Я всхлипнула, сдерживая рыдания.

— Мы ведь еще увидимся, правда? — мне до крика, до отчаянного воя не хотелось уходить. Не хотелось снова оставаться одной. Но при этом я понимала, что не имею права пренебречь тем сказочным даром, который преподнес мне этот человек и просто обязана на свободу.

— Конечно, — прошептал дядя Миша, ловя сорвавшуюся с ресниц слезинку. — Мы обязательно увидимся.

И подтолкнул меня к лестнице. Пока я как неуклюжая маленькая мартышка карабкалась наверх, он оставался внизу, придерживая лестницу и страхуя меня. Я старательно не смотрела вниз, потому что знала — посмотрю на дядю Мишу и не смогу уйти. А уходить надо было. Быстро и тихо.

Перекинув ногу через основательную, почти в полметра ширину стену, я заняла более-менее устойчивое положение и начала подтягивать к себе лестницу. В принципе, можно было просто спрыгнуть вниз. В высоту забор был не выше трех метров. Но из-за практически полного отсутствия физических нагрузок мои мышцы ослабли, стали дряблыми и ненадежными. Мое тело подводило меня. И я боялась, что просто переломаю себе обе конечности, если рискну спрыгнуть. А потому, громко пыхтя и периодически сдувая с потного лица пряди волос, что упрямо падали на глаза, я тащила лестницу наверх, а дядя Миша всеми силами мне помогал, подталкивая снизу. Но когда до конца оставалось совсем чуть-чуть вдруг послышался лай собак. Я вздрогнула всем телом так, что едва не потеряла равновесие и не сверзилась вниз.

Здание, где я безвылазно провела несколько лет, находилось на территории бывшего военного госпиталя. Из обрывков где-то случайно, а где-то намеренно подслушанных разговоров мне удалось понять, что по официальным данным это строение признали непригодным к эксплуатации и приняли решение о сносе. Но это все было только на бумагах. На самом же деле, в трехэтажном доме столетней постройки сделали капитальный ремонт, завезли оборудование, наняли штат сотрудников, а после отгородили эту территорию двумя заборами — кирпичным, через который карабкалась я, и кованным, который мне еще предстояло преодолеть. Между первым и вторым заборами по ночам бегали собаки — здоровенные озлобленные псины, которых специально готовили для охраны секретного объекта. И вот с ними мне встречаться совсем не хотелось. По опыту, к счастью не своему, я уже знала, если одна из таких собачек в тебя вцепится, то уже не отпустит. Подчинялись прелестные создания только начальнику охраны.

— Что происходит? — спросила я, напряженно всматриваясь в темноту, откуда раздавался заливистый лай. В тишине ночи он казался оглушительным.

— Они должны глубоко спать, — громко прошептал дядя Миша, чтобы я услышала его, сидя наверху. — Я подсыпал им на ужин снотворного в корм.

— Судя по звуку, песики уже проснулись, — ответила я, свешиваясь вниз. — Что мне делать?

— Перебирайся на ту сторону, — решительно приказал дядя Миша. — Собак я беру на себя.

— Но как ты собираешься…, — в ужасе начала я, представив, как дядя Миша бросается на четверку откормленных псин, уже не раз отведавших человеческой крови.

И тут в свете полной луны, озаряющей небо, блеснула отполированная рукоять пистолета. Мое сердце на мгновение замерло, а после испуганно затрепетало где-то в горле.

— Откуда у тебя оружие? — спросила я, с трудом делая вздох.

— У знакомого взял, — поделился дядя Миша, неумело передергивая затвор.

— Отдай мне, — потребовала я и выжидающе протянула вниз руку. — А сам беги обратно и изобрази все так, словно я на тебя напала, забрала ключи и сбежала.

Лицо дяди Миши резко побледнело. Настолько, что даже в условиях полутьмы это было заметно.

— Ты и так сделал для меня очень многое, — мой голос задрожал. — Дальше мне нужно идти одной. Так будет правильно, — и добавила: — Но надо торопиться.

Мои последние слова словно вывели пожилого мужчину из ступора. Он испуганно оглянулся назад, а после шагнул вперед, подходя вплотную к стене, вставая на цыпочки и вытягивая руку как можно выше. Я в свою очередь распласталась на верхушке стены, одной рукой удерживаясь за край, а другую протягивая на встречу дяде Мише.

