— Ты действуешь опрометчиво. Ее жизнь правда стоит такого риска?

— Ты пришел читать мне мораль? — Каин начинал злиться.

— Я твой друг, — сказал Мухорт, — и вижу, как ты терзаешь себя. Ответь мне: ведьма правда стоит этого?

— Да, — сказал Каин, — не знаю почему, но просто не могу допустить ее гибели. Я не прошу одобрять мой поступок, но мне нужна твоя помощь, Мухорт. Катя должна умереть, для всех, но в первую очередь для патриарха и Совета.

— А ее тела под завалами они не обнаружат и поймут, что она жива. Ты слишком переоцениваешь людей, как мне кажется.

— Нет, — сказал Каин, — нужно тело, максимально похожее на нее. К завтрашнему утру, о результатах опознания я сам позабочусь.

— Задачка та еще, — улыбнулся колдун, — но у меня есть пара идей.

— Господа! — послышался нетерпеливый стук в дверь, — я оценил наши возможности. Каин, твоя кровь должна ей подойти.

Колдун шепнул на ухо изгнаннику:

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Твоя кровь не совсем обычная. Она может ее не принять.

— В любом случае, — сказал Вуд, открывая дверь, — без нее она умрет, а если получит, то есть вероятность, что выживет.

Когда Мухорт ушел, профессор стал готовить аппаратуру и инструменты для переливания. Каину было все равно, он смотрел только на Катю. Она лежала тихо, словно все еще была мертва, но изгнанник видел, что девушка еле-еле, но дышит. Мухорт был прав: кровь могла и не помочь. Лобанов посадил Каина рядом с ее телом, затем приказал задрать рукав. Профессор обработал его дезинфицирующим раствором, затем аккуратно ввел толстую иглу.

— Заберу много, не меньше литра, — сказал он, — может стать плохо. Обычно кружится голова и накатывает тошнота. Вот тазик.

Он поставил зеленый пластиковый таз в ноги Вуда.

— Должен тебе сказать, Каин, что если кто-то узнает о том, сколько правил я нарушил, проводя такую операцию, то больше никогда не смогу работать врачом. Кровь не проверили, никаких тестов на совместимость, только базовые анализы и то кое-как.

Каин лишь вздохнул, его начинало утомлять жужжание Лобанова.

— Ты получишь достаточную сумму за риск, — сказал он, — только заткнись и делай, что умеешь. Зря я тебя из задницы мира в столицу вытащил? Пришло время отработать долг. Но, как я и сказал, я заплачу.

Лобанов прикусил язык и стал возиться с трубками и зажимами. Несмотря на то, что прямое переливание уже давно не практикуют, у профессора не было выбора в этой ситуации. Заполняя пустой полимерный контейнер, он тем временем еще раз осмотрел девушку. Как у врача, у него были кое-какие догадки о ее чудесном воскрешении, да и клиническую смерть никто не отменял. Однако то, с какой скоростью срастались ее ткани, вызывало недоумение даже у видавшего виды профессора. В последние несколько минут, правда, регенерация замедлилась. Он аккуратно осмотрел ее ноги: лодыжки раздроблены, сломаны малая берцовая кость на обеих ногах и перелом диафиза бедра на правой ноге.

В какую передрягу попала эта бедняжка? Не должен ли он заявить в полицию? Но Вуд ему этого не позволит. Одно ясно точно: Каин искренне жаждет ее спасти и этого доброму доктору было достаточно. Все остальное пока неважно. Ноги были зафиксированы, они приложили лед к местам перелома. Но с ее скоростью заживления все должно пойти быстрее. Он глянул на Каина — тот почти терял сознание от потери крови, да и в целом выглядел неважно. Лобанов прошел на кухню и покопался в холодильнике, сделал кружку сладкого чая, достал и нарезал фрукты. Вуд выглядел крепким, но потеря почти литра крови могла его убить.

Однако мужчина не только не умер, но даже не потерял сознания. Его взгляд был прикован к девушке. Врач впервые видел этого жестокого человека, который всегда был готов любому сломать хребет, таким уязвимым и печальным. Эта особа действительно важна для него. Вуд был готов без раздумий отдать жизнь, такой поступок Лобанов считал истинно мужским.

— Долго еще? — спросил Каин, — где ты шляешься, Лобанов?

