Блять…

Хочу-хочу-хочу!

— Я поняла. Скажу, — быстро тараторит. — Да, я уронила поднос из-за него.

— И?

Её действия меня никак не останавливают. Большим пальцем проникаю в сухие складки и дотрагиваюсь до клитора, который аккуратно массирую.

Провинциалка застывает.

— Поторопись, Ульяна, иначе я подумаю, что ты хочешь кончить.

Обречённо закусывает губу. И в следующую секунду на выдохе шепчет:

— Он мой отец.

Глава 18

По голове прилетает чем-то мощным. Долбаной наковальней – насмерть, прямо как в мультике. И те одна за одной продолжают лететь на мою башку, оглушая и шокируя ещё сильнее.

Пальцы в трусах провинциалки колоть начинает.

Я домогаюсь до своей племянницы?

Нет же, блять. У моего брата нет детей. Нет.

А если бы и был ребёнок, и им оказалась Ульяна…

Хрен знает.

Она мне – никто.

Забиваю эту мысль глубоко в голову, но всё равно убираю ладонь с её желанной промежности. Потому что моё указание она выполнила. Я привык держать своё слово.

— Не знал, что у него есть дочь, — хмыкаю и на секунду пытаюсь выцепить из черепушки хоть одну нить разговора, где брат говорит про любимую женщину или дочь. Он – одиночка. — И почему он позволил ей работать какой-то официанткой?

Отношусь к этой информации со скепсисом.

Не хочу её принимать.

— Официантка – тоже нелёгкий труд, и хватит относиться к нам с пренебрежением, — недовольно чеканит и ладонями цепляется в свою юбку, оттягивая её. А в следующую секунду встаёт с моего паха, садится обратно на прежнее место и закутывается в пиджак.

Пиздец как ей он идёт. Мелкая в большущем пиджаке. В моём. Ещё в одном.

В первый раз такие эмоции я не испытывал. Плевать было. Я вообще её не заметил. Не рассмотрел так хорошо эти соблазнительные формы и саму Ульяну.

А это торкнуло.

Бред. Бред. Бред.

Я там ещё одной флешки не оставил?

— И почему же он тебя не узнал?

Он её видел. При мне говорил о ней.

Девчонка молчит, рассматривая что-то за стеклом внедорожника. Теребит нервно юбку, прикрываясь волосами, которые снова хочу завязать в хвост, обнажить тонкую шейку, чтобы видеть её лицо.

— Поторопись, Ульяна, иначе мои пальцы снова окажутся у тебя между ног, — кидаю угрозу. Ненавижу ждать, а она мнётся, как девственница…

Точно. Она ведь и есть целка.

Как представлю то, что сказал – загораюсь.

«Хочу-хочу-хочу», — во мне просыпается капризный ребёнок.

Басманов, она только что сказала, что дочь твоего сводного брата. А тебе похуй. Думаешь об одном. Как бы ещё полапать провинциалку. Трахнуть. И заполучить.

— И я уже просто так не остановлюсь, — предупреждаю её, уже протягивая свою ладонь к её тельцу.

— Мы виделись пять лет назад. Тогда я была ещё нескладным ребёнком с лишним весом. И прыщами на лице.

Она не была такой дохлячкой? Похудела она здорово, что одни кости стучат. Даже я, похуист, при виде её острых плеч хочу засунуть булку ей в рот.

— Он приезжал на похороны мамы. А потом пропал, даже не поговорив со мной и откупаясь каждый месяц деньгами, давая бабушке и дедушке на моё содержание. Всё. Рассказать мне больше нечего. Верить или нет… Мне всё равно.

— Только не говори, что в столицу ты приехала ради него? — усмехнувшись, всё же опускаю горячую ладонь на её прохладное колено.

Никак не реагирует.

Раздаётся тихий всхлип.

Только не это!

Резко разворачивается, вытаращив голубые глаза. А в них – грёбаные душащие слёзы. Поджимает губы, и плечи начинают дрожать.

Искрой в груди вспыхивает мимолётная непонятная хрень и тут же гаснет.

— Я не знаю. Может быть.

Прижать. Успокоить.

Эти два слова, как оглушающий гонг, шумят в голове.

— В первую очередь я приехала ради себя. Это всё. Он мне не нужен.

Говорит это, а всё равно плачет. Прозрачные слёзы стекают по бледным щекам.

