— Давай оставим этого гуру психоаналитики и его, да и твои тоже, извращения в покое, — вздохнув, предложил Алтай. — Мы не просто так с тобой сегодня встретились.

— Ну, да, — не стала спорить я. — Сегодня Луна в Козероге.

— Не в курсе, где сегодня Луна, но знаю, над чем ты сейчас работаешь, — невозмутимо продолжил свою мысль Алтай. — И хочу помочь.

С меня мгновенно сдуло всю дремоту. И я так резко подалась вперед, что едва не перевернула шаткий столик, настойчиво балансирующий на неровном полу.

Алтай повторил мое движение, правда без лишней суеты и нервов, и склонился к моему лицу. Тихо, глядя мне в глаза, он спросил:

— Что ты знаешь про Мать Сатаны?

Я на мгновение растерялась.

— Это что-то из мифологии?

— Нет, это что-то из методички отдела по борьбе с международным терроризмом.

Я так же резко отпрянула назад.

— Откуда ты?… Как?… Что, черт побери, происходит в этом проклятом городе! — в конце концов, заорала я, не стесняясь окружающих. Окружающие вздрогнули и с опаской покосились на нас. Опять.

— Идем, — скомандовал Алтай и пружинисто вскочил на ноги. Так резво, словно половина его головы не была покрыта сединой. И, бросив на столешницу купюру в качестве оплаты за заказ, пошагал к выходу.

Мне ничего не оставалось, как бросится следом.

Я бежала за ним словно маленькая девчонка за папой, едва поспевая и стараясь не потерять в толпе. Выйдя на проспект, мы влились в плотный людской поток и начали лавировать. Вернее, лавировал Алтай, спокойно и уверенно двигаясь в сторону, как я уже догадалась, центральной площади. К самому оживленному месту в городе. А я, едва не хваталась за его рукав и активно работая локтями, распихивала людей. Когда твой рост с трудом превышает полтора метра, нужно быть наглой и напористой, чтобы не растоптали более крупные собратья.

— Куда мы идем? — прокричала я, пытаясь переорать один из нетленных хитов отечественной музыкальной индустрии в корявом исполнении уличных музыкантов. Непризнанных гениев с легким налетом бомжеватости было трое. Один из них самозабвенно дергал струны старенькой ненастроенной гитары, а двое других в это время активно подсовывали прохожим под нос головные уборы. Причем если первый держал в руках нечто, смахивающее на самодельную соломенную шляпу, то у второго вообще была кепка.

— По четвергам не подаю, — рыкнула я, едва только один из ребят попытался броситься мне наперерез. Мгновенно изменив траекторию движения, парень постарался оказаться как можно дальше от меня.

Алтай, наконец, вынырнул из толпы и свернул в тихий безлюдный переулок. В Восточной столице было полно таких мест, незаметных и словно позабытых, находящихся по соседству с популярными ресторанами, шумными барами и сверкающими торговыми центрами. Словно два мира, существующие параллельно друг другу, но никогда не пересекающиеся. Один серый, грязный и тоскливый, где вечная слякотная осень с небом цвета грязной ваты, бродячими собаками и стариками, доживающими свой нерадостный век в разваливающихся бараках. Это мир нищеты, чувства обреченности и заброшенности. Он пахнет кислой капустой, самогонными парами и дешевым табаком. А за забором иной мир. Шумный, веселый, яркий. Переливающийся разноцветными огнями дорогих магазинов и неоновых вывесок. Где музыка гремит басами, прерываемая лишь взрывами звонкого смеха. Пахнущий ванильными десертами, горячим кофе, фруктовым дымом и дорогими помадами. Эти два мира — как черное и белое. Как правда и иллюзия. Как скомканная старая ткань и скользкий атлас.

— Что мы здесь делаем? — возмутилась я, когда Алтай неожиданно замер, из-за чего я с разбегу ткнулась носом ему в спину чуть повыше поясницы.

— Мой информатор должен был оставить здесь сообщение, — пояснил Алтай.

Я потерла нос и осторожно выглянула из-за спины своего друга.

