Я скривилась.

— А с сопровождением могу?

— Ты должна была прочитать правила, — жестче произнес он. — Там указано в каких случаях и с кем ты имеешь право покидать территорию академии.

Я закатила глаза.

— Вы серьезно? Полагаете, мне было время на чтение ваших дурацких правил.

— Предупреждение уже было.

— И что? — не поняла я.

Наша группа под предводительством Ивана Моисеевича уже возвращалась в академию. Девочки оглядывались на меня с ректором. Ну а мне это было даже на руку. Так они быстрее примут меня в свою банду воздыхательниц по Шереметьеву.

— Теперь наказание. Некуда откладывать, раз ты не понимаешь слов.

Он серьезно?

Из головы тут же выветрилось задорное неповиновение. Я попыталась усмехнуться, но в итоге получилась кривая улыбка.

— Сейчас? — проблеяла я, хотя хотела сказать уверенно и с достоинством.

— Идем. За мной.

Шереметьев развернулся и быстрым шагом пошел к академии, обгоняя не только нашу группу девочек, но и другие группы на прогулке.

Что ему пришло в голову? Интересно, какое наказание он выберет для меня?

Но все оказалось банальным до невозможности.

Он запустил меня в небольшой пустующий класс и посадил за парту с компьютером.

— Сейчас ты пройдешь внутреннее тестирование, по результатам которого я определю твой уровень и назначу занятия. Времени у тебя будет четыре академических часа.

— А наказание? — смутилась я, думая, что мы шли сюда за другим.

— В другое время. Раздевайся, присаживайся.

Шереметьев включил компьютер, подождал, когда тот загрузится, потом что-то набрал там, открыл, развернул и указал мне на стул.

Я села и опухла. При всей моей склонности к обучению, внутренний тест этой закрытой академии был каким-то олимпиадным, для обдолбанных гениев, а не для нормальных людей.

— Вы уверены? — все же спросила я, поднимая глаза на Шереметьева.

— Нет. Но мать в тебя верит, а я решил верить ей. Начинай. Время пошло.

Игорь Александрович зашел за спину, отодвинул стул от парты за мной и видимо сел. А я погрузилась в его чертовы тесты.

Через три часа голова гудела, мерцание экран монитора причинял невыносимую боль. Я выключила его и вздохнула. Все. После трех часов ответов на тесты я с трудом могла держать глаза открытыми.

Я встала из-за стола и вытянула руки к куполообразному потолку, пытаясь размяться и снять напряжение со спины и шеи.

Аудитория Шереметьева так и оставалась пуста до обеда, если не считать его самого. Все время он просидел в ряду позади меня, работая на своем ноутбуке. Он был таким устрашающе тихим и неподвижным, что я иногда забывала, что он там. Хотя это было невозможно. Я так думала.

Его присутствие выжигало сам воздух из класса. Обещанное наказание вызывало тревогу и страх. Это работало, как он и обещал. Я представляла себе физическую порку в подвале, оборудованном как раз для непослушных учеников, и тряслась.

Я конечно не сдамся. Буду драться зубами и ногтями, сделаю все, что в моих силах, чтобы он пожалел о том, что оставил меня в академии, но в глубине души я была напугана.

— Ты закончила? — его низкий голос завибрировал во мне, напоминая, что у меня есть надзиратель.

— Как два пальца обоссать.

Он лишь посмотрел, а я поперхнулась. Я могла ошибиться в каждом ответе, но мать и Шереметьев не зря верили в меня. Это был мой уровень. Чуть посложнее, но не таким уж неразрешимым.

Меня мало волновало, что он воспринимает меня как непослушную или беспорядочную в связях девицу, но я не хотела, чтобы он думал, что я тупица.

Моя гордость не выдержала бы этого.

Шереметьев посмотрел на свои часы.

— У тебя еще есть сорок минут. У большинства студентов не хватает времени на эти тесты.

— Я не большинство студентов. Я ответила на все вопросы!

— Если ты сделала не все, что могла…

— Хватит уже меня пугать!

— Иди в столовую. После обеда снова придешь в эту комнату. Днем я веду две пары, просидишь на них, а к завтрашнему дню я получу результаты твоих тестов и составлю расписание занятий. — Он снова переключился на свой ноутбук. — Свободна.