Моя ладонь сама оказывается на её затылке. Пальцы зарываются в пышную белокурую шевелюру. Слегка сжимаю, будто опасаясь, что сбежит.

Но не сможет ведь.

Надавливаю, притягивая к себе. А сам, не видя ничего вокруг, наклоняюсь, врезаясь в аппетитные искусанные губы зверским поцелуем. Накидываюсь, как одержимый идиот.

Плевать, кто она. Хоть дочь президента.

Я. Её. Хочу.

И пока не получу своего – не избавлюсь от этого странного желания всецело обладать незнакомой девчонкой.

Ульяна… Дочь моего брата… Неродная племянница…

Звучит хреново. Дико хреново.

Но плевать.

Врываюсь языком в горячий ротик, желая получить девчонку всецело и вкусить сполна.

Знаю, что она сейчас оттолкнёт меня. Закричит. Начнёт пихаться, говорить, какой я гондон. И будет права. Я такой, какой есть. И не остановлюсь ни перед чем ради своей цели.

Провинциалки.

Которая вместо того, чтобы оттолкнуть меня, слабо целует в губы.

В солнечном сплетении поднимается самый настоящий шторм. От неумелого поцелуя. От длинных слабых пальчиков, что сейчас сжимают моё колено.

Безумно горит всё.

Хватаю эти пальчики, перемещаю их на пах.

Блять.

Почувствовав её ладонь, резко, ни о чём не думая, притягиваю к себе. И в ту же секунду опрокидываю на сиденье машины, подминая её под себя.

Непослушные руки задирают чёрную юбку, а пальцы поддевают кромку трусиков, в одно мгновение дёргая их, разрывая.

Ладонь тянется к паху. В дурмане расстёгиваю пуговицу, ширинку, высвобождая полыхающий член, что жаждет эту малышку уже целую неделю. И вхожу в горячую и узкую киску одним толчком.

Удовольствие разливается магмой по всему телу.

Как хорошо…

Чёрт, как классно…

Вбиваюсь в неё без остановки, сгорая от грёбаной необходимости. Доза. Мне нужна проклятая доза из аромата сирени.

В губы раздаётся тихий стон. Ещё один. Не такой, как первый.

Отрезвляющий, вытягивающий меня из тумана.

Всё пропадает: Ульяна подо мной, мой член в её лоне, её влага. Долбаная галлюцинация, которую так желаю, рассеивается дымкой.

Ничего этого не было. Ни разорванных трусиков, ни толчка. Только больная фантазия, которую сгенерировал воспалённый мозг.

Но стон реальный. Как и ответ Ульяны.

Она быстро отрывается от меня, понимая, что сделала.

А я пытаюсь отойти то того, что сейчас творится в моих штанах, в моей башке.

— Я извиняюсь, — вдруг выпаливает, целая и невредимая, сидящая на сиденье и оттягивающая юбку. А под ней – трусы с котиками, которые я хочу заменить на что-то другое, сексуальное и дорогое.

Отводит взгляд в сторону, вновь уставившись в окно.

— Вы застали меня врасплох. Это на эмоциях. Высадите меня, пожалуйста.

— Где ты живёшь? — отзываюсь хрипловатым голосом, пребывая до сих пор в коматозе.

Пальцы покалывает от желания сделать с ней всё то, что представил и делал в своих мыслях.

— Я не скажу вам, где живу.

Ожидаемо.

— Ильяс, останови на светофоре.

Подчинённый выполняет указание. И я дёргаю за ручку двери, вылетая из салона. Холодный ветер обдаёт всё тело, остужая.

Мне нужно проветрить мозги. Срочно.

— Отвези девчонку к клубу, — киваю на провинциалку. Она таращится на меня огромными глазами, ничего не понимая.

— А вы? — кидает через плечо водитель.

— Прогуляюсь, — подаюсь назад, выпрямляюсь и хлопаю дверью, вновь ощущая свежий кислород в ноздрях. Без проклятого запаха сирени.

В заднем кармане штанов назойливо вибрирует телефон, раздражая и выбивая из равновесия ещё сильнее.

Достаю смартфон под визг шин. Ильяс повёз Ульяну домой. И я буквально всеми чувствами ощущаю, как Ульяна становится всё дальше от меня.

Хрень. Грёбаная хрень!

Озверело смотрю на экран. Разбил бы его прямо здесь и сейчас.

Но останавливаюсь.

«Брат».

Вовремя. Очень вовремя. Отвечаю, не задумываясь.