Следовательно, пятьдесят три дня нашего времени равны минимум ста шести дням, проведенным в мире, пораженном Тьмой. А столь долгого периода в мире Тьмы никто бы не выдержал. Но Вера продолжала верить, что я выживу и вернусь к ней. Видимо, не зря родители назвали ее Верой! Она единственная продолжала верить и ждать… И дождалась!

После того как вынужденный карантин закончился, все участники спасательной операции и спасенные уселись в АН-2, который стоял в начале самодельной ВПП, и улетели в Сиротинск. Волк, по своей излюбленной привычке, исчез так же, как и появился на островке среди болот, – внезапно для всех. Вера рассказывала, что именно появление Волка заставило ее продолжить томительное и выматывающее несение караула возле «восьмерки».

Волк появился на тридцать второй день нашего исчезновения. До этого времени на островке среди болот вместе с Верой дежурила группа «Морских волков» во главе с Доком. На тридцатый день из Сиротинска пришло сообщение, что Дядька вскрыл мой сейф (у него было такое право), где лежал детальный план, что следует делать в случае моей смерти. Причем под смертью понималось и пребывание в ином мире сроком больше тридцати дней. Расчет был прост: запаса крови, оставленного мной для активации портала «восьмерки», хватало ровно на тридцать доз. А если нет нужной крови, то и портал никак не активировать. Все присутствующие, в том числе и Вера, поняли, что мы уже не вернемся назад.

Вера попросила дать ей еще один день, чтобы она могла побыть в одиночестве и проститься со мной. В эту ночь на остров прибежал Волк и просто улегся на каменной плите. Тогда Вера вспомнила, как наш сынишка, играя с волком, часто повторял одну и ту же фразу из старого советского мультфильма: «Мы с тобой одной крови, ты и я». Конечно, у нас с сыном была одна и та же группа крови, а еще и схожие ДНК, а значит, его кровь могла активировать портал.

Некоторые посчитали Веру сумасшедшей – ну еще бы, где это видано, чтобы у малолетнего дитя брать кровь для каких-то там ритуалов, – но она категорически настояла на своем (когда надо, моя жена из кроткой и нежной женщины превращается в стальной кулак несгибаемой воли). Вот так и получилось, что, несмотря на мое же завещание, ожидание у портала продолжилось дольше, чем следовало, почти в два раза.

Уже по возвращении домой Вера мне призналась, что мысленно дала себе зарок: если я не вернусь в течение трех месяцев, то она прекратит всякое ожидание и покончит с собой прямо на том островке среди болот. Вот такая вот у меня жена! Настоящая офицерская жена! Как автомат Калашникова – надежная, безотказная и верная!

Сразу по возвращении в Сиротинск Пашку отвезли в госпиталь, где реампутировали ногу, сформировав нормальную культю. По словам хирурга, проводившего реампутацию, он еще никогда в жизни не видел такого ровного среза, сделанного в полевых условиях. Я от госпитализации отказался, сообщив, что сам разберусь со своими пальцами и прочими ранами. Леху Федорова в больницу тоже не отдали, я забрал его к нам домой. Казачку сейчас нужны были совершенно другое лечение и другая реабилитация, его точно нельзя было оставлять в одиночестве.

Оказывается, все это время у нас дома жила и Пашкина жена, которая родила двойню. Вера посчитала, что Людмиле Ташиной будет лучше пожить у нас, общее горе объединило женщин.

В общем, все закончилось более-менее хорошо. Мы вернулись домой живыми и частично здоровыми.

Леху Федорова наградили Золотой Звездой Героя Сиротинской народной республики, Пашку Ташина – орденом Мужества и присвоили внеочередное звание лейтенанта.

Я, по своей традиции, от предложенной награды отказался. У меня и так есть Звезда Героя СНР за номером один, а также староземельные орден Мужества и медаль «За отвагу». Зачем мне еще? Я ж не Брежнев, чтобы железками увешаться до пупа. Если бы каждый раз, когда Иван Сиротин представлял меня к награде, я бы соглашался, то на данный момент у меня их было бы не меньше сорока, причем половина из них – Золотые Звезды Героя. Глава нашей республики вообще щедрый до наград мужик, готов их раздавать налево и направо.

