Хорошо дома! Нет, правда, я понимаю, что это вполне расхожее выражение, и так говорит каждый второй, если не каждый первый вернувшийся домой после долгой дороги. Меня не было дома всего сорок восемь часов. Правда, это по хронографу в моих наручных часах. А если судить по календарю на стене, где дети отмечали дни, когда их папки не было дома, то я отсутствовал пятьдесят четыре дня. То есть пятьдесят три дня я был в иномирье и еще сутки сидел на самоизоляции возле «восьмерки» вместе с Пашкой, Лехой и командой спасателей.

А это значит, что время в том измерении, где я побывал, шло медленнее, чем в нашем мире, в пятьдесят три раза. Наверное, именно этому факту Пашка и обязан своей жизнью: шло бы там время быстрее, я бы никак не успел отрезать ему ногу и спасти его от яда каменного ската.

Я уже десятый день валялся на больничном. Причем больничный был не особо-то и нужен мне: руки-ноги целы, голова на месте. Ну повалялся бы один-два денька да пошел бы разгребать авгиевы конюшни, которые тут образовались за время моего отсутствия, но жена была непреклонна, сказала: «Ты больной, тебе надо отлежаться!» Вот я и отлеживался. А еще отъедался, отпивался, отсыпался, ленился, смотрел телевизор, играл с детьми, любил жену (ну, вы люди взрослые, понимаете, о чем я), читал книги, опять отъедался, отсыпался, ленился… И так десять дней подряд.

А какие, по сути, раны у меня были? Ну, пара ссадин, несколько треснувших ребер, три крупных рассечения кожи на голове и два утраченных пальца на правой руке, а еще минус восемнадцать килограмм веса. Вот и все! Причем со ссадинами и рассечениями я разобрался в первые же сутки пребывания на карантине, ребра заросли на третий день, а пальцы отрастут в течение пары месяцев. На месте отсутствующих пальцев уже появились два бугорка «проклевывающихся» указательного и большого пальцев. Зрелище, надо сказать, весьма мерзкое, как по мне. Чтобы не пугать близких и окружающих меня людей, я стал носить перчатку на правой руке.

Для полного восстановления мне нужна была только жизненная энергия, которую я почти полностью растратил в иномирье. А эту энергию можно получить не только из вкусной и полезной пищи, питья и солнечной энергии. Лучше и быстрее всего происходит подзарядка от положительных эмоций, которыми делятся с тобой окружающие люди, позитивно настроенные к тебе.

Я был сейчас в каком-то роде энергетическим вампиром, который питался положительной энергией окружающих; правда, надо уточнить, что эта энергия должна была быть направлена на меня. При первой встрече, когда моя жена повисла у меня на шее, я получил такой заряд энергии, что сразу заполнил половину нужного объема, а она, в свою очередь, обессилела настолько, что чуть было не упала в обморок.

Ну, давайте обо всем по порядку.

С чего бы начать? Наверное, с того, что всех нас (а именно меня, Пашку и самого себя) спас Леха Федоров, казак и маг-самоучка. Этот паренек каким-то непонятным для меня образом смог самостоятельно запустить портал, который, во-первых, не был активирован с другой стороны, а, во-вторых, был настроен исключительно на меня.

То есть этот портал никто, кроме меня, не смог бы запустить. Никто! А Леха смог! Смог, зараза такая, чертяка! Смог!

Эх, если бы не Леха, пригорюнились бы мы все трое в том самом мире, «задвухсотились» бы, как пить дать. Укокошили бы нас те худосочные ушлепки с их жабобыками и летающими вивернами.

Как Леха это сделал, он и сам толком объяснить не смог. Утверждает, что ему стало жутко страшно за меня, потому что как раз в этот момент меня метелили почем зря худосочные ушлепки (это было еще в самом начале, когда я возомнил себя богом и голлумы навалились на меня всем скопом). Вот, значит, Федоров, видя, как меня забивают, дополз до портала и очень-очень пожелал, чтобы портал заработал.

