, с точки зрения классической генетики, действительно было нелепостью, аналогичной надеждам получить гетерозис (усиление роста и силы) при скрещиваниях между близнецами (чистолинейный сорт — это потомство от одного растения). Классическая генетика признавала возможность гетерозиса только при получении межсортовых, межвидовых и особенно межлинейных гибридов. Гетерозис при скрещиваниях внутри чистой линии теоретически был бы столь же неожиданным, как и увеличение количества воды от взбалтывания ес в закрытой бутылке. Т. Д. Лысенко утверждал, однако, что теория, которая отрицает эффективность внутрисортового скрещивания, — неверна, что гетерозис при скрещивании инцухтированных линий — это фикция и что внутрисортовое скрещивание — это и есть надежный новый путь перестройки советской селекции и семеноводства. Серьезных экспериментальных данных, доказывающих, что это действительно правильный путь, в 1936 году не было (они, впрочем, не появились и позднее).

В области перспектив создания новых форм растений предложения Т. Д. Лысенко и И. И. Презента также расходились с основными рекомендациями классической генетики. Поскольку, как они считали, полезные признаки растений не передаются по наследству, и создаются в каждом поколении заново под влиянием среды, то и получение тех или иных признаков необходимо достигать, согласно их гипотезе, влиянием условий среды, а не завозом извне нужного генетического материала. Под влиянием каких конкретных условий создаются конкретные принаки, авторы этой гипотезы не объясняли ни в 1936 году, ни в последующий период, и их тезис иллюстрировался лишь возможностью управления яровостью и озимостью тех видов злаков, у которых в пределах вида имеются и озимые и яровые формы. Естественно, однако, что поскольку перед селекцией стоит задача создания и усиления массы других признаков (неполегаемость, иммунность, содержание белка, крахмала, алкалоидов, хлебопекарные свойства, цвет, размеры и т. д.), то слишком общий тезис Т. Д. Лысенко о влиянии условий не вызывал у большинства опытных селекционеров большого энтузиазма и готовности к отходу от проверенных мировой практикой методов.

Таковы были практические аспекты двух направлений в тот период. Читатель, как мы надеемся, сможет объективно сопоставить их сравнительную значимость, сможет должным образом отнестись к мифу о бесплодности классической генетики, к утверждению о том, что советские ученые, выступавшие против Т. Д. Лысенко и И. И. Презента, ничего не сделали для развития науки и сельского хозяйства нашей страны.

В таком состоянии дискуссия в области биологии находилась в 1936 году, в таком виде она встретила трагический Для нашей страны 1937 год. Именно в 1937 году дискуссия в области генетики и вышла из рамок научной полемики и переросла в политическую дискуссию, переросла в борьбу с мнимыми «врагами народа».

В августе 1937 года, в соответствии с предложением Советского правительства, объявленным Н. И. Вавиловым на Шестом генетическом конгрессе в США еще в 1932 году, в Москве должен был собраться Седьмой международный генетический конгресс. (Эти конгрессы по традиции собираются через каждые 5 лет.) Все международные генетические организации, институты и заинтересованные лица были оповещены специальными публикациями, и последний срок приема заявок на доклады был установлен на февраль 1937 года. Организационный комитет конгресса был расположен в руководимом Н. И. Вавиловым Институте генетики АН СССР. Президент оргкомитета — академик А. И. Муралов, стоявший во главе ВАСХНИЛ. Вице-президенты — академики Н. И. Вавилов и В Л. Комаров. Генеральный секретарь — профессор С. Г. Левит. В состав оргкомитета были включены: Н. П. Горбунов, Г. Д. Карпеченко, Б. А. Келлер, Н. К. Кольцов, Т. Д. Лысенко, Г. К. Мейстер, Г. Меллер, М. С. Навашин и А. С. Серебровский.

Проведение в СССР Международного генетического конгресса, на который предполагался приезд 800-1000 ученых из основных стран мира, означало бы международное признание достижений советской генетики, показ ее практических и теоретических успехов на фоне мировой науки. Конгресс несомненно обратил бы внимание правительства и советской общественности на перспективы и значимость этой науки, на то большое уважение, которое снискали себе за рубежом работы наших ученых. Представители двух направлений советской генетики ждали этого события с разными чувствами. Одни — с надеждой и уверенностью, другие — с тревогой, ибо научная продукция, которую новое направление было в состоянии продемонстрировать на Конгрессе, не могла найти серьезного одобрения у зарубежных ученых.