Из всех разновидностей мяса самой желанной была говядина. Как пишет в своих мемуарах Уильям Т. Шерман, свежая говядина лучше всего подходит для питания солдат на войне, и военные обеих армий охотно с этим бы согласились. Говядина – это питательное и вкусное мясо, отметил лейтенант-янки Лиандер Стилвелл; лейтенант-конфедерат Альберт Гудло признавался, что его товарищи «тосковали» по говядине, а сам он следовал принципу «больше говядины хорошего качества». (Высококачественная говядина с высоким содержанием жира является замечательным источником белка.) Обе армии имели в своем распоряжении стада коров, однако качество конечного продукта могло быть разным и скот не всегда успевал за перемещениями войск, поэтому солдаты отправлялись как в официальные экспедиции, так и в самовольные рейды. Генерал-мятежник Ричард Юэлл, выпускник Вест-Пойнта, в начале 1862 года в одиночку уехал за едой и вернулся «с видом триумфатора», ведя за собой живого быка[157].

Любовь к говядине регулярно проявлялась в жизни солдат. При сборе разведданных или выборе места для штаб-квартиры военные обеих армий обращали внимание на наличие крупного рогатого скота. Если солдатам случалось найти говядину, брошенную неприятелем, они пожирали ее с криками «Эврика!». Обнаружив покинутый в спешке лагерь южан, солдаты-янки доедали их еду, точно так же, натыкаясь на брошенный федеральный лагерь, поступали сами мятежники. На марше солдаты также активно выискивали крупный рогатый скот. Когда мятежники шли через мятликовые луга Кентукки, они немедленно забирали коров и расплачивались за них деньгами Конфедерации[158].

Несмотря на все сложности, связанные с добычей продовольствия, обе армии часто тратили еду понапрасну. Довоенные принципы разумного ведения хозяйства оказались забыты: солдаты постоянно уничтожали продукты, лишь бы они не достались противнику. В 1862 году во время Кампании на полуострове оказавшиеся неподалеку от Уильямсбурга, Виргиния, янки выбрасывали свою провизию в колодцы. Уничтожение еды может быть проявлением грубой силы, осмысленным жестом, рассчитанным на гражданское население – в особенности на обитателей плантаций. В Северной Каролине жители одной плантации в ужасе наблюдали, как солдаты Севера забили и освежевали стадо коров, съели то мясо, которое им понравилось, а остальное оставили гнить. Конфедераты тоже нарушали запрет на бездумную трату еды. Отступая весной 1862 года из Манассаса, Виргиния, они высыпали муку и другие продукты на землю, чтобы ничего не досталось врагу[159].

Здесь необходимо сделать паузу. Почему солдаты-конфедераты отбирали еду у белых южан, в том числе и у сторонников Конфедерации, не соблюдая положенных процедур? И почему они уничтожали такой ценный ресурс? В конце концов, они понимали, какого труда стоило вырастить урожай на ферме или плантации. Возможно, они считали, что война быстро закончится и у них всегда будет достаточно продовольствия. Некоторые однозначно верили, что ради блага Конфедерации мирные жители тоже должны пожертвовать всем. В ноябре 1861 года бригадный генерал Бен Маккаллок потребовал, чтобы каждый белый «патриот» в Арканзасе сжег свое зерно и свою мельницу, чтобы они не достались неприятелю. Другие офицеры ставили превыше всего собственные интересы, даже если им не угрожала голодная смерть. В декабре 1861 года майору Джону Б. Гордону и его отряду захотелось сварить эгг-ног, поэтому они «обшарили» дома мирных жителей Виргинии в поисках яиц, которые становились «все большей редкостью». Но когда этот рождественский напиток был готов, слуга запнулся и разбил чашу, прежде чем они успели сделать хотя бы глоток[160].