Пашку награждали в госпитале, на третий день после операции, причем сделали это не в больничной палате, а в ближайшем сквере, как и положено, выстроив отряд «Морские волки» в парадном строю, с флагами, трибуной и краткой поздравительной речью. Прапорщика Ташина выкатили на коляске, и он, опершись на костыль, встал и получил награду. Награждаемый тоже был облачен в парадный китель, черный берет и так далее, даже единственный берц и тот блестел, надраенный ваксой.

После награждения бойцы моего отряда начали скандировать: «Палыч! Палыч! Палыч!» А потом и вовсе подхватили меня на руки и принялись швырять в небо. Так подчиненные выразили свою радость оттого, что я вернулся в строй. Неожиданно, но чертовски приятно.

Леху награждали на недостроенном ипподроме. Федоров же у нас казак, а их воинские подразделения формально мне не подчиняются, и, соответственно, правила награждения у них свои, хоть медали и ордена исключительно наши, сиротинские. До этого момента награждения всегда проходили в их станицах. А тут атаман Федоров, видимо, решил выпендриться перед сородичами, собрав всех на ипподроме в Петросвете.

Его можно понять: все-таки, во-первых, это первое награждение казака Золотой Звездой Героя с присвоение звания Героя Сиротинской народной республики, а во-вторых, награждали его единственного сына. Ну как тут не собрать всех станичников, а заодно и большую часть жителей Сиротинска и Петросвета? Народу набилось вагон и маленькая тележка, трибуны ипподрома всех не вместили, соорудили скамейки, которыми и заполнили поле. И все равно все желающие не влезли.

Тут надо отметить, что если станичники приехали поглазеть исключительно на награждение, а заодно полазить по столичным магазинам, то местные из Сиротинска и Петросвета собрались потому, что казаки после награждения давали большой концерт с шоу-программой, а на площади перед ипподромом организовали большую ярмарку, где продавали свою продукцию за сущие, даже по нашим меркам, копейки. Представьте: литровая бутыль крепчайшего и чистейшего самогона – один рубль, а в магазине ноль пять водки – два двадцать. Вот сиротинские и повалили на ипподром. А вообще было весело и хорошо.

Забыл сказать, что в комплекте к Золотой Звезде Героя идет почетный нагрудный знак «Спасибо за Героя», который вручается родителям награждаемого или его ближайшим родственникам. Знак не имеет никаких привилегий и даже не числится правительственной наградой, но все равно считается очень почетным. Атаман Федоров специально не нацепил на свой парадный бекеш ни единой награды, коих у него (и новых, и староземельных) был весьма приличный иконостас. Поэтому почетный знак «Спасибо за Героя» был заметен издалека, и каждый понимал, что сегодня награждали именно сына атамана Федорова.

После награждения я разрешил Лехе на пару дней сгонять в родную станицу, с тем чтобы он отдохнул и собрал вещи. Я рассчитывал сразу же после возвращения Федорова в Сиротинск вплотную заняться его обучением. С отцом Лехи все разрешилось легко и непринужденно: видимо, после такой награды атаман был готов отпустить своего сына не то что в отряд мракоборцев, а хоть к черту на рога.

Казак Леха Федоров ходил все время грустный и какой-то отстраненный, даже награждение не помогло. Я потому и отправил его домой, чтобы там, в кругу сородичей и родни, он переключился. Кстати, сегодня к вечеру Леха должен вернуться в Сиротинск и приступить к учебе на мракоборца. Жить он первое время будет у нас.

Вот примерно так все и прошло. Новостей много, сразу все и не рассказать.

Сейчас я сидел в саду, в беседке, и наблюдал, как строители переносят плоские куски облицовочного камня к лестнице, ведущей вниз, к озеру. Пока меня не было дома, произошло событие, которое не только затронуло жизнь всей республики, но коснулось непосредственно и моего дома, а точнее, прилегающей к дому территории.