Из-за того, что пришлось уткнуться лицом в шершавую кирпичную кладку я практически ничего не видела, но вот кончики пальцев ощутили что-то металлическое и холодное, а после теплое и родное. Это была рука моего дорого друга, держащая оружие. В последнем прощальном жесте я крепко стиснула его пальцы, а после подхватила пистолет и потянула на себя.

— Прощай, — порыв ветра донес до меня последние слова дяди Миши, а сразу за ними быстро удаляющиеся шаги.

Я перевернулась на спину и глядя в звездное небо прошептала ответное:

— Надеюсь, когда-нибудь встретимся.

Но этому не суждено было случиться.

— Я сделала все именно так, как сказал дядя Миша. Выбежала за ворота, успев скрыться за надежными железными створками раньше, чем среагировали собаки, почему-то проснувшиеся раньше времени и появившиеся со стороны сторожки охранников. Повернула направо и долго-долго бежала в указанном дядей Мишей направлении. За всю ночь я практически ни разу не остановилась. И к утру, шатаясь от изнеможения, грязная и потная, добралась до города. Поймала попутку, наплела водителю какую-то сказку про то, что злой отчим выгнал меня из дома и теперь я пытаюсь добраться до родителей почившей матушки. Приехала по указанному адресу и свалилась без сил прямо у порога. Очнулась уже в кровати, под мягким теплым одеялом и со стаканом молока у изголовья. Через пару минут после моего пробуждения в залитую солнечным светом комнатку вошла полная женщина со знакомыми чертами лица, в которых я узнала дядю Мишу. Она сказала, что её зовут Еленой. И что я могу жить у неё столько, сколько понадобится. Что в её доме безопасно и можно ничего не бояться. Прошло немного времени, я освоилась в доме этой доброй женщины, начала помогать ей по хозяйству и потихоньку привыкать к этой новой, спокойной и абсолютно предсказуемой жизни. Жизни, в которой новый день не несет очередную порцию боли и мучений. Где ты ощущаешь себя личностью, а не объектом чьих-то научных интересов и болезненно завышенных амбиций. Где кошмары существуют лишь ночью, во сне, но не воплощаются в реальность. И прогнать их можно очень просто — проснувшись и выпив мятного чаю, кружка с которым всегда заботливо оставлялась на тумбочке у моей кровати. Каждый вечер. Всегда.

Я прикусила губу до боли. И эта боль помогла встряхнуться, вспомнить, что я еще жива, что нахожусь в доме Юстаса, человека, пусть и не самого лучшего, но не врага.

— Единственное, что омрачало нашу с Еленой жизнь — отсутствие новостей от дяди Миши. После моего побега он больше не выходил на связь, не позвонил и не написал. Елена меня успокаивала, говорила, что её брат и ранее пропадал, такая уж у него работа. Но где-то в глубине души с каждым новым рассветом в моей душе зрела страшная догадка, подтверждение которой я обнаружила уже когда работала на Хасана. А потом, в один из обычных солнечных дней случилось то, что должно было случится. К Елене приехал племянник. Он пожил у неё несколько дней, с подозрением поглядывая на хлопочущую по хозяйству меня и пытаясь расспрашивать тетку, откуда в ей доме взялась худая, бледная девчонка, вздрагивающая от каждого резкого звука. Елена отмахивалась от родственника и старалась держать его от меня подальше. Но это не помогло. Однажды хозяйка дома отправилась на рынок, а через два часа этот невзрачный парнишка с черным взглядом прибежал с криками о том, что его тетушке стало плохо и ей требуется моя помощь. Ни о чем не задумываясь я рванула на улицу вслед за ним и поплатилась за свою доверчивость. Стараясь не отставать от бегущего впереди парня, я завернула вслед за ним за обшарпанный угол какого-то странного дома и в мою шею воткнулось что-то острое. Это был шприц с транквилизатором. Я не потеряла сознание, а наоборот — всё видела и слышала, но помешать не смогла. И оказалась в руках чужих людей, плохих людей, торговцев живым товаром. Я еще давно слышала о существовании целой сети притонов, так называемых, зверинцев, распространившихся по всей стране. Но никогда не подозревала, что окажусь в одном из таких паршивых мест. Потом я встретила Хасана, а вместе с ним пришла и новая жизнь…