Переулок оказался тупиковым. С правой его стороны тянулась кирпичная стена, местами прилично разрушенная, за которой просматривался задний двор гостиницы. С левой расположилась парочка двухэтажных весьма обшарпанных зданий. Судя по расположению окон, это были бывшие общежития. Скорее всего студенческие, принадлежавшие находившемуся неподалеку медицинскому колледжу. А мы стояли как раз напротив зеленых мусорных баков, примостившихся в углу.

— Он оставил его в старом переулке за мусоркой? — неприкрыто удивилась я, оглядываясь по сторонам и поглядывая на окна. Не хотелось бы привлекать лишнего внимания. Это, как любил говаривать один мой знакомый, контрпродуктивно.

— Ага.

Я на цыпочках переступила особенно большую лужу, непонятно откуда взявшуюся, ведь дождей не было уже больше недели, и встала плечом к плечу рядом с Алтаем. Ну, как плечом к плечу…скорее, плечом к подмышке.

— Надеюсь, внутрь ты не полезешь, — ворчливо пробормотала я.

— Незачем, — ответил Алтай, — меня интересует стена.

— В ней? — изогнула я бровь.

— На ней, — поправил меня мой друг. — Информатор — уличный художник. Оставляет зашифрованные послания в виде граффити. Хороший малый. Никто не знает о происходящем в городе больше, чем этот парень.

— Никогда о нем не слышала, — я насторожилась.

— Он появился здесь недавно, — взглянул на меня Алтай снисходительно, хотя, когда между тобой и твоим собеседником едва ли не полуметровая разница в росте любой взгляд будет снисходительным. — Откуда пришел и чем занимался раньше — неизвестно. Но он хорош. Очень хорош.

— Он работает на тебя?

— Он работает на многих, но только на тех, кто ему нравится.

— И ты ему нравишься, — сделала я вывод.

— Нет, ему нравишься ты, — заявил Алтай и направился к бакам, краска на которых местами облезла, обнажив черно-коричневые куски старого металла.

— Разве мы знакомы? — удивилась я.

— Наполовину, — бросил Алтай через плечо.

— Как это? — шагнула я вперед, стараясь держаться рядом с Алтаем, но оставаясь немного позади. Он может сколько угодно верить своему таинственному другу "по переписке", но я этого делать не собиралась. И если уж он стал инициатором поиска тайных посланий, то пусть и принимает на себя, в случае чего, основной удар.

— Он тебя знает, ты его — нет.

— Ух ты! — деланно воскликнула я. — В таком случае, мы с принцессой Дианой давние друзья.

— Так она померла давно, — пожал плечами Алтай.

— Следуя твоей логике, это не важно, — проворчала я, провожая глазами сорвавшуюся с ветки дерева одинокую ворону, с громким карканьем отправившуюся кружить над соседними домами.

— Смотри, — произнес Алтай и, обхватив своими огромными ручищами не отличающийся чистотой и благоуханием бак, сдвинул его в сторону ровно настолько, чтобы можно было прочитать надпись синего цвета на выцветшей и основательной обшарпанной кирпичной стене.

— И что все это значит? — после минутного молчания, в течении которого я удрученно и без всякого намека на успех рассматривала загадочные закарючки в окружении переплетающихся линий. — Это вообще на каком языке?

— Это шифр, — пояснил Алтай.

Я наклонилась поближе и присмотрелась.

— Буквы вроде английские, но тут еще вставки, похожие на иврит, — задумчиво проговорила я. — Как все это понимать?

— Очень просто, — Алтай вытащил из заднего кармана моих старых потертых джинсов телефон, что-то там потыкал своими далеко не изящными пальцами, а после развернул экран в мою сторону. — Смотри, находим указанные на стене символы на компьютерной клавиатуре, но читаем русские буквы, которые соседствуют с латинскими на одной кнопке.

— И что мне это даст? — скептически скривилась я.

— Это даст тебе то, что ты ищешь, — ответил Алтай, убирая телефон от моего лица, — подсказку.

— Ерунда какая-то, — фыркнула я, начав подозревать какой-то подвох. — И что же изобразил на стене твой информатор?

— Если все сделать так, как я сказал, — мой друг начал сосредоточенно водить пальцем по сенсорному экрану, — то получится фраза.

— Фраза, звучащая как «вы теряете время»? — едко поинтересовалась я, складывая руки на груди и всем своим видом демонстрируя, что не жду ничего хорошего от участия в этом квесте.