Некоторые мятежники отлично знали, что гражданским тоже было нечего есть, и иногда именно это осознание становилось причиной дезертирства. Однако они не собирались заботиться о нуждах мирного населения в целом. Так, упомянутый выше Джон Б. Гордон заявил, что разбившаяся чаша эгг-нога испортила ему «рождественский настрой». Другие офицеры-конфедераты стыдились поведения своих товарищей и искренне сочувствовали мирным жителям. Ричард Тейлор, плантатор и сын президента Закари Тейлора, признавал, что кавалерия южан налетела на поля как саранча и причинила вред «их собственному народу». Были и те, кто старался объяснить поведение солдат, не пытаясь его оправдать. Рядовой-артиллерист Карлтон Маккарти утверждал, что его товарищи воровали еду у мирных жителей только по причине «крайней необходимости», поскольку армия не предоставляла им достаточно провианта. Большинство южан не осознавало долгосрочного влияния подобных действий на отношение к ним мирных жителей и не понимало, что лишает тех средств к выживанию[161].

Мирным жителям потребовалось некоторое время для того, чтобы понять, что армия представляла собой серьезную угрозу для их продуктовых запасов. В 1861 году пресса и правительство призывали граждан Юга выращивать урожай и тем самым помогать армии. Многие так и поступили. С началом календарного 1862 года сторонники Конфедерации – такие, как семья Хьюмов из Виргинии, – по-прежнему щедро делились едой с отрядами мятежников, в то время как юнионисты – например, Пархэмы из Теннесси, – были рады накормить обедом проходивших мимо федеральных солдат. Однако мирные жители, какую бы сторону они ни поддерживали, уже начинали постепенно осознавать угрозу их собственным запасам провизии. Лишившись иллюзий, они сосредотачивались на собственном выживании, что в их глазах было важнее, чем помогать военным. В семье миссис Уильям Рэндолф, жительницы Виргинии, имевшей обширные связи, было много солдат-южан. Она обратилась к родственнику с вопросом, как защититься от военных, которые, посещая ее дом, всякий раз подчистую опустошали ее кладовые. Тот посоветовал каждый вечер гасить свет и запирать все двери[162].

Тем не менее большинство мирных жителей с особой неприязнью относились к северянам: во-первых, на Юге было больше сторонников Конфедерации, а во-вторых, армия Севера была больше и нуждалась в бо́льших объемах провизии. Как правило, гражданские не разбирались в военной бюрократии, в том числе не знали, какие данные необходимо указать на каком документе, куда предъявить выданные им бумаги, и вообще использовали слово «расписка» для обозначения любого документа, полученного от любой армии. Те, кто догадался представить эти документы в интендантскую службу США, не всегда получали положенные деньги, хотя того и требовал устав. Поэтому у многих развилась глубокая подозрительность по отношению к солдатам-янки. Когда один такой солдат приблизился, чтобы купить молока, к дому Кейт Карни неподалеку от Мерфрисборо, Теннесси, она «разозлилась на него». Когда несколько виргинцев умоляли солдат не забирать их еду, офицеры ответили им, что это «военная необходимость», однако этот аргумент не возымел успеха. Миссис Кэрролл, рабовладелица из Северной Каролины, попросила солдата не забирать ее запасы мяса, потому что ее детям нужно что-то есть, и он ответил: «Но мы ведь воюем»[163].

Пытаясь отстоять свою провизию, мирные жители стали сопротивляться армии США. Один виргинец пригрозил затравить собаками солдат, укравших молоко из его коровника. Солдаты застрелили собак, что как будто подпадало под определение мародерства, однако один из них утверждал, что молоко было «военной необходимостью». Иногда мирные жители вступали с военными в физическое противоборство. Когда солдат-янки попытался перестрелять куриц, принадлежавших Вианне Арнетт, дочери колесных дел мастера, она оттолкнула ствол голыми руками. (Что случилось дальше, мы не знаем.) Другие гражданские применяли против солдат то, что можно назвать «кухонным оружием». Однажды двое капралов покинули лагерь и отправились на прогулку поблизости от Оул-Крик, Теннесси, где встретили нескольких белых женщин и попросили у них кислого молока. Но стоило им его выпить, как они упали и принялись в корчах кататься по земле, крича, что их отравили. Вскоре оба капрала пришли в себя и медленно поплелись обратно в лагерь[164].