Врач молча поставил перед ним тарелку с фруктами и кружку чая. На вопросительный взгляд Каина он ответил:

— Все уже. Только сейчас тебе нужно восстановиться, на это уйдет не меньше пары дней. Лучше отдыхать. Выпей чай и поешь, это немного снизит слабость.

— Какие риски? — сухо спросил изгнанник и попытался резко встать, но пошатнулся и чуть не упал на кровать.

— Нельзя так резко вставать. Чтобы ты понимал: при стандартной процедуре мы забираем не более пол-литра крови. Ты отдал в два раза больше. Ты конечно мужик крепкий, но не настолько, чтобы не заметить такую кровопотерю. Будь добр, отдохни.

— Ты не ответил на вопрос, — прорычал Вуд, — что может с ней случиться без этих твоих проверок?

— Заражение крови, отторжение, да много чего, — пожал плечами Лобанов, — но иного выхода у нас нет. Тем более, что в больнице ее личность будет быстро установлена. А это тебя явно не устраивает.

«Следующая луна... станет решающей».

Каин попытался собрать мысли в порядок. Тени говорили об этой луне? Профессор занялся переливанием полученной крови. Он работал методично, уверенно и четко. Каждое действие врача было выверено, он не мог допустить промашку. Когда кровь попала в вены девушки, кожа начала приобретать розоватый оттенок. Дыхание постепенно выравнивалось, а губы начали что-то судорожно шептать, хоть глаза и были закрыты. У Каина не осталось сил, и он плюхнулся в кресло, мгновенно вырубаясь.

— Что ж, — сказал профессор, глядя на часы, — пока все в порядке. Посижу пока тут, понаблюдаю за ее показателями.

Давление все еще было очень низкое, но уже не критично. Девушка на глазах будто оживала. Пальцы стали хватать покрывало. Однако кое-что Лобанова все же беспокоило. У нее начинался сильный жар. Мужчина достал ампулу с жаропонижающим.

День клонился к закату, рыжий свет угасающего солнца освещал комнату, из которой только что прогнали смерть. Внезапно девушка широко открыла глаза, и Лобанов пришел в ужас. Сосуды в глазных яблоках полопались, вызывая сильное кровоизлияние. Тело девушки источало такой жар, что не нужно было мерить температуру, чтобы понять, что дело плохо. Профессор ввел ей жаропонижающее, затем аккуратно сел на пол рядом с кроватью.

— Что ж, — произнес он, — теперь остается лишь ждать.

Свежая луна молчаливо освещала свои владения. В глухой русской деревеньке стояла глубокая ночь. Небольшой, словно прозрачный, шел легкий снег. Крутые сугробы обрамляли уютные теплые деревянные избы. Окна были темны, лишь кое-где догорали лампадки. Люди спали. Поразительная тишина охраняла их покой, пока лошадиный рев не нарушил его, заставляя испариться.

Кони верещали, словно заведенные, своим ржанием разрушая ночную безмятежность. По хорошо протоптанной дорожке, прямо в деревню направлялись конные воины, а сзади — несколько обозов с телегами. За последней, еле-еле волоча ноги, шла группа людей в одних рубахах. Их лица были покрыты кровью и синяками, они еле передвигали обмороженные ноги.

Старейшина деревни — крупный мужчина средних лет с пышной русой бородой, частично заплетенной в небольшие косички, вяло надев теплый меховой тулуп, вышел навстречу незнакомцам.

Облаченные в зимнюю броню, они лишь молча стояли перед его домом.

— Чего надобно? — спросил мужчина, подозрительно осматривая ночных гостей.

— Мы от князя, — сухо произнес один из воинов, — крещение совершаем

— Что совершаете? — не понял мужчина, — и почему при луне? С утра...

Но воин уже не слушал его. Он лишь дал небольшой знак, и воины ринулись врассыпную, обнажая мечи. Отрубленная голова старейшины окропила кровью только что выпавший снег. Дружинники врывались в избы, хватали женщин, детей и вытаскивали из дома. Тех, кто сопротивлялся, убивали сразу, остальных сгоняли на небольшую центральную площадку, где накануне еще не успели соорудить чучело Мары перед Масленицей. Вперед вышел старик с длинной бородой, в черной длинной рясе и странном головном уборе. Его облачение украшали золотые кресты. Всех мужчин перебили, а тела оставили лежать на земле, как напоминание. Женщины, молодые девушки и немощные старики дрожали, стоя босыми ногами в снегу, чуть подросшие детишки с младенцами на руках кутались в подолы матерей.