Когда я выходила из аудитории, его взгляд прожег дыру между моими лопатками, я чувствовала. Я просто знала, что он отсчитывал минуты до наказания, которое он приготовил для меня.

В дверном проеме я оглянулась, и, конечно же, его глаза ждали, наблюдали, светились от нетерпения.

Я побежала по коридору прочь.

Спустившись по лестнице и миновав несколько поворотов, я довольно легко нашла столовую. Из-за голода я торопливо устремилась к линии раздачи.

Около тридцати студентов и преподавателей сидели за длинными столами. Когда я вошла, их разговоры затихли, а глаза следили за мной и моим выбором.

Я ненавидела это. Не имело значения, где я и чем занимаюсь, но всегда находятся зрители, которые судили меня, выявляли мои недостатки и искали способы использовать для собственной выгоды.

Отключив эмоции, я наполнила тарелку фруктами, схватила еще теплый хлеб и яркий зеленый салат с жареной курицей. Все выглядело таким свежим и аппетитным, сделанным из лучших ингредиентов. Конечно, учитывая возмутительную плату за обучение, имело смысл обеспечить первоклассное питание.

Я схватила бутылку воды и поискала свободное место, где можно присесть.

Каждая пара глаз в столовой наблюдала, как я выбираю, что беру, куда иду. Никто не предложил место за своим столом. Даже Марина и ее рыжеволосая подружка. Они отвернулись, когда я прошла мимо. Я уже не особо хотела с ними дружить. Я просто хотела поесть спокойно без лишних взглядов.

— Что ты делаешь, Снежина? — спросила Алиса, когда я села напротив нее.

— Ты знаешь мое имя, — я уткнулась в свой салат.

— Проще по фамилии, если не хочешь получить прозвище. Вот как это работает, — она посмотрела на кого-то позади меня и повысила голос. — Разве это не так, Дурнушка?

— Отстань от меня, и не будешь похожа на задницу! — раздался в ответ знакомый голос.

— На тебя не буду похожа никогда, — рассмеялась Алиса. — Это Дашка Ушакова. Ей тоже не нравилось быть просто Ушаковой. Теперь она Д точка Ушка. Дурнушка.

Я повернулась на стуле и увидела свою соседку по комнате, вошедшую в столовую. Я покраснела, а она опустила плечи. Нужно будет поговорить с ней вечером.

Если бы я была хорошим человеком, я бы бросила салатом в Алису и нашла другой стол, чтобы закончить свой обед. Но мне нужно было кое-что от этих девчонок и я не могла ругаться с ними, пока не добилась исключения отсюда.

Так что я сдержала свое неодобрение и принялась за свою еду.

— Дарья — моя соседка по комнате, — предупредила я девочек. — Между собой можете называть ее как угодно, но при мне лучше звать Дашей или Ушаковой.

— Иначе что?

— Ничего, — пожала я плечами. — У меня плохо с памятью, я просто не пойму о ком вы говорите.

Тут рыжая девушка откинулась назад и постучала ногтями по столу.

— Кстати, ты должна мне коробку печенья.

Дерьмо. Я не думала о том, у кого я взяла печенье. Но, учитывая количество еды, которое она припрятала в своей комнате, от одного печенья с нее не убудет.

— Я заплачу, — я пожала плечами и взяла с тарелки недоеденный хлеб. — Я должна идти. Увидимся позже.

Согласно режиму дня, вывешенному на информационной стене, у меня оставалось тридцать минут до начала занятий. Я пошла на улицу за свежим воздухом и солнечный светом, остатками летней роскоши глубокой осенью.

Примерно через месяц здесь станет так же холодным, как на северном полюсе. Но сегодня осенний воздух казался великолепным, навес из листьев пылал золотым и красным. Это заставило меня жаждать глинтвейна, пушистых одеял и домашней выпечки.

Было так много вещей, которые мне не нравились в моей прошлой жизни. Например, претенциозные вечеринки и фальшивые улыбки. Но я скучала по своим друзьям, по комфорту и по свободе.

Здесь меня заточили за стеной с настоящим электрическим забором. Клетка с каждым часом становилась все меньше и меньше, сжимаясь и затрудняя дыхание.