Он смотрел прямо на меня не таясь, высокомерно и с демонстративной неприязнью. Так, словно я совершила нечто очень плохое персонально ему. Растерявшись и не зная, как реагировать на этот колючий взгляд, я нервно заерзала в кресле, испытав острое желание быстренько сбежать подальше. Но так как сделать это было невозможно, я решила сосредоточить свое внимание на чем-нибудь другом. Авось, злобному парню надоест сверлить меня своими холодными голубыми глазами.

Некоторых из присутствующих в комнате я уже встречала ранее, ведь все мы жили и тренировались в одном двухэтажном доме. Здание находилось практически в центре Восточной Столицы и этажей на самом деле было четыре — еще два уходили под землю. Но никто из посторонних не знал, что происходило внутри на самом деле. Внешне здание выглядело как простой жилой дом. И на поверку, таковым он и являлся, если не брать в расчет оружейный склад, несколько тренировочных залов и тайный коридор, с помощью которого можно эвакуироваться в экстренной ситуации — войти в помещение, напоминающее винный погреб, а выйти из подсобки продуктового магазина тремя улицами восточнее.

Подняв взгляд от своих сложенных на коленях руках, я вновь наткнулась на неприкрытую ненависть и крепко задумалась, чем же я вызвала такой негатив? Парень был мне незнаком, и я могла поклясться в том, что мы никогда ранее не встречались.

Он был высоким. Очень высоким, особенно по сравнению с такой коротконожкой, как я. Лет ему было около двадцати пяти. Светлые волосы, зачесанные назад. Гладко выбритое лицо с высокими скулами, прямым носом и глубоко посаженными глазами такого цвета, который приобретает ледовая корка, застывшая над поверхностью горного озера.

Мужчину отличала некоторая хищность, присутствовавшая в облике, ярко выделявшая его на фоне присутствующих. И если Хасан казался разбойником с большой дороги, приодевшимся по современной моде, то этот парень воспринимался надменным аристократом, глядящим на всех свысока.

Создавалось впечатление, будто он случайно забрел в компанию людей сомнительной репутации. А потому источая презрение и игнорируя красноречивые взгляды, которые бросали на него те две дамы, что разбавляли собой преимущественно мужской коллектив, всем своим видом показывал скуку и желание превратить меня в горстку пепла.

Да, он был привлекательным. Не глянцевым красавцем, а обладателем той редкой породистой мужественности, перед которой так слабы девушки. Нотки властности угадывались в каждом его движении, каждом повороте головы, каждом слове.

Все это я смогла оценить, когда он заговорил. И мне пришлось перестать бессмысленно пялиться в пространство, и вновь обратить свой взор на молодого человека. Голос у него был также хорош, как и внешность — глубокий, с легкой хрипотцой. О чем он говорил — я понятия не имела. Вместо того, чтобы постигать суть его слов я, словно зачарованная, следила за тем, как двигались его губы.

— Серафима, — вторгся в мои мысли голос Хасана. Я вздрогнула и словно очнулась от наваждения.

— А? — невнятно отреагировала я.

Хасан с досадой поморщился, словно увидел перед собой нечто мелкое, но доставляющее неудобства, вроде комара или назойливой мухи. А после улыбнулся и ласково переспросил:

— Ты все поняла?

Не понимая, чего от меня хотят, я честно покачала головой в отрицательном жесте. Наверное, надо было все-таки слушать.

Хасан глубоко вздохнул, поиграл челюстными мышцами, от чего его и так не особенно приветливое лицо приобрело какие-то звериные очертания.

— Видимо, наше юное дарование все прослушало, — подал голос тот самый парень напротив. — О чем задумалась, девочка?

Я закусила нижнюю губу и постаралась сохранить невозмутимость, хотя меня задели его слова и тот уничижительный тон, с которым они были сказаны. Боль и обида разлились в груди, хотя разумом я понимала, что глупо обижаться на слова человека, которого я вижу впервые в жизни.

— Что, даже нечего сказать? — продолжил в издевательской манере мужчина, явно наслаждаясь происходящим.

