На последнем слове я снизила голос до доверительного шепота и, облокотившись локтями о стойку, подалась вперед. Девушка попыталась сделать еще один шаг назад, но так как отступать уже было некуда, лишь плотнее уперлась своей кормой в стенку. Как-то нервно моргнула пару раз, а после выхватила из-под стойки черное офисное ведро и с опаской протянула мне.

— Ой, спасибочки, — громко обрадовалась я, сунула туда свои вещи и, уже наполненной, вернула урну девушке. Та брезгливо приняла её двумя пальцами, так, словно боялась чем-то заразиться, и сунула обратно на место. — Кстати, я от Александра.

Администраторша медленно подняла голову и также медленно прошлась по мне взглядом от макушки до пят, благо стойка была сделана из прозрачного пластика и не закрывала обзор. И чем ниже опускались её глаза, тем больше по размеру они становились, по итогу превратившись в два небольших блюдца. Голубой каемочки только не хватало.

— Вы? — обалдело переспросила дамочка.

— Ага, — все с той же по-идиотски радостной улыбочкой подтвердила я. — А вас что-то не устраивает?

— Нет-нет, — тут же быстро заговорила администраторша, а после с резвостью молодой газели выскочила из-за стойки и поспешила ко мне. — Пройдемте, вас уже ожидают.

Меня бережно подхватили под локоток и повели вглубь салона. На мастеров я произвела впечатление не меньшее, чем на девушку с ресепшена. Но они быстро скрыли своё недоумение за фальшивыми улыбками и принялись за работу.

Через полтора часа я, чувствуя себя основательно отутюженной и отглаженной куклой Барби, осторожно спустилась по лестнице и направилась в кафе «Индиго», куда мне приказали явиться. Шла я долго, потому что с трудом переставляла ноги, обутые в туфли на непривычно высоком каблуке. При этом смотрела в одну точку строго перед собой, так как народ на меня реагировал весьма странно, а некоторые даже оборачивались в след. Когда, наконец, я вошла в зал, где витал умопомрачительный запах свежезаваренного кофе, то тут же увидела широкую Сашкину спину и, бодро засеменив ногами, направилась к нему, по пути краем глаза заметив, как бармен при моем появлении уронил бокал. Под звук разбивающегося стекла я приблизилась к столику и с громким вздохом облегчения рухнула на диванчик.

Сашка отставил чашку, промокнул губы салфеткой и только после этого удосужился одарить меня своим вниманием.

— Ничего, — спустя пару минут, в течении которых он со странно выражением лица пялился куда-то в область чуть повыше моего пупка, оценил парень.

— Бармен посуду разбил, — мрачно сообщила я и потянулась к чашке своего надзирателя. — Еще один поскользнулся, другой стукнулся головой о стеклянную дверь, третий получил пощечину от жены, четвертый уронил саквояж прямо себе на ногу. Потом еще долго скакал в позе раненого страуса, пытаясь не заорать от боли. Судя по всему, в саквояже были кирпичи. Ты не против?

И не дожидаясь разрешения, я обхватила его чашку обеими ладонями и сделала глоток.

— Замерзла? — вдруг поинтересовался парень.

Я подняла на него удивленный взгляд.

— Ты греешь руки, передергиваешь плечами и у тебя пупырышки на коже, — с неожиданно теплой улыбкой дали мне разъяснение.

Я растерялась.

— Да… немножко. Это из-за платья. Оно совсем тонкое.

— Потерпи, — вернулся к образу сурового техасского шерифа мой спутник. — Тебе сегодня надо выглядеть именно так, но как только все закончится, сможешь снять платье и надеть то, что захочется. Что тебе больше нравится носить?

— Пижаму, — не раздумывая ответила я. Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись.

Обстановку неожиданного единодушия нарушил официант. Старательно отворачиваясь от меня и подчеркнуто обращаясь только к Сашке, парень спросил:

— Будете еще что-то заказывать?

— Да, еще две чашки кофе, мне и вот этой очаровательно наглой особе, — заказал Сашка, а после обратился ко мне: — Будешь что-то есть?

Я задумалась.