Может, из-за того, что Леха был весь окровавленный и портал был щедро сдобрен его кровью, а может, из-за того, что он ну очень-очень сильно пожелал, чтобы портал заработал, – я не знаю, что там послужило ключом к активации, но через мгновение казак Федоров оказался на той стороне. Несмотря на ранения, Леха сумел не только рассказать, что с нами произошло и в какой опасности мы сейчас оказались, но и переслать к нам на подмогу группу спасателей во главе с моей женой и Волком. Надо сказать, что все эти перипетии чуть было не укокошили Федорова окончательно: паренек держал портал на той стороне, харкая кровью и медленно умирая.

В Сером мире спасение меня и Пашки заняло в общей сложности пятнадцать минут, а в нашем мире прошло в пятьдесят три раза больше времени, то есть около тринадцати часов. Тринадцати, мать их так, часов!!! Тринадцати, Карл!!! Тринадцати!!! Тринадцать часов молодой, обессиленный, умирающий пацан держал портал. Не знаю, смог бы кто другой столько продержаться, но Федоров смог!

Когда жена вместе со спасателями перетащила нас с Пашкой в наш мир, то Федоров уже практически не дышал и жизнь в нем едва теплилась. Но ничего, успели! Откачали! Энергией напитали, капельницу поставили, кровь промыли. Так что спустя сутки, проведенные на острове среди болот, Леха уже даже говорил и самостоятельно пил бульон. Надо сказать, что своим подвигом он спас не только меня и Пашку, но и спасательную команду во главе с моей женой, потому что самостоятельно мы бы из того мира хрен бы выбрались.

Первым делом, после того как откачали казачка, влепили всем присутствующим ударную дозу вакцины от «серой хвори», потом такую же ударную порцию витаминов на основе высушенной рыбы серебрянки. Исключительно рыбным бульоном из этой же рыбы сутки карантина питались все присутствующие на островке среди болот.

Островок «восьмерки» я сразу и не узнал. Когда я находился здесь последний раз, а это было за два месяца до провала в иной мир, тут имелись только каменный постамент с высеченным на нем порталом и небольшой модульный домик, в котором хранились аварийный набор для выживания пары человек, генератор, рация и запас топлива.

Сейчас же островок разросся до размеров небольшого поселения. Вертолетом сюда притащили десяток блок-контейнеров, соорудили навесы, проложили дорожки с помощью специальной армированной сетки, а из широкоформатных пластиковых панелей соорудили взлетную полосу, которая с легкостью принимала самолет АН-2. В общем, устроились всерьез и надолго. Жаль, что засветили такое хорошее место для секретного портала, придется искать новое. Но надо сказать, что «восьмерка» свое предназначение выполнила на все сто процентов!

Те сутки, что мы провели на самокарантине, я только и делал, что успокаивал жену. Веру била натуральная истерика: похоже, что все эти пятьдесят три дня она героически держалась, не позволяя, чтобы окружающие видели, как она на самом деле переживает и страдает, а как только я был спасен, жена расслабилась, и ее накрыл откат. Ничего, такое бывает, по себе знаю: когда несколько лет назад ее похитили и я в течение месяца ее искал, мной владели примерно такие же эмоции. А у женщин все это надо умножить на десять, они ведь более эмоциональные и переживающие представители рода человеческого.

Ничего, справился: успокоил, убаюкал, утешил, благо у нас был отдельный домик с кроватью. Дело-то житейское и знакомое, все-таки в браке уже шестой год. Так что как правильно успокаивать жену, я знаю.

Вере эти пятьдесят три дня дались очень тяжело. По всем показателям я уже был мертв. Надежды на то, что я, Пашка или Леха выжили, не оставалось ни у кого, даже самые отпетые оптимисты нас уже похоронили. Все смирились с нашей гибелью – все, кроме моей Веры.

Жена упорно продолжала сидеть на острове среди болот и ежедневно капать кровь на линии портала, ожидая, когда они нальются зеленым светом. Когда закончилась моя кровь, оставленная в специальном хранилище, Вера приказала брать кровь у нашего сына Дани, рассудив, что это должно помочь в соединении порталов.

До этого случая считалось, что время в ином мире идет быстрее, чем в нашем, причем раза в два. Да и все поставленные до этого опыты – и мои, и нашего главного мракоборца Владимира Дубровского, – а также наши личные наблюдения подтверждали этот факт: в ином мире время течет быстрее. А это значит, что сутки нашего мира равны примерно двум суткам иного, зараженного Тьмой мира.