И только я открыла рот, чтоб достойно ответить, как Хасан резко произнес:

— Хватит, — а после добавил, обращаясь к парню: — Займешься ею. И в машине еще раз все проговори. Раз кое-кому требуется персональное разъяснение.

А это уже было сказано мне.

— Ты все поняла? Делаешь всё, что он, — Хасан ткнул пальцем в сторону красавчика, — скажет. Создавать проблемы не советую. Иначе я разрешу ему заняться твоим перевоспитанием. И тебе это, поверь, не понравится.

От таких слов у меня по коже побежали мурашки. Захотелось передернуть плечами, а еще заплакать. Но так как в этот момент я была объектом внимания не только разозлившегося Хасана и насмешливого красавчика, но и других присутствующих, то изо всех сил старалась удержать самообладание.

— Всё, по машинам, — распорядился Хасан и хлопнул ладонью по столешнице. Это сработало словно сигнал стартового пистолета. Все тут же поднялись и направились к выходу. Я слегка отстала, не желая толкаться в дверях, и не заметила, как рядом оказался тот самый красавчик.

Сложив руки за спиной со скучающим видом, он встал на шаг позади меня, но так близко, что расстояния между нами практически не осталось. Самым наглым образом вторгаясь в мое личное пространство, он старательно следил за тем, чтобы ни в коем случае не прикоснуться ко мне даже краем одежды. Всем этим он словно желал продемонстрировать не только свое превосходство, но и то, что может делать все, что захочет и я никак не смогу этому противостоять. Кто он, и кто я?

Ощущая свою уязвимость, я обняла себя руками за плечи и, опустив голову, поторопилась догнать остальных. Почему-то присутствовало острое нежелание оставаться с этим человеком наедине, сопровождавшееся отзвуками подступающей паники. И хотя он позволил мне удалиться, не став преследовать, легче не стало. Сохранилось ощущение, как будто он по-прежнему находился рядом, за моей спиной, только теперь я его не видела.

Пока шла к гаражу, я то и дело оборачивалась и дергалась от каждого громкого звука. А ведь согласно указанию шефа, нам еще предстояло ехать в одной машине. И мне еще что-то там должны были объяснить.

От острого предчувствия чего-то нехорошего я вновь ощутила подкатывающий к горлу ком. Замедлила шаг, размышляя как мне следует себя вести с этим человеком, но так ничего и не придумала. Идти на открытое противостояние не хотелось, а терпеть насмешки не позволяла гордость.

Уже вскоре я миновала последний поворот коридора, спустилась по железной лестнице и вышла в гараж. Там стояли четыре черных джипа с тонированными стеклами и уже заведенными моторами. Все остальные к этому моменту уже по своим местам и только самый крайний автомобиль стоял с распахнутой дверью у переднего пассажирского сидения.

— Может быть, ты поторопишься? — холодно и надменно произнес сидящий в той же машине на месте водителя красавчик. — Ждем только тебя, принцесса.

Я зашагала быстрее, понимая, что так надо, что придется перетерпеть. Однако все мои инстинкты буквально требовали убраться от этого человека подальше.

Но вот я достигла машины, рывком запрыгнула на сидение и захлопнула дверь.

— Пристегнись, — окатив меня презрением, приказал парень.

Я не шелохнулась. Дело в том, что у меня присутствовала некая странная форма клаустрофобии. Мне необходимо было постоянно находиться в таком положении, которое не сковывало свободу передвижения. Например, я никогда не садилась в общественном транспорте у окна — всегда только со стороны прохода, чтобы иметь возможность в любой момент встать и беспрепятственно выйти. В кафе я также всегда выбирала самый ближайший к выходу столик, а при покупке билетов в кинотеатр предпочитала крайние места. Чувство свободы — оно необходимо мне было как воздух, а потому я физически не переносила любые ограничения. И ремень безопасности, хоть он и был рассчитан на защиту пассажира, воспринимался мною как поводок.

— Я сказал, пристегнись, — по слогам повторил парень, угрожающе понизив голос и глядя строго перед собой.