— Лучше всего перекусить сейчас, потому что потом такой возможности не будет, — подтолкнул он меня к очевидному решению, проявляя несвойственную заботу и удивляя уже второй раз за десять минут.

Я кивнула и попросила:

— Вишневый пирог и мороженное с фруктами.

Официант кивнул, не отрывая глаз от своего блокнота и, едва дописав, поспешно удалился.

— Он меня испугался? — изумилась я.

— В какой-то степени, да, — спокойно ответил Сашка. — Испугался, что потеряет сознание от такой красоты.

Я недоверчиво фыркнула, а после решила уточнить:

— Ты действительно считаешь меня красивой?

И почему-то в этот момент что-то сжалось в груди тугим узлом. Я вдруг отчетливо осознала, что хочу узнать ответ и при этом боюсь услышать правду.

Сашка тоже как-то странно замялся и над столом повисло смущенное молчание. Скорее всего, он попытался бы уйти от моего вопроса, если бы не возвращение официанта.

Парнишка широким шагом приблизился к нашему столу и по-прежнему не глядя на меня быстро поставил перед Сашкой затребованную им чашку кофе, а передо мной тарелку с пирогом, пиалу с мороженным и тоже кофе. После официант низко поклонился, заложив одну руку за спину так, словно мы не рядовые посетители маленького кафе в торговом центре, а как минимум герцогское семейство в собственном родовом поместье. Выпрямившись и ни слова не произнося, парень попятился назад, словно не решаясь повернуться к нам спиной. Так, попой вперед, он и покинул нас, скрывшись за дверью для обслуживающего персонала.

— Что это было? — негромко выдохнула я, позабыв о десерте. И не только потому, что меня ошеломило поведение официанта. А из-за нахлынувшего ощущения дежавю… Словно нечто подобное уже когда-то происходило… Когда-то очень-очень давно…

— Парнишка слегка обезумел от того, какая привлекательная девушка пожаловала в их шаурмечную, — насмешливо, но при этом как-то угрюмо проронил Сашка, пододвигая к себе чашку.

— Это не шаурмечная, — насупившись, вступилась я за это пусть скромное, но достаточно приятное заведение.

Сашка не стал спорить. Вместо этого он со всей возможной увлеченностью, даже слегка преувеличенной, стал пить свой кофе. Причем делал он это так, словно весь окружающий мир вдруг взял и исчез. И я в том числе.

Ощутив неудобство из-за вновь повисшей тишины, я помедлила, а после тоже принялась за пирог. Аппетит пропал, а потому я по большей части не ела, а просто ковыряла мучное изделие ложечкой.

Когда мой спутник изволил заговорить вновь, я, погрузившись в свои мысли и целеустремленно увеличивая количество крошек на тарелке, размышляла на тему того, насколько странные сложились между нами отношения. Как качели — то вверх, то вниз. То он не против поболтать, то вдруг подчеркнуто отгораживается от моей персоны. То проявляет участие, то выливает на мою голову ушат ненависти.

— Ты действительно потрясающе прекрасна, — как-то обреченно вздохнул парень, неожиданно стрельнув в меня пронзительным взглядом. Я подавила желание поежиться и прикрыться руками. А после не удержалась от замечания:

— Настолько потрясающе, что порой вызываю острые приливы отвращения.

— Знаешь, — задумчиво начал Сашка, откидываясь на спинку дивана и складывая руки на груди, — от красивых девушек всегда ждешь подвоха.

Я закусила губу, а потом призналась:

— Никогда не считала себя красивой.

Сашкины брови взмыли вверх, демонстрируя крайнюю степень удивления:

— Почему? Ты что, никогда не смотрела на себя в зеркало?

Я замялась, а после с несвойственной мне откровенностью начала рассказывать:

— Смотрела. Первый раз полгода назад, когда Хасан забрал меня к себе из… ну, ты, наверное, знаешь откуда, — выхватив из подставки салфетку, я начала нервно вытирать абсолютно чистые пальцы. — Там, где я жила раньше никогда не было зеркал или других предметов, при помощи которых я могла бы получить представление о собственной внешности. Люди, которые контролировали мою жизнь, не считали, что это нужно.

— Они намеренно так поступали, — уверенно заявил Сашка.